Том 4. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть II. Соль
Шрифт:
Латинское слово «традиция» означает передачу. Передачу обычая. А обычай закрепляет сложившиеся образцы поведения очень жёстко. Он, без сомнения, нужен. Без него традиционное общество не выживет. И его нужно сохранять и передавать. Однако в какой-то миг ты его перерастаешь, и обычай становится для тебя тормозом, как и любое правило. В Спасе говорится, что обычай есть всё тот же умёт, то есть грязь. И как всякую грязь, его надо убрать, чтобы он не стал помехой для дальнейшего движения! Наказитель называл тех людей, которые приходили к нему как собиратели фольклора, «сборщиками сплетен». И не зря! Оправдать же традицию на определённой вехе жизни можно только тем, что по обратную её сторону был хаос и темнота, в которой могло скрываться нечто звериное. Обычай был призван обуздать
Однажды наказитель спросил нас, можем ли мы отказаться от Спаса, и не только от традиции, но и от Самого Господа Спаса. В этом вопросе чувствовался подвох или некое испытание, как тогда показалось. Действительно, если я могу отказаться от Спаса или вообще отречься от чего-либо, значит, я предатель? И наоборот, если я не отрекусь, не попадаю я в какую-либо ловушку? Отрекаются легко тогда, когда это тебе не нужно. А когда это проросло в тебя корнями до глубины души? На наши сомнения прозвучал неожиданный ответ, что от Спаса нужно не просто отречься, а отрекаться от Него каждый день. Только так можно однажды на самом деле войти в Него, а не попасть в ловушку образа. Отречение – это свобода, гласит одна из реснот Спаса! А свобода – это сила!
Хочется восстать против этого всем своим естеством, слишком сильно попахивает это предательством, но суть этой ресноты несравненно глубока. Ёе понимание приходит далеко не сразу. Ты отрёкся и поднялся на ступеньку выше. Ты не отрёкся – при этом не выиграл и не проиграл. Ты остался на том же месте и при своём. Отрёкся – обрёл жизнь, не отрёкся – стал болотом. На самом деле отречься – значит отказаться от своих притязаний на что-либо или на кого-либо как на свою собственность. Так уж мы устроены, что соприкоснувшись с чем угодно, мы присваиваем это себе: мой город, моя улица, моя страна, мой Спас. Нельзя выстроить отношения тогда, когда ты воспринимаешь кого-то или что-то как свою собственность. Здесь присутствует попирание свободы, в чём прослеживается нарушение некоего Начала, лежащего в основании всего мироздания. Спас не может быть ничьей собственностью, и при его присваивании себе он отдаляется от тебя всё дальше и дальше. И сколько бы ты ни шёл к Спасу, он будет так же далёк от тебя, как и раньше.
Никто и ничто не может быть твоим! Когда ты нарушаешь сию ресноту Спаса, мир тебя понизит ровно настолько, насколько ты возвысил себя. Присвоить же себе нечто – это нарушить некие Начала, которые лежат в основе мироздания, нарушить правила Великой Игры. За нарушением правил последует наказание. Хотя, по сути, в мире нет наказания. Есть восстановление изначального, которое нами воспринимается как наказание. Наказание же всегда словесно в своей сути, то есть это урок, который нам нужно взять из происходящего. Не взяв урока, мы не сможем идти дальше никуда! Сия реснота одинаково приложима как к вещам, так и к людям. Даже если ты обозначаешь что-то или кого-то как «моё», следуя устоявшимся правилам языка, внутри себя поддерживай сознание того, что всё это тебе не принадлежит. Ты отрёкся – ты себя спас. Спас от попирания Начал и от неизбежного за этим наказания. И ты обрёл силу!
Очень ярко эта реснота проявляется в людских взаимоотношениях. Любые отношения между людьми умирают тогда, когда хотя бы один воспринимает другого как свою собственность. Кто может сказать, что не грешит этим? Здесь нет места для любви, ибо нет места свободе. Любовь же без свободы немыслима. Каждый человек хорошо ощущает подобные притязания и не испытывает никакого желания быть чьей-либо собственностью. При этом он непременно отдаляется от тебя в силу того, чтобы сохранить себя. И в отношениях появляется трещина. Научившись отрекаться друг от друга, мы только обретём друг друга. Так что отрекайся, не отрекаясь!!! Сложно внимать подобные ресноты Спаса, и эту в частности, так, чтобы не осталось потом никаких разночтений. Что тут можно сказать? Только вспомнить поговорку древних греков: Sapienti sat, или «Разумному достаточно»!
Тем не менее к вышесказанному всё же можно кое-что добавить. Предлагали знающие такую вот загадку…
Спас – не припас. Его просто так не съешь, но съесть надо! Он по устам мажет, но во чрево не идёт. Вот и кажется человеку: раз вкус чего-то ощущает, то и ведает он то, что ему вкусится. Но это далеко не так. Старики так говорили: вот мы нечто держим в руке. Оно наше, это нечто. А когда мы это съели, то оно уже не наше. Оно – уже я. Держу – моё, съел – я. Вот и выходит, что моё не я, а я не моё. Хоть и говорят про я, что оно моё, но я не моё. Я – это я.
Если я ревность к чему-то испытываю, то оно моё. Тут однозначно! Ревность – не ровность. Ревность – это к себе, когда моё! Когда же нечто не моё, то я к этому ровность ощущаю. Болит, накипело – моё оно. Накипело – мета ревности. В руке его держу, а съесть не могу. Не получается. Но пока не съел я это, оно мне не впрок! Дразнит, блазнит, но не взрастает! Съесть это надо, чтобы оно мне на пользу пошло.
Вот двое что-то делят. Ты и я. Я при этом у тебя что-то отнимаю. То, что мы делим, отнимаю. Если отнимаю, то моё оно. Но и твоё тоже. Ведь ты тоже отнимаешь у меня. Вот тогда война и будет! А стоит тебе съесть это, оно уже не твоё. И воевать с тобой я из-за того, что уже не твоё, буду ли? Нет! С другими буду воевать. Но уже не с тобой.
Кто-то скажет: как же так? Можно ли съесть то, что не поделили? Тут отобрать нужно сначала. Но в этом и есть забубонь Спаса, что его не надо отнимать. Его надо съесть.
Но как съесть Спас? Он же убудет! Вот съест его кто-то, и мне не останется. Если яблоко, то да, оно убудет. А Спас не припас. Не яблоко он. Его съесть можно, но от этого Спаса не убудет. Только пока не съешь его, и тебе не пребудет!
Вот какая загадка есть в Спасе о Спасе. Ты держишь его. Он твой. Но прока от моего нет! Съешь – и он не твой. Вот тут и прок из него. Так как только то нам в рост, что съедено нами.
Не согласны? Предлагаем опыт! Поставьте перед собой стол, на него выложите кучу продуктов и не ешьте их. До тех пор, пока не поумнеете!
Если вас что-то захватило, а потом попустило, то съели вы это уже. И оно взросло. А если оно вас терзает, ревновать заставляет, мучиться, то держите это в руках, пока не проголодаетесь. Так уж в жизни ведётся, понять – это не съесть! Тут твоя дошлость не даст никакого прока. Тут голод испытывать нужно! А что есть голод? Это даже не желание. Это сердечная жажда – жажда радости, жажда правды и жажда праведности.
Как всё сказанное выше связано с тем, что сказано ещё выше? Отвечаем! Отказаться от Спаса можно, только съев его! Чтобы обрести друг друга, нужно съесть друг друга!
А теперь нужно прямо тут же возмутиться, сказать любимые слова «бред», «чушь», «мура». Сказать – и вновь проскочить мимо сути! Ну что же, если так, то грех вам!
* * *
И раз уж было сказано, что свобода – это сила, то стоит упомянуть здесь ещё пару ловушек сознания, отбирающих у нас и свободу и силу. Ответственность перед всем и вся и обязанность перед кем-либо, ибо это также способно лишить нас самих же нас. Люди переполнены навязанными им культурой ответственностью и обязанностью. Они ответственны перед родными и близкими, перед товарищами и сослуживцами, перед обществом, перед соотечественниками, перед всем человечеством, даже перед Вселенной. Но так ли это на самом деле? Если откинуть понятие долга, о котором мы говорили выше, то ответ мы должны держать только перед самим собой да перед Господом Богом! Когда же человек поддаётся всевозможному управлению со стороны окружающих, усердно «программирующих» его на те или иные действия, мысли и чувства (нужные прежде всего только этим людям, но не самому человеку), и возлагает на себя ответственность перед ними, тем самым он неосознанно отказывается от возможности самостоятельно действовать и развиваться, то есть быть самому! В данном случае ответственность сродни вине, и используется в обществе для управления.