Торлон. Война разгорается. Трилогия
Шрифт:
— Я и те, кто со мной…
— Вот и ладно, — сказал Сима. — А теперь пусть твои добры молодцы поставят меня на ноги.
Старик выразительно глянул на сыновей, и те так же молча подчинились, ничего по-прежнему не понимая.
— Тебя Каур зовут, не так ли? — на всякий случай уточнил Сима.
— Каур.
— Что тут происходит, Каур? — подала голос хозяйка. — Почему ты освободил этого негодяя?
— Покончи с ней, — равнодушно бросил Сима, не оглядываясь и ловя краем глаза взревевшую от ужаса Пенни. Девочка тоже ничего не понимала, но она чувствовала главное: теперь здесь распоряжается он и его нужно бояться.
Каур, не переспрашивая, подошел к потрясенной старухе и, не успела она поднять руки, чтобы защититься, коротким махом обрушил на ее круглую голову тяжелый тесак.
Сима наблюдал за сыновьями. Один, помладше, похоже, ровесник Симы, явно хотел остановить отца, второй, постарше зим на десять-пятнадцать, ухватил брата за рукав и удержал. Косичек у них не было, однако второй явно кое-что знал. Всего он, разумеется, знать не мог, поскольку в таком случае он либо тоже носил бы отличительный признак таудов, либо не носил бы ничего, потому что покоился бы в земле, убитый, быть может, собственным отцом. Потому что таудов не существовало. Ни для кого. Кроме самих таудов и тех, кому они беспрекословно подчинялись, получив сигнал в виде ничего не значащих фраз, вроде тех, которыми воспользовался Сима, заметив опознавательный знак. На языке вабонов «тауд», или «таод», собственно, и означало «подвязка для волос». В форме «таод» оно таковым и осталось, а более старое произношение «тауд» стало достоянием тайных заговорщиков. Вабонов, носивших точно такие же или подобные косички, было значительно больше настоящих таудов, поэтому, а также для того, чтобы без труда выявлять возможных врагов, хитростью пытающихся проникнуть в их ряды, все истинные тауды должны были знать наизусть несколько вариантов вопросов и ответов. Если человек носил косичку, но не реагировал на случайное к себе обращение, его не трогали. Если реагировал, но невпопад или неправильно, его подозревали в злом умысле и чаще всего просто уничтожали.
Старик Каур оказался таудом настоящим. Это Сима определил по тупому стуку упавшего тела. Радэлла не издала ни звука. Очевидно, слишком доверяла соседу и до конца не верила в то, что он ни с того ни с сего послушается чужака.
Машинально выбросив руку, Сима ухватил за локоть мелькнувшую справа тень. Пенни попыталась спастись самым естественным способом — бегством. Он больно стиснул ее руку и резко развернул к себе. Зареванное, перекошенное от страха и горя лицо было прекрасно. Перечеркнуть его тесаком было бы кощунством.
— Вяжите ее! — Он оттолкнул девочку к братьям. Младший снова проявил малодушие и отпрянул, но старший сообразил, что любым ослушанием подведет отца. Легко завалил Пенни на пол и прижал коленом, ожидая дальнейших распоряжений.
Каур велел младшему сыну найти веревку и помочь брату. Сам же подошел к Симе и показал окровавленный тесак.
— Я знал ее больше пятидесяти зим…
— Потом пожалеешь, что не прикончил раньше, — не то пошутил, не то огрызнулся Сима. Он уже думал о предстоящем, позабыв все свои прежние волнения. — Вы должны доставить меня домой. Девчонку тоже прихватим. Я найду ей занятие.
— А с ней что? — Каур покосился на труп.
Сима впервые повернулся и пристально посмотрел на дело чужих рук и своей воли. Старуха лежала на животе, разметав руки, и из-под головы ее по доскам растекалось красное озерцо.
— Сам решай. Можно спалить дом вместе с ней. Шуму будет много, зато потом никто не хватится. Можно ночью закопать ее где-нибудь подальше. Но тогда соседи рано или поздно поднимут переполох. Кто они?
— Соседи-то? — Каур уже обдумывал что-то. — Да обычные. Ничего особенного. Большинство вроде меня, из бывших виггеров.
— Еще тауды есть? — Сима понизил голос, чтобы их не услышали.
— Один был. До зимы помер. Других нет.
— Ладно. Скоро выступаем. Телега есть?
— У Радэллы была…
— Знаю. Только лучше было бы ее для отвода глаз здесь оставить. Больше нет?
— Да нет, мы все ею кто когда пользуемся. Лишнего добра никто тут не имеет. Со своим бы протянуть.
— Короче, распоряжайся по своему усмотрению. — Сима вернулся к столу и заглянул в остывший чугунок. — Но мне еще засветло нужно быть дома.
— Дорогу покажете?
— А ты что, в Малом Вайла’туне никогда не был?
— Да вот все не приходилось… — Каур выглядел если не смущенным, то озадаченным. — Если что, она от нас туда и ездила, — кивнул он на распростертое под ногами тело.
Между тем его сыновья с грехом пополам справились с задачей: девочка лежала связанная, с кляпом, растягивающим мокрые от слез губы. Сима выловил из чугунка кусок мяса, вероятно, последний, взял за торчащую косточку и с удовольствием стал кусать, обводя всю честную компанию подобревшим от удовольствия взглядом.
— Мы с вашим отцом давненько друг друга знаем, — заметил он, обращаясь к стоящим бородачам. — И то, что он в недобрый час пришел на помощь именно мне, а не вашей сумасшедшей соседке, не должно вас удивлять. Я все правильно излагаю, Каур?
— Да, конечно, — буркнул тот, до сего дня даже не догадывавшийся о существовании Симы.
Принимая во внимание, что Сима был едва ли старше младшего из братьев, его объяснение звучало, мягко говоря, нелепо. Но если Каур дорожил своими сыновьями, оставлять их в неведении было его делом. Сима откусил от кости жилистый кусок, не смог разжевать и выплюнул прямо на пол. Он откровенно испытывал терпение новых знакомых. Потому что позволить себе такое в доме вабона, а тем более фолдита, дорожившего каждой крошкой с обеденного стола, считалось верхом неприличия.
— Тебя как зовут? — поинтересовался он у старшего брата.
— Ангус я, — потупился богатырь. — Как-то нехорошо это…
— А тебя? — Сима пропустил замечание Ангуса мимо ушей, про себя отметив, что теперь их отец еще более ему обязан: за терпение, молчание и отсутствие жестокости. Убийство старухи не в счет.
— Бриан.
«Еще бы», — подумал Сима. Имена братьев означали на языке вабонов «сильный», разница была лишь в степени: «Ангус» по силе превосходил «Бриана».
— Ступайте запрягайте телегу, в Вайла’тун поедем, — не слишком уверенно подал голос Каур. — И сена с собой прихватите: по дороге конягу будет чем накормить.
«Он знает, что старуха вернулась недавно», — смекнул Сима. Может статься, из всех изб за ними тогда наблюдали. И сейчас наблюдать будут. Лучше, конечно, действовать затемно. Но ждать ночи не было сил.
Когда братья вышли, Сима указал Кауру на стул рядом с собой.
— Благодарить тебя не буду, — сказал он, когда старик послушно сел. — Сам знаешь, не принято. Но службу ты мне сослужил исправную и еще сослужить можешь, если все обойдется, а заодно девку вместе со мной в целости доставите. Надеюсь, парни твои ничего не знают?