Треверская авантюра
Шрифт:
– Боюсь, что если это снова произойдет на моей земле, то я не буду столь снисходителен. Не только прикажу отрубить твою глупую голову, но и решу выполоть негодное «семя»!
И слова, и отстраненный тон, которыми они были произнесены, так сильно контрастировали с разыгравшейся мгновения назад трагедией, что кто-то из толпы в первых рядах даже хохотнул. Скорее не от веселья, а в растерянности. Пару «крепких» высказываний из задних рядов добавили хускарлы. Были эти реплики, естественно, более информативными, но сообщали скорее о переживаниях авторов, чем описывали ситуацию в целом.
Решив не затягивать с измотавшим его судом, Игорь обнажил меч и встал.
– Семья бунтовщика взявшего оружие ради беззакония и уже сраженного в числе других преступников, будет лишена свободы, имущества и разлучена при продаже на рабском рынке… Вдовица, что стала участницей преступления и нанесла рану поставленному мною старосте, так же признается виновной! Ее имущество, а равно и стоимость продажи ее самой и ее детей, будут переданы семье моего погибшего слуги, в качестве вергельда!78
Каждый понимал, что после всего произошедшего, должно было произойти что-то еще. Что-то такое же необычное, как и сам этот непонятный суд. И странный хевдинг не разочаровал.
– Что касается этой девицы, – Игорь указал клинком в сторону старшей из дочек вдовы, – что льет слезы от тяжкого горя, принесенного проступком ее матери, то приказываю еще до вступления приговора в силу, отдать ее в жены вон тому, тоже готовому разрыдаться юнцу! Не из сочувствия к вдовице, что может и не способна была поступить иначе, и не из снисхождения к ней самой. Сделать так велю из необходимости наполнить жизнью здешние опустевшие пашни, и из желания приободрить в его лице тех, кто не примкнул к мятежникам!
Хотя каждый из вас должен понять, что ваша сегодняшняя верность – это какая-то недостойная верность. Среди вас свершилось преступление, – Игорь обвел собравшихся тяжелым взглядом, – но вы не поспешили предупредить своего господина об измене. И по справедливости не только вот их я должен сегодня карать.
Однако же достаточно на сегодня и крови, и воздаяния. Пусть вдобавок к суровой справедливости, вернется в здешние края немного и простой человеческой радости! Вот хотя бы у этих несмышленышей, которые смогут нынче начать новую жизнь. И вести ее впредь, если измена и бунт снова не поселятся в ваших сердцах…
Суд объявляю оконченным и велю исполнить сказанное в точности!
* * *
Нойхоф, время ближе к полудню
(6 мая 2019 года по «земному» календарю)
Все паланкины и щедро украшенные рыдваны, что доставляли к Ратуше своих пассажиров, двигались плавно и уверенно. Напоминая больше тяжелые торгово-боевые корабли, чем обычные сухопутные средства передвижения. Нетрудно было, проследить и одну общую особенность в тратах их хозяев на шелка, дорогие породы дерева, рослых коней и носильщиков: власть! Она всегда идет рука об руку с настоящим богатством, и эти люди действительно были и властью и богатством Нойхофа.
Нет, вот как раз городской «силой» были десятки гильдий и их многочисленные мастера, подмастерья да ученики. Но властью, властью здесь считались вот эти немногие на фоне шумных городских улиц люди. И поэтому власть их была постоянно подчеркиваемой, однако, не выпячиваемой.
Каждая пядь конской сбруи украшалась серебром, да и сделана эта работа была по-настоящему умелыми руками, что нередко выходит подороже многих марок благородного металла. Однако ни золота, ни драгоценных камней на них было не найти. Рослые ухоженные кони фризских пород и рабы-носильщики, перекрывающие шириной плеч тротуары, но ни плюмажей из даров степей и саван за хребтом, ни свойственных благородным штандартов, ни иных знаков статуса, что могли бы пересечь некую грань, где гордость могли принять за кичливость.
В последнее столетие отношения в местных гильдиях пришли к некоему равновесию, а правила – устоялись и прижились. Самые именитые и состоятельные могли не бояться неожиданного всплеска ненависти на городских улицах. Тем более сейчас, когда, не смотря на войну, торговля здешними товарами на подъеме, и доходы даже учеников достаточны, чтобы не бояться голода.
Да что «голода»? Десяти – двенадцатилетние ученики пекаря, что провели в постижении мастерства не более двух-трех лет, и те могли позволить себе сбиться в стайку и заслать в приличный трактир кого из своих за пивом и морскими копченостями. Да потом распить его по малолетней глупости, преисполнившись важности. Вместо того чтобы отложить кусочек честного трудового серебра на будущее, или отдать семьям, вскормившим их в беззаботности.
Так что в большинстве своем главы гильдий могли и поважничать. Причины тому имелись! Хотя, конечно же, забываться им было не след. И уважение, и богатство, и многочисленные ученики, и верные слуги, и покорные рабы, все это было ни что против могущества ярла.
Даже нынешний, не то чтобы очень сильный господин, мог бы прислать за любым из них своих хускарлов. И ехать воинам было всего ничего. Ну, сколько там нужно времени, чтобы из юго-восточной части Нойхофа достичь любого уголка внутри городских стен?
Именно, там, на четырех высоких холмах твердо стояла резиденция клана хундингов. За прошедшие века, поколения владетельного рода отстроили обширный и укрепленный город в городе. С храмом-пирамидой, казармами и нависающей над ближайшими предместьями цитаделью. Вместе с прикрывающим порт Крабовым фортом, эти «ключи» запирали любые возражения настоящему повелителю поселения, бывшего при янгонах богатым и процветающим городом-государством.
Храм, форт и южные – речные стены, – были как раз хорошо обжитым наследством от тех – прежних хозяев, что вот уже почти две тысячи лет появлялись в пределах крепостных стен лишь в качестве рабской прислуги. Ну, или при проезде через здешние края немногочисленных наемных зодчих, мастеров-горняков да бригад каменщиков, что нанимали в единственном уцелевшем древнем княжестве посреди Эйдинарда.
Так что приди ярлу такая странная мысль, никто бы не стал требовать ответа. И уж точно – не взялся бы за оружие, чтобы искать справедливости. Но даже Старому Хунду, пусть будут добры к нему боги в его посмертии, и в голову не приходили такие мысли.
Во-первых, без его соизволения никто в марке и чихнуть не мог, во-вторых, с членами местного магистрата, конечно же, можно было разговаривать при помощи дружинников. Но вряд ли когда было нужно.
Город, для местных ярлов, столетиями был хорошо смазанным механизмом по добыванию денег. Но без их ежедневного участия все становилось заметно хуже. Как только у глав гильдий появлялись поводы для жалоб, поток живительного золота и серебра сразу же стремительно начинал мелеть. И нет, ненужно обвинять их в злом умысле или сокрытии доходов! Тут все намного проще…