Том 2. Стихотворения 1917-1920

Бедный Демьян

* * *

(Разъяснение к фельетону)

Друг Чернов, молва худая Про тебя уже стара, «Кобылица молодая, Честь кавказского тавра». Не пугай: «Колчак под боком»! На тебе – его лучи. «Не косись пугливым оком, Ног на воздух не мечи». Против нас поднявши травлю, Вновь стоить ты пред бедой: «В мерный круг твой бег направлю Укороченной уздой». Так-то!

Темнота («У божественной иконы…»)^*

В воскресенье к Иверской иконе потянулись богомолки и богомольцы, встревоженные слухом, что большевики хотят икону куда-то убрать.

Слух оказался чьим-то злым и нелепым вымыслом.

(Из газет 1919 г.) У божественной иконы Две старушки бьют поклоны, Бьют да бьют, – Две старушки, Побирушки, Слезы льют. Сухонькие, бледные… Сирые, бездомные… Бедные, Бедные! Темные, Темные! Вздохи… Стоны… У иконы Две старушки бьют поклоны, Распластались у подножья: «Мати божья!.. Мати божья!..» «Примем смерть… Пойдем на муки!» «Упокоимся в раю…» «Не дадим злодеям в руки Мать-заступницу свою!» Богомольцы, богомолки Возле Иверских ворот. Будоражат злые толки Одурманенный народ. Спор вести с детьми за соску Взрослым людям не с руки. – Измолитесь вы хоть в доску, Чудаки!

Новая пословица^*

Бавария – гох, А Шейдеман – ох! А мы прокричим Баварии – ура! Давно, мол, братцы, пора. Долго мы ждали. Но как бы то ни было, «Нашего полку прибыло». (По оригинальному выражению одного моего друга.) Наше зерно дает пышный росток. Взявши энергии жизненной с Юга, Хорошо б напереть нам теперь на Восток. Чтой-то Колчак там весьма зарывается (Англо-французистый

тож ананас). Волга широкая нынче вскрывается – Твердо я верю – для нас! Наши по ней поплывут караваны Барок и всяких судов. Рушатся подлые планы Наших врагов. Скоро по Волге в Россию голодную Всяких даров навезут. Прыть паровозную и пароходную Уголь повысит, и нефть, и мазут. Дело у нас тогда сразу изменится. Легче вздохнет наш народ. Вы-Сов-Нар-Хоз молодцом подбоченится, И оживится Ком-Прод!

Баллада^*

(Меньшевистская)

У московского почтамта Неустанно каждый день, Тихо шлепая по луже, Грустно бродит чья-то тень. В зал войдет, и писем спросит, И печально отойдет, И до вечера тоскливо От кого-то вести ждет. Ждет и жалобно бормочет Всем понятные слова: «От венгерского совета, Адрес: Ленину, Москва». Дню на смену ночь приходит. Наступает новый день. По почтамту снова бродит Та же горестная тень. Подойдет к окошку, спросит, И печально отойдет, И опять до поздней ночи От кого-то вести ждет. Ждет и злобно повторяет Всем понятные слова: «От баварского совета, Адрес: Ленину, Москва». Дню на смену ночь приходит, Наступает новый день. У почтамта снова бродит Та же горестная тень. Тихо шлепает по луже, Горький жребий свой кляня: «Почему же, почему же Не приветствуют меня?» Тень обиженная хнычет, И в обратный путь бредет, И прохожим в руки тычет Желтый лист – «Всегда вперед».

Правда

С товарищами красноармейцами беседа по душам

ОТ ТОВАРИЩЕЙ КРАСНОАРМЕЙЦЕВ ДЕМЬЯНУ БЕДНОМУ

Письмо [6]

Перед вражьими окопами Притаилась наша часть: Бьемся с царскими холопами За Советскую мы власть. Не страшна нам сила черная И не страшен нам Колчак: Сила красная, упорная Не боится злых атак. Как Колчак ни хорохорится, А ему не сдобровать: Кто на красный штык напорется, Уж не будет воевать. Велика отвага гордая У испытанных частей, Но слабеет сила твердая От нерадостных вестей. Пишут из дому родители, Плачет каждая строка: Там какие-то грабители Утесняют мужика. Мужики во всем ответчики, Власть – как новая метла: Где начнут мести советчики, Все повыметут дотла, Обернулась-де татарщиной Власть рабочих и крестьян. Не под новой ли мы барщиной. Дорогой наш брат Демьян? Мы твои читали повести. Правду слов твоих ценя, Просим дать ответ по совести! Правду ль пишет нам родня?

6

Переложено в стихи подлинное письмо красноармейцев.

Ответ

ДЕМЬЯНА БЕДНОГО ТОВАРИЩАМ КРАСНОАРМЕЙЦАМ

Пред товарищами милыми Я не скрою ничего. Вам пишу я не чернилами, – Кровью сердца своего. Нету глупости разительней, Чем прикрашивать все сплошь. Правда горькая пользительней, Чем подслащенная ложь. Мы – не боги несудимые: Не минует нас молва, Но спасибо вам, родимые, За открытые слова. Дышат правдою сгущенные Краски вашего письма. Шайки гадов развращенные Навредили нам весьма. Власть былая обезглавлена, И сбежали господа, Но не вся еще раздавлена Подхалимская орда. Холуи царя Романова, Челядь сброшенных господ, Перекрасившися заново, Взбаламутила народ. Приспособясь помаленечку, Так, чтоб было ей тепло, Где – прижала деревенечку, Где – ограбила село. Доведя ж до озверения Волость целую, скорей Полк звала для усмирения Непокорных бунтарей. Замутили эти гадины Нам немало волостей. Нет, не жалко перекладины Нам для этаких властей. По делам крестьянским следствия Нам пришлося наряжать: Кто чинит крестьянам бедствия? Что их стало раздражать? Как пошли везде ревизии, Сразу диву все дались: Черносотенные физии В комиссарах обрелись. Где – урядники, где – стражники, Где – сам черт не разберет: Воры, взяточники, бражники Повылазили вперед. От усердия их ярого Всем досталось по бокам. Новый строй похуже старого Показался мужикам. Невдомек им, что не видели Строя нового они: Те ж их аспиды обидели, Что их жали искони. Отвечали безответные. Кулаки ж да торгаши Той порой себе несметные Наживали барыши: В город крадучись сторонкою, Чтоб избечь беды какой, Промышляли самогонкою И припрятанной мукой. Деньги прятали в кубышечки И… кляли большевиков, Что последние излишечки, Мол, берут у бедняков. Бедняки и отдувалися. Мироеды ж кулаки, Знай, в Советы набивалися И… спасали сундуки. Наконец, по малом времени, Правда выплыла на свет: Получил от нас по темени Не один такой Совет. Ленин дал распоряжение, Чтоб, прижучив кулаков, Больше вникнуть в положение Всех трудящих мужиков, – Стаю черную, речистую, Перекрашенных ворон Вывесть всю на воду чистую, Проучив за весь урон, – Сделать чистку повсеместную Всех запакощенных мест И послать в деревню честную Большевистский манифест: Мол, пора вам, люди милые, Твердо стать на новый путь, Беспорядки, вам постылые, По-иному повернуть, – Не шуметь, махая вилами, И не пятиться назад, А своим умом и силами Строить жизнь на новый лад, – Новой власти быть не слугами, А союзной стороной, Чтобы общими потугами Послужить стране родной, – Укрепить житье свободное, Вольный труд, советский строй, И за счастье всенародное Стать при случае горой. Чтоб опять какая гадина Не вошла в большую роль, Нынче власть деревне дадена: Проводить везде контроль. Все деревни, все селения, Чтоб избыть тисков крутых, Присылайте заявления, Наряжайте понятых. Не пугайтеся охальников: Есть у нас на них узда, Всех разнузданных начальников Ждет возмездие суда. Не потерпим укрывательства И поблажки не дадим. За насилья, надругательства Никого не пощадим. Но, хоть слухи ходят разные, Помнить, братцы, надлежит: Про поступки безобразные За сто верст молва бежит. Есть, однако, люди честные, – Ими мы не так бедны, Но их подвиги безвестные Сразу многим не видны: Им противно своеволие, Их душе корысть чужда. Дайте нам таких поболее, Вся уляжется вражда! Будут все наросты сглажены При согласии в делах. Все заделаем мы скважины, Сырость выведем в углах. Вековой болячки-хворости В день один не излечить, Все ж надеемся мы вскорости Облегченье получить. Бойся больше разнедужиться, Подбодрись, родной народ! Надо всем нам понатужиться, Перейти последний брод. От врагов оградой прочною Оградившись с трех сторон, Мы не кончили – с восточною И несем на ней урон. Здесь сильна рука Иудина И обдуман адский план: Горемыку-простолюдина На господский взять аркан, – Силой взять иль речью лживого С толку сбить и улестить, Чтоб потом тройной наживою Все убытки возместить. Чтоб имения дворянские, Вновь оставшись без земли, Руки черные, крестьянские, В прежний облик привели, Чтобы к барам вновь вернулася Сила прежняя и власть, Чтобы кровью захлебнулася Ненасытная их пасть, Чтоб, у старого и малого Вырвав нищенский кусок, Из народа обнищалого Выжимать последний сок, Чтобы вновь орлы двуглавые Осеняли трон царя, Чтобы войны шли кровавые За проливы и моря, Снова те же приказания, Свист бичей и звон оков, Податные истязания Разоренных бедняков, Та ж деревня обделенная, Те ж вампиры-города, Та ж навек закабаленная Воля пасынков труда. Братья милые, любимые, Горько, горько нам теперь: Всем нам муки нестерпимые Причиняет Голод-зверь. Тяжек бой с врагами внешними И с прохвостами внутри. Сжаты страшными мы клешнями, – Вот зажмут, того смотри. Не худое мы затеяли, И не зло у нас в уме: Много дряни мы отвеяли, Но бредем еще во тьме. Долго баре нами правили, Приучали нас к кнуту, И в наследство нам оставили Робость мысли, слепоту. Спавших спячкой непробудною, Разбудила нас гроза, И теперь, в минуту трудную, Сонно жмурим мы глаза, – В миг великий пробуждения, Разметав своих врагов, Ждем как будто понуждения Для решительных шагов. Но для дела мало смелости: Нужен ум и нужен глаз. Зло от нашей неумелости Получалося не раз. Поработаем – научимся. Первый опыт как ни туг, Перебьемся, перемучимся И осилим наш недуг, – Соскребем коросту гнойную, Косность рабскую и лень, Обративши страду знойную В трудовой веселый день. Одинаково нам дороги Труд на пашне, в мастерской, Та ж семья, – не злые вороги, – Сельский люд и городской. Общим станем мы содружеством Жизнь налаживать свою, Силой равные и мужеством И в работе и в бою. Бой последний, бой решительный Доведем же до конца, Пусть удар наш сокрушительный Выбьет дух из подлеца. Вместе с жирными чалдонами [7] Доконаем Колчака, Чтобы царскими законами Не стращал он мужика, Чтобы жертвой не напрасною Были черные года, Чтоб взошло над Русью Красною Солнце Правды и Труда.

7

Жирные чалдоны – сибирские кулаки.

Старое и новое ^*

Старое

Ой калина, ой малина, Вот вам старая былина. [8] Ой калина! Ой малина! «А бывало, братцы, встарь – Хоть дубиной приударь. Ой калина! Ой малина! Ни из чести, ни из платы Не пойдет мужик в солдаты. Ах калина! Ах малина! Пальцы рубит, зубы рвет, В службу царскую нейдет. Ох калина! Ох малина! А когда служить сберется, Словно с жизнью расстается. Ох калина! Ох малина! Тут жена, и сват, и брат, Гришка, Сидор и Кондрат. Ой калина! Ой малина! Как по мертвом зарыдают, До кружала провожают. Ах калина! Ах малина! Всей деревней заревут: Ваньку в рекруты сдают! Ох калина! Ох малина!»

8

Старое заимствовано из старых солдатских песенников.

Новое

Эх калина да эх малина, Ни к чему теперь дубина. Эх калина! Да эх малина! Погонялки мы не ждем, В Красну Армию идем. Эх калина! Да эх малина! Красный штык – защитник плуга. Мы не барская прислуга, Безответная, Подбуфетная. Красной Армии полки – Люд фабричный, мужики. Рать свободная, Всенародная. Всю господскую ораву Распатроним мы на славу, Сволочь барскую, Челядь царскую! Всем господским холуям Накладем мы по шеям Уж умеючи, Не жалеючи! Сбросив трутней с нашей шеи, Перепашем мы траншеи. Плуги, бороны Во все стороны! С песней, утренней росой, По лугам пройдем с косой. Эх калина! Да эх малина! Хлеб в полях заколосится, С рожью в уровень пшеница Колосистая, Золотистая! Урожай убрав с полей, Заживем мы веселей. Эх калина! Да эх малина! Оживут леса и воды, Загремят везде заводы Громом радостным, Сердцу сладостным. Все машины пустим в ход. Пошевеливайсь, народ. Дуй-наваливай! Бей-накаливай! Без досады, без помехи Починяй свои прорехи. Перекраивай, Перестраивай! Отворяй, мужик, амбар: Получай за хлеб – товар Не бракованный, Патентованный! Эх калина, да эх малина. – Здравствуй, тетка Акулина, Эх ты пряная Да румяная! Здравствуй, дядя Финоген! Начинай-ка, что ль, обмен. Вот калина! Вот малина! Вот те вилы! Вот брусок! Вот коса – стальной носок! Вот калина! Да вот малина! Вот те сбруя, вот подковы! Деткам к празднику обновы. Вот калина! Да вот малина! Карамельки, сахар, чай! Подходи-ка, получай! Вот калина! Да вот малина! Глядь, и бабушка Ненила На обмен присеменила: – Ах, батюшки! Ах, матушки! Сразу бабка расцвела, Раскрасавица была! – Эх, бабушка! Ты разлапушка! Вот те ситец, вот застежки, Вот те, бабка, полсапожки! Уж и ладненьки, Да нарядненьки! Бабка выпечет калач, Обрядится вся в кумач. Эх ты, модница, Греховодница! Дед Нефед, покинув печку, За Совет затеплит свечку И помолится Да поклонится! Жил я, скажет, сотню лет, – Помирать охоты нет! Да калина! Да малина! Нет господского уж дышла, Вот когда нам воля вышла, Воля-волюшка, Счастье-долюшка! «Отче наш, иже еси…» Хорошо жить на Руси!! Эх калина! Да эх малина!!

Земля! Земля! ^*

Монолог из неоконченной драмы [9]

Родриго, ты – дурак, Да и хвастун к тому же. Ну, не сердися, друже. А дело было так, Как нам казалося тогда: не надо хуже. Ребята, что же вы, как будто ныне пост? Эй, Педро, крикни там, чтоб музыка играла. Вина! Вина! И первый тост – За адмирала! В широкой шляпе и в плаще Он, как литой, стоял, пронзая даль очами: Днем – берегов искал и ждал огней – ночами. Искал и ждал… Вотще! Как чайки белые, неслись три каравеллы, На них томились мы, – матросы-удальцы, Ватага буйная, тюремные жильцы Ее величества, добрейшей Изабеллы. Томились мы не день, не два, не три… Ни признака земли не видя три недели, Мы все глаза уж проглядели. Пустыня водная, куда ни посмотри! Родриго!.. Не ведет и ухом. Во лжи упорствовать ты будешь до седин. Все, все, отважные, тогда мы пали духом, Не ты один! Зато крикливее нас всех ты был, Родриго: «Пускай на родине нас ждет любое иго, – Все лучше, чем самим спешить до срока в ад. Товарищи, Колумб нас, глупых, всех морочит, – Погибель верную себе и нам он прочит. Пора, товарищи, нам курс держать назад!» Но, как литой, стоял, не отходя от румба, Вонзая очи в даль, великий адмирал. Ребята, выпьем за Колумба! Он правду говорил. А ты, Родриго, врал. И, ободряя нас умышленным обманом, Пространствам пройденным урезывая счет, Он нас уверенно вел к заповедным странам. Кто смеет у него оспаривать почет? Мы, духом падая, роптали, – И – в этом совесть чья чиста? – Родриго, и мои уста Колумбу злобные проклятия шептали. Меж тем всё шли да шли томительные дни, Мы бредили землей и страх свой унимали: То ночью видели какие-то огни, То утром облака за землю принимали. Разочарованным, снедаемым тоской, Какою был для нас отрадою великой Нежданный вид среди безбрежности морской, Вид ветки с ягодою дикой! Какое шумное мы подняли вытье, Какое всех тогда объяло нас веселье, Когда мы на волнах увидели копье, Рук человеческих изделье! Как стало нам тогда легко! И хоть порой еще нас и брало сомненье, Колумб нас ободрял: «Друзья мои, терпенье! Предвестья – налицо. Земля недалеко!» Ту ночь ты помнишь ли, Франциско? И как ее забыть? Она у нас одна. Над синей гладью низко-низко Стояла красная луна. Шла «Пинта» впереди. «Санта-Мария» с «Ниной» За нею рядом. Всех попутный ветер гнал. Вдруг – пушка рявкнула над водною равниной. Родриго, это ты нам с «Пинты» дал сигнал. Все, затаивши дух, впилися в даль глазами. И с корабля до корабля Кричали всеми голосами! «Земля!..» – «Земля!!.» Пьяня себя чужой и неразумной лестью, Родриго хвалится теперь завидной честью: Он берег увидал и первый подал знак. Родриго, ты – дурак! Ты ль споришь первенством с великим Христофором? Слепым щенком лежал в корзине ты, скуля, Когда уж пред его духовным, ясным взором Цвела заветная земля! Мать у тебя еще под носом вытирала И замывала твой торчавший сзади хвост, Когда для нашего седого адмирала О новых берегах попутный пел норд-ост! Эй, крикни музыке, чтоб веселей играла! Подбавь еще вина! Друзья, поднимем тост За адмирала!!

9

Открытие Нового Света Христофором Колумбом (12 октября 1492 г.) сопровождалось большими трудностями и даже бунтом отчаявшихся в успехе матросов. Однако после один матрос оспаривал лавры Колумба, утверждая, что землю первый увидел он, а не Колумб.

Французская булка^*

С колчаковского аэроплана в красноармейские окопы была сброшена обернутая в прокламации французская булка.

Отец служил у «дорогих господ» (Свои харчи и восемь красных в год), А я, малец, был удостоен чести: С сопливым барчуком играл нередко вместе; Барчук в колясочке мне кнутиком грозил, А я… возил. Не помню: то ль «игра» мне эта надоела, То ль просто мною дурь мужичья овладела, Но… «конь» забастовал и, бросивши игру, К отцу забился в конуру. Барчук, упорствуя, стучал ко мне в окошко: «Ну, повози меня, Демьян, еще немножко!» И соблазнял меня, Забастовавшего коня, Ревевшего в каморке гулкой… Французской булкой!