Точка опоры
Шрифт:
– Вот и мы будем так же, - усмехнулся Плеханов.
– Понятно, в будущем. После полной победы.
– А сейчас придется скрестить идейные рапиры, - сказал Владимир Ильич.
– Да, уж как водится, - отозвался Плеханов.
Искровцы не были одинокими - статьи "Рабочего дела" возмутили представителей революционной организации "Социал-демократ", они-то и начали разговор. Рабочедельцы возражали шумно и запальчиво. Им с не меньшей запальчивостью отвечал Мартов. Он так кипятился, что даже сорвал с себя изрядно потрепанный галстук. Плеханов сидел, скрестив руки, и окидывал всех неторопливым
Ульянов говорил с такой уверенностью в своей незыблемой позиции, с таким спокойствием, что даже его картавинка чувствовалась меньше, чем обычно. Он давно и глубоко был убежден, что без идейной основы невозможно вести речь о каком-либо объединении, а последние статьи и только что прозвучавшие филиппики рабочедельцев ясно показали ему, что примирение невозможно.
Слушая друга, Глеб Максимилианович ловил однажды уже читанные фразы, глубоко запавшие в память: "Это из рукописи его будущей брошюры", "И это оттуда". Про себя отмечал: "Хорошо подготовился Володя!" А Зина, сидя рядом, то и дело подталкивала мужа локтем в бок и едва удерживалась, чтобы не шепнуть: "Отлично! Помнишь, в Ермаковском? Вот так же терпеливо и весомо".
Рабочедельцы не унимались, перебивали с крикливой горячностью.
Плеханов выжидал, как прославленный на кругу борец, которому предстоит положить противника на обе лопатки. Когда настала эта минута, он медленно поднялся и, кашлянув в кулак, заговорил размеренно, с холодной чеканностью в голосе. Полные достоинства жесты его были явно рассчитаны на эффект.
Кржижановские впервые слышали его и, переглядываясь, восторгались ораторской опытностью и отточенной изящностью фраз. Но от его речи, богато сдобренной крылатой латынью, веяло холодком, и противники, хотя и отдавали должное остроумию оппонента, явно не собирались складывать оружие. Даже на короткое перемирие не оставалось надежды. Приближался окончательный разрыв революционного искровского направления с оппортунистическим, оставалось только объявить войну. Вечером набросали текст заявления, осуждающего рабочедельцев за их возвращение "к прежним заблуждениям", за неспособность "обеспечить политическую устойчивость своего органа". Объединение с такой организацией было немыслимо.
На следующий день, огласив заявление, искровцы покинули совещание. Одновременно с ними ушли и представители заграничной организации "Социал-демократ".
Когда искровцы остались одни, Мартов сказал:
– Напрасно потеряли время!
– Нет, не напрасно, Юлий, - возразил Владимир Ильич.
– Теперь испробовано все, и наша совесть чиста. Можем объявлять войну.
Для него это означало - как можно скорее закончить и выпустить в свет брошюру "Что делать?". Наступать! Всеми силами защищать чистоту марксизма.
Поездка не была напрасной еще и потому, что вместе с группой "Социал-демократ" они создали Заграничную лигу революционной социал-демократии.
Пока жили в Цюрихе, каждую свободную минуту любовались озером. За бирюзовой гладью темнела узенькая полоска леса, над ней возвышался горный хребет, закутанный снегами.
Перед расставанием Кржижановские и Ульяновы вышли погулять на набережную, отделенную от обрыва невысокой чугунной решеткой.
На синем просторе как бы дремлющего озера белели островерхие
В обеденный час набережная оказалась почти безлюдной и можно было без опасения разговаривать по-русски:
– Итак, Глебася, впереди - Самара?
– Твердо. Город мне знаком с детства.
– Вот и отлично. Только, пожалуйста, поскорее.
– Сдам в Тайге дела, заметем следы и сразу - на Волгу. Сожалею, Володя, лишь об одном: Самара город купеческий, промышленности почти нет. А хотелось бы самим среди рабочих...
– Я тебя понимаю, дорогой мой Глебася. Очень понимаю. И самому хотелось бы, но...
– Пожал плечами.
– А ваше с Зинаидой Павловной дело не увлекаться широкой агитацией в самой Самаре. Для конспирации даже лучше, если там на известное время будет тишь да гладь.
За разговором они не заметили, как по озеру побежала мелкая рябь, с гор хлынул прохладный ветерок.
– Создайте там искровский организационный центр для всей России, продолжал Владимир Ильич.
– Литературой оделяйте всех. Крушите "экономистов". Никому никаких уступок. Комитеты перетягивайте на нашу сторону. Важней задачи, - взял друга под руку, - сейчас нет. Пусть через газету признают "Искру" своим руководящим органом. На Второй съезд мы должны прийти сплоченными.
– А скоро созовете съезд?
– Это будет зависеть от вас, россияне. Только от вас. Когда большинство комитетов окажется на нашей стороне, тогда и - съезд. Ты немножко понюхал здешней атмосферы, видишь, что тут происходит. Чтобы объединить силы, на съезд мы, искровцы, должны прийти в абсолютном большинстве.
О решетку набережной плескались волны. Яхты на приспущенных парусах спешили к берегу. Черная туча срезала горные вершины, аспидной плитой нависла над озером. Огненная трещина расколола ее, и загрохотал раскатистый гром, проникая все глубже и глубже в недра земли, как бы под озеро, еще недавно казавшееся таким спокойным.
– Гроза с востока!
– кивнул головой Владимир Ильич.
– Тишина, как видишь, была обманчивой.
– Пусть сильнее грянет буря!
– Кржижановский рубанул воздух взмахом кулака.
– Вот-вот. По-горьковски! И нам надо спешить. Во всем. А сейчас - на вокзал, батенька, - добавил Владимир Ильич.
– Пора прощаться. Да, спохватился он, а пароль к тебе в Самару? Шифр?
– Я думаю, Зина не забыла договориться с Надеждой Константиновной. Мы условились: это - ее забота.
– А все-таки надо проверить.
Снова громыхнул гром, теперь уже неподалеку; с пронзительным криком летели чайки в поисках укрытия; холодным валом напирал ветер, набирая силу, и друзья, придерживая шляпы, подхватили жен под руки и быстрым шагом направились в сторону вокзала.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
1
Рано легла зима. По Волге и Оке густо шла шуга, студеную воду превращала в снежную кашу.
Последние пароходы укрылись в затоне. На их пути развели мост, да так и не успели из-за ледостава средние плашкоуты поставить на место, и Макарьевская часть Нижнего Новгорода оказалась отрезанной.