Трещина в могильной плите
Шрифт:
«Я буду в старом гараже допоздна. Оставайся и жди меня. Если не появлюсь к одиннадцати – возвращайся домой. И не звони мне».
И слава богу. Хотя бы сегодня тот не напьется, как всегда, и не попытается преподать сыну бесплатный урок кулачного боя. Эд поправил очки и смахнул темные волосы со лба. Хотелось позвонить отцу, но выслушивать его гневную тираду – не самое приятное развлечение. Можно просто свалить домой, он все равно ничего не заметит. Часы на руках пропищали десять. Колебания не занимали много времени. Соблазн был слишком велик, поэтому через десять минут все вещи были собраны и
«Я все делаю правильно» – решил тот.
К тому моменту, как Эдвард вышел из пекарни, весь свет внутри был выключен. Он закрыл дверь ключом, сделав максимальное количество поворотов. Можно было идти домой. До прихода отца он послушал бы какую-нибудь пластинку. Со второго этажа все отлично слышно, и, если отец придет, заметить его будет проще простого. Будет пара минут, чтобы сложить все обратно и сделать вид, будто он уже давно спит и видит десятый сон. А потом ночью пробраться в отцовскую комнату и покончить с кошмаром раз и навсегда.
Тишину разорвала мелодия мобильного телефона. Эд вздрогнул, сильно напугавшись.
«Отец следил за мной. Он знает, что я вышел. В конце концов, он знает, что я задумал… Ты заслужил наказание, не так ли, Эдди?»
Эдвард разблокировал телефон и вжал внутрь кнопку ответа. Через динамик был слышен голос отца:
– Можешь возвращаться домой, – прохрипел он в трубку, – ложись сразу спать.
Первым делом в голову пришло, что прикончить отца в его собственной пекарне теперь не получится.
– Да, хорошо… Все в порядке?
– Все отлично. Я готовлюсь ко Дню Города, – он рассмеялся в трубку и тут же повесил ее, не дав сыну шанса что-либо ответить.
День Города был небольшим праздником. Каждый год в местном парке открывалась ярмарка, где можно было купить еды, напитков и всяких сувениров. Отец Эдварда владел лучшей пекарней в городе, и поэтому на День Города собирался продавать свои сэндвичи в небольшом шатре. Сам он продавать их и готовить, естественно, не собирался. Все дела были скинуты на Эда. Что в пекарне Эд работал продавцом, что и здесь будет.
Два дня назад Эд осматривал его, этот шатер. Точнее, строил его – не по своей воле. А пока он строил – размышлял, как бы испортить всем праздник. И он придумал, конечно же. Но это было на тот случай, если отца прикончить не получится. На праздник придет один местный радио-жокей. Эд дарил тому кассету и был отвергнул. «Ты бездарен, сам подумай» – Говорил тот. Эд хотел его убить тоже.
– Ну и черт с тобой, – прошипел Эд в темноту.
Он сделал пару шагов по единственной освещенной дорожке и ощутил мощный порыв ветра, который чуть не сбил его с ног. С тех пор, как пару часов назад он выходил размять ноги и съесть сэндвич, заметно похолодало. Все ощущалось по-другому из-за холодного воздуха. Эдвард выдохнул облачко пара и ускорил шаг; не хотелось простудиться в самом начале семестра. Через десять минут он оказался у дома. Синяк на щеке мешал думать.
«Интересно, как отец готовится в такой поздний час ко дню города?»
Эдвард остановился в неопределенности. Читать не хотелось. Слушать Тома Вейтса – тоже. До убийства папаши оставалось еще полным полно времени. Эд вообще не мог поверить в то, что его мозг сгенерировал эту идею и принял за разумную. Но ежедневные побои сделали свое дело.
Он подавил зевок и сконцентрировался. Можно зайти в дом, лечь в мягкую кровать и прекрасно проспать до семи утра. А можно пройти лишнее десять метров до старого гаража. Посмотреть тайком, что делает его отец, Марти Лоуренс.
Гараж был последним строением, оставшимся от прошлых владельцев. Более пятнадцати лет назад владелец дома, некий Рэтборн, спалил дом изнутри вместе с собой, если верить глупой старой байке. Ее Эду рассказал отец много лет тому назад.
«Он был настоящим психопатом. Заведовал каким-то ресторанчиком в городе. Имел странную, зашуганную жену с кругами под глазами, которая до сих пор где-то тут работает и двух дочурок – помню их маленькими девчонками, такие милые и добрые, муху не обидят. Всей семьей у меня покупали, когда я молодой был и наше заведение только открылось… В общем у него было золото, а не жизнь. Золото, а не жизнь. Позже сам Генри Рэтборн покупал водку в соседнем магазине, а я смотрел и смеялся. А потом, как-то раз, этот придурок напился и поджег дом, вытанцовывая на втором этаже. Я слышал, что его жена после такого позора все равно осталась жить здесь».
От деревянного строения почти ничего не осталось, а до гаража пламя не добралось. Эта история пугала, разве что, маленьких городских ребят. А уж Марти было и вовсе наплевать. Ему была предложена огромная скидка на это место, и тот не смог отказаться. По форме гараж представлял собой обычный прямоугольник. Постройка, как снаружи, так и изнутри, выглядела очень убого: ни одна машина не стояла внутри с того самого момента, как оттуда выкатили «Вольво» прежнего владельца. Раньше Эд надеялся, что оттуда когда-нибудь выкатят обгоревший труп Марти.
Эдди направился прямиком к небольшому окошку. Оно было сделано отцом, чтобы помещение можно было проветривать быстрее. Такое же находилось и с другой стороны. Через них было мало что видно, но вполне достаточно, чтобы понять, чем занят отец.
«Если отец увидит, что я здесь ошиваюсь, подзатыльником не отделаться»
Эд был невысокого роста. Чтобы посмотреть в окошко, ему пришлось немного привстать на цыпочках. Через окно было видно немного внутреннего скромного убранства и спину отца, наклонившегося над каким-то ящиком. Когда тот выпрямился, Эд разглядел, что отец достал из ящика пластмассовый пакет с красной надписью.
Эдди знал, что это. Это был мышьяк. Ну, почти. Формально, это был яд. Эд сам позаботился о том, чтобы добыть его. Этими пакетами отец тряс перед его лицом в последний раз, когда напился. Тряс и спрашивал, на кой черт они нужны. Потом лупил Эдди.
Марти повернулся, и Эд едва успел пригнуться. В этот момент он вспомнил, как пару лет назад, теплым сентябрьским вечером, отец усадил его перед собой в гостиной. Тогда он еще не развелся с женой, и, разумеется, пил не так часто. Они сидели в креслах у камина, наблюдали за огнем, и Эдварду взбрело сказать отцу про то, что Бетти стала плохо ловить крыс и совсем не выходит на охоту.