Толстая книга авторских былин от тёть Инн

Фидянина-Зубкова Инна

на своём мимолётном пути,

успевала всем бошки снести!

Наконец, у котла приземлилась,

долго в костёр материлась

да чёрта звала лохматого.

И его, конечно же, матами!

Вышел чёрт да спрашивает:

— Чего ты не накрашена?

Спохватилась тут Ягуся,

обернулась девкой Дусей.

— Так лучше? — и глаз скашивает.

— Вечность нас изнашивает, —

бес вздохнул и лоб потёр:

«Принёс

же старую чёрт!»

А ведьма льстивенько сказала:

— Я без силушки осталась,

дай мне силушку, дружок!

Чёрт открыл в груди замок,

вынул силу и подал:

— Евдокиюшке б я дал

даже сердце и себя.

Бери силу, вон пошла!

Дуська силушку схватила,

на себя вмиг нацепила

и давай расти, расти!

Выросла из-под земли

такой могучей,

как грозная туча.

И стало ей тяжко —

палец распух у бедняжки,

а на пальце кольцо Алешкино.

Топнула Дусенька ножками,

нож достала булатный,

отрезала палец и сразу

в бабушку превратилась,

в маленькую такую. Забилась

под ракитовый кусток,

потому как соколок

уже клевал её в темечко.

И подобрав колечко,

к хозяйке полетел своей

мимо лесов, мимо полей.

Ну, а бабушка Яга

тихо в дом к себе пошла

новые козни обдумывать,

чинить баньку, подкарауливать

новых русских богатырей.

А кот-коточек, котофей

сбежал от бабкиных костей

прямо в лес, лес, лес, лес —

ловить мышей да их есть.

Вот и сокол-соколок

колечко лихо доволок,

опустился на окно.

Тук-тук! В горенке темно.

Хозяйка плачет и рыдает,

своего мужа поминает.

— Ты не плачь, не горюй, жена,

жив, здоров твой муж!

На, проверь сама, —

кинул на пол соколик колечко,

покатилось оно за печку.

Полезла Настя его доставать,

а там блюдечко. Надо брать.

Схватила девица блюдце,

протёрла тряпочкой. Тут-то

и показало оно Алешку.

Жив, здоров,

с друзьями и кошкой

бредут по лесу куда-то,

лошадей потеряв. Ай, ладно.

7. Баба Яга и Илья Муромец

— Ах, вы сильные

русские богатыри!

Недалеко ль до горя, до беды?

Куда путь держите,

на кого рассчитываете,

кому хвалу-похвальбу поёте,

о чём думу думаете,

почему пешие, а не конные? —

старичок-лесовичок,

тряся иконою,

спрашивает наших пешеходов.

—

Потеряли, батяня, подводу,

и теперь мы не конны, а пешие, —

удальцы поклоны отвесили.

— Знаю, знаю я горе-беду:

подводу вашу ведут

баба Яга с сотоварищами

на старое, древнее кладбище.

Там коней ваших спустят в ад,

и пойдут на них скакать

бабы Ёжки приятели черти.

— Не видать лошадям смерти!

Что там за сотоварищи?

Мы им выколем глазищи.

— Кыш, Хлыщ и Малыш

ростом с большущую гору.

Я вам дорогу укажу.

Разозлились богатырешки

и вдогонку!

Только пыль

забилась под иконку

у старичка-лесовичка,

да и то не на века.

Волен мужик, не волен,

а богатырь тем более.

Бежит дружина,

дрожит мурава полынна!

Бабу Ягу проклинают,

московских князей вспоминают

недобрым словом:

«Обяжут ль пловом?»

Дошли, наконец, до полянки,

где разбойничье

гульбище-пьянка:

Кыш, Хлыщ и Малыш

ростом с гору

едят, пьют день который.

Замочки с харчей богатырских

скинули,

с вином бочоночки выпили,

и жуткие песни поют.

— Погоди, не спеши, уснут, —

Селянович тормозит дружину. —

А спящих с земельки сдвинем

и быстро опустим в ад.

Час прошёл, и воры спят,

лишь баба Яга у костра

сидит, сторожит сама.

Но с бабой проклятой тягаться —

каково это, знают братцы.

Тут кот-коточек, котофей

вдруг прыгнул к бабке:

— Мне налей,

хозяйка, чарочку вина;

сбежал я от богатыря,

устал, замучился совсем,

он бил меня, налей скорей!

— Черныш нашёлся! —

бабка плачет. —

Иди скорей ко мне, мой мальчик,

(а сама совсем уж пьяна)

попей, лохматушка, дурмана, —

и чарку подносит коту.

Лакает кот, плюёт в еду

какой-то слюной нехорошей.

Яга ест вместе с ним.

— Ох, сложно

тягаться с духом мужицким!

Напущу на них чёрта побиться, —

вымолвила ведьма, уснула.

Фыркнула кошка и дунула

обратно к своей дружине:

— Берите воров, былинные!

Богатыри, богатыри,

богатыречочки,

нет, не хилы они,

яки мужичочки!

И у них хорошо всё вышло:

берут они спящих за дышло,

раскручивают