Тотальные институты
Шрифт:
Как говорилось выше, свободные места различаются в зависимости от количества людей, которые ими пользуются, и донорской области, то есть мёста жительства, этих людей. Некоторыми свободными местами в Центральной больнице пользовались постояльцы только одной палаты. Пример — туалет и ведущий к нему коридор в палатах для хронических больных-мужчин. Пол здесь был каменным, а на окнах не было занавесок. Сюда отправляли пациентов, которые хотели покурить, и все знали, что санитары здесь почти не будут следить [381] . Несмотря на запах в этой части здания, некоторые пациенты предпочитали проводить в ней часть дня, читая, смотря в окно или просто сидя на относительно удобных туалетных сиденьях. Зимой сходный статус приобретали открытые террасы некоторых палат, и некоторые пациенты предпочитали немного померзнуть, но оказаться в относительной свободе от надзора.
381
В других институтах туалеты выполняют сходную функцию. См. пример из концентрационного лагеря у Когона (Kogon. Op. cit. P. 51): «Когда постройка лагеря была завершена, между каждыми двумя крыльями поставили по душевой и открытой уборной.
Тюремный пример можно найти в: Heckstall-Smith. Op. cit. P. 28: «В мастерской, где изготавливали почтовые сумки, как и во всех остальных тюремных мастерских, были туалеты, где парни проводили столько времени, сколько могли. Они ходили туда, чтобы исподтишка покурить или просто посидеть, отлынивая от работы, ведь в тюрьме редко найдешь человека, хоть каплю заинтересованного в работе, которую он выполняет».
Другими свободными местами пользовались целые психиатрические отделения, занимавшие одно или несколько зданий. Пациенты неформально захватили не использовавшийся подвал одного из зданий хронического мужского отделения, принеся туда несколько стульев и стол для пинг-понга. Некоторые пациенты, лежавшие в отделении, проводили там целый день без всякого присмотра. Когда санитары приходили поиграть в пинг-понг, они вели себя практически как равные пациентам; санитары, не готовые поддерживать подобную видимость, как правило, сторонились этого места.
Помимо свободных мест в палатах и отделениях, были свободные места, которыми пользовалось все сообщество пациентов больницы. Одним из таких мест был частично покрытый лесом холм за главными строениями, с которого открывался чудесный вид на близлежащий город. (Семьи, не имевшие отношения к больнице, иногда устраивали здесь пикники.) Это было важное место в мифологии больницы, поскольку оно было тем самым местом, где, по слухам, совершались разного рода одиозные сексуальные действия. Другим общим свободным местом была, как ни странно, проходная у главного входа на территорию больницы. Она обогревалась зимой, из нее было видно, кто входит на территорию больницы и выходит с нее, она располагалась близко к обычным гражданским улицам и до нее было удобно идти. Проходной заведовали не санитары, а сотрудники полиции, которые — видимо, поскольку они были несколько изолированы от остального персонала больницы, — дружелюбно общались с пациентами; там царила сравнительно свободная атмосфера.
Возможно, самым важным общим свободным местом была территория вокруг небольшого отдельно стоящего магазина, служившего для пациентов буфетом, за который отвечала Ассоциация слепых и в котором работало несколько пациентов. Здесь пациенты и некоторые санитары проводили часть дня на скамейках, стоявших на улице, отдыхая, сплетничая о больничных делах, попивая кофе и прохладительные напитки и перекусывая сэндвичами. Помимо того, что она была свободным местом, эта территория также исполняла дополнительную функцию городской бензоколонки, то есть неформального центра обмена информацией [382] .
382
Мел вилл приводит пример из военно-морского флота (Мелвилл. Указ. соч. с. 315): «На военных кораблях камбуз, или кухня на батарейной палубе, и является тем центром, где матросы обмениваются сплетнями и новостями. Здесь собираются толпы, чтобы проболтать полчаса, остающиеся свободными после еды. Почему было отдано предпочтение именно этому месту и этим часам перед другими, объясняется тем, что лишь по соседству с камбузом и лишь после еды разрешается матросу блаженно покурить».
В американских малых городах эту функцию для некоторых категорий граждан может выполнять вестибюль некоторых деловых учреждений; хорошее описание этого см. в: James West. Plainville, U.S.A. (New York: Columbia University Press, 1945). P. 99–107 («Loafing and Gossip Groups»).
Другим свободным местом для некоторых пациентов была столовая для персонала — отдельное здание, куда официально могли заходить пациенты, имеющие право выходить на территорию больницы (либо сопровождаемые заслуживающими доверия посетителями) и деньги, чтобы оплатить еду [383] . Хотя многие пациенты опасались этого места и чувствовали себя в нем некомфортно, другие научились сполна им пользоваться, эксплуатируя негласное понимание того, что здесь к пациенту нужно относиться, как ко всем остальным. Небольшая группа пациентов приходила сюда за кофе после каждого приема пищи в палате, чтобы избавиться от вкуса палатной еды, потолкаться среди медсестер-стажерок и врачей, живущих на территории больницы, и нередко использовать это место для общения — настолько, что им периодически запрещали туда входить.
383
Данное правило — хороший пример гуманной и либеральной политики, проводимой в Центральной больнице в отношении определенных аспектов больничной жизни. Рассказ о больнице можно было бы составить исключительно на основе этих послаблений, и журналисты действительно так делали. После прочтения предварительного варианта этого текста сотрудник, работавший тогда первым ассистентом терапевта, хотя и не поставил под сомнение ни одного конкретного высказывания, отмстил, что он мог бы подвести под конечный результат столь же истинные утверждения, только представляющие больницу в благоприятном свете. И он действительно мог бы это сделать. Вопрос, однако, в том, затрагивает ли либерализм больничного руководства жизнь лишь небольшого числа пациентов в определенные моменты времени или же он является ключевой и распространенной особенностью социальной системы, которая управляет центральными аспектами жизни основной массы пациентов.
Было хорошо заметно, что по мере продвижения в «палатной системе» и получения бoльших привилегий пациенты, как правило, получали доступ к свободным местам, которыми пользовались выходцы из все более обширных донорских областей [384] . Кроме того, статус пространства был тесно связан с палатной системой, так что территория, запретная для непослушного пациента, впоследствии могла стать свободным местом для послушного [385] .
384
Как отмечалось выше, в гражданском обществе свободное место может использоваться индивидами, живущими на очень обширной территории, как в случае городских парков. В Лондоне вплоть до XVIII века разыскивавшиеся полицией воры пользовались свободными местами, которые назывались «убежищами», где им иногда удавалось избежать ареста. См.: Luke Owen Pike. History of Crime in England. Vol. 2 (London: Smith, Elder & Co., 1876). P. 252–254.
385
Можно добавить, что некоторые запретные для пациентов места вроде одиночных жилых комнат для мужского персонала на деле были, в силу этого правила, местами, где персонал мог «расслабиться», освободившись от ограничений, которые накладывало на их поведение присутствие пациентов.
Пациентам доступ к свободным местам открывали многие виды назначений, особенно если работа осуществлялась под руководством специалиста в определенной области, а не санитара, так как в это время, как правило, поддерживался антураж рабочего места, свободного от власти и ограничений, характерных для жизни в палате. Это можно было наблюдать на основных площадках для производственной терапии — в прачечных и обувной мастерской. Поэтому получение доступа к свободному месту было основным способом эксплуатации назначения. Для некоторых пациентов свободным местом служила комната трудовой терапии в приемном отделении, где занимались работой по дереву. Подвал, где проходили сеансы танцевальной терапии, тоже использовался в этих целях, особенно группой молодых пациентов, имевших хорошую репутацию среди других пациентов и персонала; они составляли что-то вроде театральной труппы, ставившей драматические и танцевальные представления и проводившей длительные тренировки и репетиции под руководством обожаемого танцевального терапевта. Во время перерывов и сразу после танцевальных сессий пациенты, например, выходили в вестибюль перед танцевальным залом и, взяв колу из автомата и сигареты, которые иногда приносил терапевт, собирались вокруг пианино, немного танцевали, практиковали некоторые движения из джиттербага, болтали, словом, делали то, что во внешнем мире назвали бы неформальным перерывом. По сравнению с условиями, в которых жили многие из этих пользующихся благосклонностью пациентов в своих палатах, эти моменты были чрезвычайно легкими, гармоничными и свободными от давления больницы.
Хотя доступ к свободному месту был случайным аспектом многих назначений, в случае некоторых назначений он, по-видимому, был основным достоинством. Например, перед комнатой для инсулинового шока, примыкавшей к приемной палате в одном из отделений, была маленькая передняя, где медсестры могли прилечь и приготовить еду для пациентов, отходивших от шока. Некоторые пациенты, которым удавалось получить работу помощников в этой комнате, могли наслаждаться тихой медицинской атмосферой, поддерживавшейся там, а также отчасти вниманием и заботой, обращенной на тех, кто находился в шоке; в этой передней они могли выйти из роли пациента, расслабиться, покурить, начистить свои ботинки, посмеяться с медсестрами и сделать себе кофе.
Некоторые свободные места, нахождение в которых не приветствовалось, располагались, как ни парадоксально, в центральных частях зданий [386] . В одном из старых зданий главный коридор, в который выходили двери административных кабинетов, был большим, имел высокие потолки, и в нем было прохладно летом; его под прямым углом пересекал коридор двенадцати футов шириной, по которому можно было через закрытую дверь попасть в палаты. По обе стороны этого темного алькова стояли скамьи, и в нем были автомат с колой и телефон. Как в главном коридоре, так и в алькове царила атмосфера административной гражданской службы. Официально пациенты не должны были «болтаться» в этом алькове, и в некоторых случаях их даже предупреждали, что им не следует появляться в коридоре. Однако некоторым пациентам, хорошо известным персоналу и исполнявшим определенные поручения, разрешалось сидеть в алькове, где их можно было застать в жаркие летние дни пользующимися своими правами настолько, что они играли в карты и в целом чувствовали себя свободными от больницы, хотя при этом сидели в одном из ее центров.
386
Странный социальный факт заключается в том, что свободные места часто можно обнаружить в непосредственной близости от официальных лиц, одной из функций которых является надзор за большими физическими пространствами. Например, пьяницы в маленьких городах иногда собираются на лужайке перед зданием окружного суда, пользуясь возможностью полежать компанией, что им запрещают делать на главных улицах. См.: Irwin Deutscher. The Petty Offender: A Sociological Alien //Journal of Criminal Law, Criminology and Police Science. 1954. Vol. 44. № $. P. 595, сноска.
Компенсаторное использование свободных мест было одним из самых ярких примеров кустарного изобретательства в больнице. Пациенты, помещенные в изолятор, иногда проводили время, смотря в уличное окно, если они могли до него добраться, или в смотровое окошко в двери, опосредованно следя за активностью во дворе или в палате. Некоторые пациенты-мужчины в палатах для тяжелобольных состязались друг с другом за место на подоконнике; завоевав его, они садились на подоконник, сворачивались клубком в оконном проеме и смотрели через решетки на улицу, прижавшись носом к стеклу, что позволяло им в определенной мере отстраниться от палаты и освободиться от ее территориальных ограничений. Пациенты, имевшие право выходить на территорию больницы, иногда занимали скамейки, стоявшие ближе всего к внешнему забору, и проводили время, наблюдая за тем, как обычные люди ходят и ездят мимо больницы, что вызывало у них ощущение определенной сопричастности свободному внешнему миру.