Тонкий лед

Нетесова Эльмира Анатольевна

— Аня, когда вдруг нахлынет, и на душе станет не­выносимо, передай охране, что хочешь увидеться. Пе­рекуришь здесь...

— Не смогу. Сучью метку влепят. Докажи им, что перекурить ходила, а не заложить кого-то. Ведь всяк по себе меряет,— встала нехотя с табуретки и сказала тихо,— спасибо вам за все.

Вскоре охрана вернула ее в барак.

Егор хотел вызвать Галину Шевцову. До вечера еще оставалось время, но пришла почта. В ней оказалось много официальной, служебной корреспонденции. Пока разобрался, за окном стемнело, и рабочий день давно закончился.

«Завтра выходной! Ох, и отосплюсь! До обеда не встану»,— потянулся

Егор и тут же поднял трубку с за­голосившего телефона.

— Егор, поедем завтра в тайгу? Грибов наберем, орехов! Подышим лесом, а то уже засиделись в каби­нетах! Не только пыль на ушах собралась, задницу мхом обносить стало. Внуки уже не дают покоя, стланиковых орехов хотят. Давай и ты! Бери рюкзак и пару мешков. Этого тебе на зиму хватит,— смеялся Касья­нов в трубку.

— Соколов поедет с нами?

— Непременно! Саша тайгу любит. Не усидит дома. Рано нас в старики списывать!

— Когда сорвемся? — спросил Платонов.

— Завтра, часов в шесть отчалим,— услышал в ответ.

— Тогда домой нужно, чтоб успеть выспаться,— ска­зал Егор.

— С почтой разобрался?

— Только что справился!

— Ну, давай выскакивай,— позвал Федор Дмитри­евич.

Егор сел к нему рядом, на заднее сиденье. Кась­янов весело сказал:

— Хочу от всех оторваться в этот раз. Прошлый выходной бездарно прошел. На базар с женой ходили. Вот где порадовался, что не бабой на свет родился. У них забот и запросов — полная голова. Зарплаты ни­как на все не хватает. Забыла, сколько лет вместе живем, когда поженились, о моих днях рождения не помнит. А вот что детям и внукам нужно, разбуди средь ночи, мигом скажет. Неужели все бабы такие? В голо­ве— домашний компьютер, а вот в сердце — ни хре­на. Куда любовь делась? А ведь была...

Егор выскочил из машины у самого подъезда. В предвкушении завтрашней поездки мигом взлетел на свой этаж и впервые удивился: теща не бежала бегом, не семенила к двери как обычно, а шла степен­но. Это Платонов услышал сразу и понял, что-то про­изошло. «Может, Томка ее к себе позвала? Вот и за­важничала»,— подумал человек.

Мария Тарасовна открыла двери и вдруг засмуща­лась, покраснела.

— А у меня гость,— сказала, словно извинилась перед зятем.

Егор прошел в зал, увидел плотного пожилого че­ловека. Он пил чай. Теща даже пирог перед ним по­ставила.

Мужчины познакомились.

— Иван Степанович,— гость подал руку.— Вы уж извините меня за вторжение. В гости к Марии Тара­совне, можно сказать, нагло напросился. Недостаток общения пригнал.

— Это хорошо, что у вас есть общие темы! — по­радовался Егор.

— Садись, поешь,— позвала теща к столу.

Иван Степанович, словно продолжая разговор с Ма­рией Тарасовной, рассказал, что работает в морпорту дизелистом на буксирном судне.

— Водим баржи, груженые лесом от причала на пароходы. Уже десять лет! Раньше на больших кораб­лях работал, на торговых, но... случилась беда. При­шлось смириться. Ситуация вынудила.

— Молодые выдавили? — спросил Егор.

— Со старпомом повздорили. Он подставил меня как мальчишку. А ведь я лоцманом ходил. Все аквато­рии знал на зубок, все морские пути-дороги помнил лучше своей квартиры. Любое судно мог привести к причалу. Без единого замечания работал. Но, как говорится, на каждую старуху своя прореха сыщется. Так и у нас случилось. Возвращались из Японии с боль­шим перегрузом. Старпом постарался, нахватал ма­шин

под заказ, да трюмы битком загружены. По палу­бе не пройти, только если боком. Хотя, если честно, от Японии к нам — что раз плюнуть, рукой подать, со­всем рядом. Но поднялся шторм. Нам бы не спешить к берегу, переждать, дрейфовать в море, пока непо­годь уляжется. Но старший помощник капитана на дыбы встал. Спешил отдать машины заказчикам. Но погода с ним не согласилась. Нас закрутило так, что души б не потерять. А старпом свое: «Полный ход к причалу!» Где он его увидел? Никто ничего не может разглядеть. Оно и понятно, двенадцать баллов! Я командую дер­жаться подальше от берега, ведь по моим расчетам проходили мимо мыса Терпения, самого коварного места на пути: там рифы как клыки дракона на каж­дом дюйме торчат. Сколько раз о них пропороли брю­хо, не счесть. А в шторм, когда берег не виден, лучше на глубину уйти, так безопаснее. Но старпом как с ума сошел, командует к берегу, и все на том!

— А он что, не знал как нужно?

— Испугался, что шторм машины смоет. Он в них вложил все. Вот и бесился. На меня с кулаками пры­гал. Он по своему положению много выше, чем я. Ко­нечно, его команда слушалась и взяла курс к берегу. Сколько мы миль прошли, определить было невозмож­но. Волны поднялись выше корабля втрое. Нас швы­ряло как пустой бочонок. Судно валило, захлестыва­ло, крутило. Все мужики молили, скорее бы к берегу, хоть в какое-то укрытие. Но нас подхватило течение и понесло по воле волн. Судно перестало слушаться управления. Я понял, мы у мыса Терпения, только там случались подобные передряги, и скомандовал дизе­листам, чтоб дали задний ход. Но было поздно. В сле­дующий миг мы все увидели скалу. Она мигом надви­нулась на нас. Судно врезалось в нее, я не помнил, как оказался на берегу: вытащила команда или выки­нуло волной? С несколькими переломами очнулся в больнице. Весь в гипсе как каменная кукла. Только глаза и рот не забинтованы. В тот же день узнал, что восемь человек с нашего корабля погибли, и капитан... Судно разнесло в щепки. Все матросы, выжившие в тот день, лежат по больницам. Иные навсегда остались калеками,— закурил человек и долго молчал.— Что машины? Их купить можно, а вот людей не вернуть. Вину за них и судно повесили на меня,— отвернулся к окну.

— А как же старпом, его приказы?

— Он в психушку попал. Что возьмешь с такого? Но без наказания не могли обойтись. И только встал на ноги, оказался перед судом. Защитить, сказать в мое оправдание было некому. Так и отбыл я свои пять лет на Атосе. Ох. И зона! Она мне и теперь по ночам снится, хоть столько лет прошло. За душу дер­жит память коваными цепями.

— Иван Степанович, кто тогда был начальником зоны? — спросил Платонов.

— Ее только принял Соколов. Его предшественник был редким козлом!

— А я другое слышал,— не поверил Егор.

— Брось! Кто хвалить мог? При нем зону держали фартовые. Как зэкам доставалось, говорить не хочу!

— При Соколове лучше стало?

— Что общего? Он воров «пахать» заставил. Пе­рекрыл кислород блатным. Они раньше получки отни­мали до копейки. Барахло забирали, особо тепляк.

— Выходит, хлебнули вы там?

— С фартовыми и у меня случались разборки. Хотя, это уже не то, что прежде. Раньше ворье не говорило с работягами. Чуть кто рот открыл, «перо» или шило в бок воткнут, и разбирайся потом с ними. Они и ночью возникали, когда хотели с кем-то рас­правиться.