Тотальные институты
Шрифт:
Перечисленным мной простым кустарным изобретениям присуще то, что для их использования требуется очень небольшая вовлеченность и ориентация на официальный мир учреждения. Теперь я рассмотрю ряд практик, которые предполагают большую включенность в легитимный мир института. В данном случае деятельность может быть по духу легитимной, но приводить к результатам, превосходящим те, для достижения которых она предназначается; существующие источники легитимного удовлетворения расширяются и усовершенствуются либо вся рутина официальной деятельности используется в личных целях. Я буду называть это «эксплуатацией» системы.
Вероятно, простейшая форма эксплуатации системы в Центральной больнице практиковалась пациентами из палат для тяжелобольных, которые шли на прием к врачу или нарушали дисциплину в палате, чтобы обратить на себя внимание санитара или врача и вовлечь их в социальное взаимодействие, сколь бы дисциплинарным оно ни было.
Однако большинство техник эксплуатации системы были слабо связаны с психическими заболеваниями. Примером таких техник является множество изощренных практик, связанных с едой. Например, в большую столовую, где посменно питались 900 пациентов из мужского хронического отделения [351] , некоторые из них приносили свои приправы, чтобы придать еде необходимый вкус; для этого они использовали маленькие бутылочки с сахаром, солью, перцем и кетчупом, которые приносили в карманах пиджаков. Когда им давали кофе в бумажных стаканчиках, они иногда защищали руки, вставляя один стаканчик в другой. Когда в столовой давали бананы, некоторые пациенты тайком наливали
351
Как места для проживания, американские психиатрические больницы обычно официально состоят из палат и отделений. Палата обычно состоит из спальных комнат (которые часто могут запираться на замок), комнаты отдыха, поста медсестер, из которого просматривается комната отдыха, разных служебных и административных помещений, ряда изоляторов и иногда — пространства для приема пищи. Отделение состоит из ряда палат, расположенных в одном или нескольких зданиях, имеющих общее руководство и предполагающих определенную однородность пациентов — по возрасту, полу, расе, хроничности и т. д. Эта однородность позволяет отделению различать палаты по их характеру и функциям, обеспечивая грубую лестницу привилегий, по которой пациенты отделения могут перемещаться вверх и вниз с минимальными бюрократическими проволочками. Больница в целом обычно повторяет в отношении своих отделений то, что каждое отделение делает в миниатюре при помощи своих палат.
Чтобы успешно эксплуатировать систему, ее нужно досконально знать [352] ; в Центральной больнице было хорошо видно, как пациенты использовали такое знание. Например, многие пациенты, имевшие право выходить на территорию, знали, что по окончании благотворительных представлений в театральном зале зрителям на выходе будут раздавать сигареты или леденцы. Некоторые пациенты, которым эти представления были неинтересны, приходили за пять минут до конца, чтобы выйти из зала с остальными; другим удавалось вставать в очередь по нескольку раз и извлекать из мероприятия дополнительную выгоду, помимо обычной. Персонал, разумеется, знал об этих практиках, и порой санитары не пускали опоздавших на общебольничные танцы, полагая, что те приходили, только чтобы поесть и уйти. Женщины из Еврейского благотворительного совета [353] устраивали поздний завтрак после еженедельной утренней службы, поэтому, как рассказал один пациент, «придя в правильное время, можно получить завтрак, не посещая службу». Другой пациент, осведомленный о том малоизвестном факте, что в больнице были швеи, чинившие одежду, приносил к ним свою одежду, чтобы они ушили ему рубашки и штаны, за что благодарил их одной-двумя пачками сигарет или небольшой суммой денег.
352
Знание рутинных практик охранников составляет элемент многих описаний побегов в художественной литературе. Отчаяние и знание рутинных практик связаны между собой и в реальной жизни, как показывает Когон (Kogon. Op. cit. P. 180) в своем рассказе о реакции узников Бухенвальда на урезание и лишение пайка: «Когда узник умирал в палатке, это скрывали, и один-два мужчины приволакивали или приносили мертвеца к пункту раздачи хлеба, где „помощники“ получали его паек. Затем тело просто бросали где-нибудь неподалеку от места переклички».
353
Еврейский благотворительный совет (The National Jewish Welfare Board) — организация, созданная в США во время Первой мировой войны для поддержки евреев, служивших в американской армии. После войны стала оказывать поддержку евреям и в других ситуациях, например в случае тюремного заключения.
Расписание было важно и для других способов эксплуатации больничной системы. Например, раз в неделю в библиотеку досугового центра, располагавшегося в отдельном здании на территории больницы, привозили на грузовике старые журналы и карманные книги, подаренные Красным Крестом, которые библиотека затем распределяла между отдельными пациентами и палатами. Некоторые любители чтения знали точное расписание грузовика и ждали его приезда, чтобы иметь возможность сделать выбор первыми. Несколько пациентов, которые знали расписание передачи еды между одной из центральных кухонь и хроническим отделением, иногда стояли там, где лента выходила на поверхность, в надежде выхватить какую-нибудь еду из движущихся контейнеров. Другой пример связан с получением информации. Еду, выдававшуюся в одной из больших столовых для пациентов, сначала привозили в палату для стариков, которые не могли ходить. Амбулаторные пациенты, которые хотели понять, стоит ли им идти в столовую или лучше купить сэндвич в буфете для пациентов, регулярно в соответствующее время заглядывали в окно этой палаты, чтобы узнать, что сегодня в меню.
Другим способом эксплуатации больничной системы было рытье в мусоре. Некоторые пациенты успевали покопаться в помойках рядом со своим отделением до приезда мусороуборочной машины. Они обыскивали верхние слои мусора, хранившегося в больших деревянных ящиках, в поисках еды, журналов, газет или других отходов, которые были привлекательны для собирателей в силу ограниченности соответствующих ресурсов и необходимости слезно выпрашивать их у санитаров или других сотрудников, поскольку это был единственный способ легитимно их раздобыть [354] . Пациенты периодически заглядывали в соусницы, которые персонал использовал в качестве пепельниц в коридорах административных помещений, в поисках бычков. В открытых сообществах, конечно, тоже есть те, кто роется в мусоре; видимо, любая большая система сбора и последующего уничтожения использованных вещей будет предоставлять некоторым людям возможность жить за ее счет [355] .
354
Ср. с примером из концентрационного лагеря (Kogon. Op. cit. P. 111): «…сотни людей время от времени обшаривали мусорные кучи в поисках съедобных отбросов, сотни других — собирали и варили кости».
355
Значительная часть снаряжения, с помощью которого мальчишки в малых городах строят свои миры, добывается в различных накопителях для мусора. Психоаналитический взгляд на использование этих клоакоподобных мест интересен, но порой предполагает значительную этнографическую дистанцию от этих собирателей мусора.
Некоторые пациенты достигали совершенства в использовании возможностей эксплуатации системы, прибегая к индивидуальным уловкам, которые вряд ли можно назвать распространенными практиками
Я хотел бы добавить, что пациенты, уже сталкивавшиеся с лишениями в других ситуациях и потому бывшие в некотором смысле «ушлыми», часто мгновенно демонстрировали знание того, как эксплуатировать систему. Например, один больной, который ранее лежал в Лексингтоне [356] , в первое же свое утро в Центральной больнице скрутил себе запас самокруток, раздобыл гуталин, с помощью которого отполировал две пары своих ботинок, разузнал, у кого из пациентов много детективной литературы, выяснил, где можно раздобыть кофе, получаемый путем заливания растворимого кофе водой из горячего крана, и стал участником групповой психотерапии, сев неподалеку от занимавшейся группы и, после пары минут молчаливого ожидания, активно включившись в происходящее. Поэтому понятно, почему один санитар говорил, что «нужно не больше трех дней, чтобы выяснить, знаком ли парень с улицей».
356
Речь идет о Восточной государственной больнице в Лексингтоне, второй в истории США психиатрической больнице.
Рассмотренные мной выше способы эксплуатации системы приносят выгоду лишь самому действующему лицу либо тесно связанным с ним людям. Практики, служащие корпоративным интересам, есть во многих тотальных институтах [357] , но в психиатрических больницах коллективные способы эксплуатации системы встречаются не так часто. В Центральной больнице коллективные практики вторичного приспособления осуществлялись в основном пациентами, которые раньше находились в похожем на тюрьму институте внутри института — «тюремном корпусе», где содержались душевнобольные преступники. Например, в одной из палат для бывших заключенных одного из пациентов отправляли на кухню непосредственно ко времени приема пищи, чтобы он приносил еду горячей в закрытом лотке; иначе, пока она медленно ехала под землей, она успевала остыть.
357
См., например: Kogon. Op. cit. P. 137: «В любом концентрационном лагере, в котором политические заключенные имели хоть какую-то власть, они превращали тюремную больницу, где эсесовцы творили ужасные зверства, в пункт спасения множества узников. Пациентов по возможности не просто действительно лечили; здоровых пациентов, которым грозила смерть или перевод в лагерь смерти, заносили в список больных, чтобы вырвать из лап СС. В особых случаях, когда не было другого выхода, людей, находившихся в опасности, номинально причисляли к „умершим“, что давало им возможность жить под именами заключенных, которые действительно умерли».
Рассматривая процесс «эксплуатации системы», нужно обязательно обратить внимание на то, каким образом пациенты эксплуатировали саму госпитализацию. Например, как персонал, так и постояльцы иногда говорили, что некоторые пациенты легли в больницу, чтобы сбежать от семейных и служебных обязанностей [358] , или чтобы бесплатно получить некоторые базовые медицинские и стоматологические услуги, или же чтобы избежать уголовной ответственности [359] . Я не могу подтвердить истинность этих утверждений. Кроме того, некоторые пациенты, имевшие право выхода в город, утверждали, что они использовали больницу в качестве подсобного помещения, чтобы протрезветь после попойки в выходные; эту функцию больницы усиливало распространенное мнение, что транквилизаторы являются хорошим средством от сильного похмелья. Другие пациенты, обладавшие правом выходить в город, соглашались на гражданскую работу за зарплату ниже прожиточного минимума, повышая свою конкурентоспособность благодаря доступности бесплатной больничной еды и жилья [360] .
358
В одном из отделений больницы было значительное число пациентов-мужчин, которые попали в больницу, когда рабочих мест было мало, и, будучи отрезанными от потока событий снаружи, все еще верили, что, находясь внутри, они «хорошо устроились». Как сказал один их них, когда получил бесплатный десерт: «Снаружи ты такого яблочного пирога за двадцать пять центов не получишь, ни за что». Здесь до сих пор можно изучать апатию и нужду в безопасной пристани, характерные для периода депрессии и сохранившиеся в институциональном янтаре.
359
Для мужчины из низшего класса, уже имеющего стигму бывшего пациента психиатрической больницы и вынужденного соглашаться на работу, для которой наличие опыта или стаж не имеют особого значения, поступление в психиатрическую больницу, где он уже во всем разбирается и где у него есть друзья среди санитаров, не является большой потерей. Рассказывают, что некоторые из таких бывших пациентов носили с собой медицинскую книжку с историей их болезни; когда их забирала полиция по тому или иному обвинению, они показывали свою медицинскую книжку и снова оказывались в больнице. Однако пациенты, которых я знал, утверждали, что, если не считать обвинения в убийстве, госпитализация в целом была не лучшим способом избежать наказания: в тюрьме ты имеешь оговоренный срок заключения, возможность подзаработать и, все чаще, хороший телевизор. Но мне показалось, что этот аргумент на самом деле следует считать частью негативного отношения к персоналу, за исключением тех больниц, в которых, как в Центральной больнице, есть специальное здание для «невменяемых преступников».
360
Как уже говорилось, с точки зрения агрессивной психиатрической доктрины эти мотивы злоупотребления госпитализацией можно интерпретировать как симптомы того, что пациент «действительно» нуждается в психиатрическом лечении.
Были и менее традиционные способы эксплуатации больничной системы. Всякое общественное учреждение принуждает своих членов к определенным контактам лицом к лицу или, по крайней мере, увеличивает вероятность таких контактов, что становится основанием для практик вторичного приспособления как в психиатрической больнице, так и в других институтах. Одной из групп пациентов, которые пользовались социальными возможностями больницы, были бывшие заключенные, выпущенные из тюремного корпуса. Это были сравнительно молодые люди, как правило, выходцы из городского рабочего класса. Оказавшись собственно в больнице, они получали больше приятных рабочих заданий, чем они привыкли, и возможность общаться с привлекательными пациентками; большинство мужчин, которых в другом институте назвали бы «заводилами кампуса», были из их числа. Другой группой были чернокожие: некоторые из них при желании могли в определенной мере преодолевать классовые и расовые барьеры, заводя дружбу и любовные отношения с белыми пациентами [361] , а также вступая в профессиональные контакты с психиатрами, в ходе которых те говорили с ними на языке среднего класса и демонстрировали соответствующее отношение, что было невозможно за пределами больницы. Третьей группой были гомосексуалы: попав в больницу из-за своих наклонностей, они оказывались в однополом общежитии с соответствующими возможностями для сексуальных связей.
361
Я часто слышал, как белые санитары и пациенты старой закалки ворчали при виде черного пациента, ухаживающего за белой пациенткой. Этой консервативной группе противостояли обогнавшая их на социальную эпоху больничная администрация, которая упразднила сегрегацию в приемном и гериатрическом отделениях и начала упразднять ее и в других отделениях, а также компании молодых пациентов, которые, очевидно, хотели быть «продвинутыми» и не делить людей по цвету кожи.