Три повести о любви
Шрифт:
Помощник капитана потянул рыбака за рукав:
— Тут к тебе товарищи. Слышишь, Горячев? Из газеты.
Парень повернул к Аркадию свое красивое, пожалуй, даже очень красивое лицо, с которого еще не сошла улыбка, и посмотрел недолгим внимательным взглядом.
— Здравствуйте! — произнес он и основательно пожал руку.
Затем шагнул к Маришке. Ее маленькая кисть сразу исчезла в его широкой ладони.
— Афанасий, — представился он.
— Марина, — ответила она, не спуская с него своих
Так вот он какой — Афанасий Горячев, знатный рыбак, ради которого Аркадия послали в командировку. И в самом деле, есть чему удивляться — чтобы с такой внешностью да еще и работал лучше всех. Утверждал себя, так сказать, на нелегких трудовых путях. О подобном герое можно только мечтать.
Горячев поинтересовался:
— Здесь будете говорить или в бригаде побывать хотите?
— Конечно, в бригаде! Мы столько слышали о ней. — И чтобы сразу расположить к себе бригадира, с улыбкой добавил: — И о вас тоже.
— Неужто? — спросил Горячев, впрочем ничуть не удивившись. — И что же говорят обо мне?
Сзади кто-то прыснул.
— Вам не нравится, что вас хвалят? — ответил на вопрос вопросом Аркадий.
Горячев негромко рассмеялся, обнажив белые зубы:
— Нет, почему? Хвалите, ежели охота есть.
— Знаете, мы собираемся пожить у вас денька два. Чтобы вникнуть во все, посмотреть…
— Нам не жалко, вникайте, — ответил Горячев. Он подошел к мешку с хлебом, потрогал рукой. — Сейчас поедем. Только продовольствие погрузим.
Второй рыбак — молоденький бурят с девичьими ямочками на смуглых щеках — спустился в моторку. Ему подавали, а он аккуратно укладывал продукты на разостланный брезент.
— Ну, все, — произнес Горячев, передав в лодку канистру с подсолнечным маслом.
Маришка шагнула к борту.
Между катером и моторкой зеленела по меньшей мере метровая полоса воды.
— Подождите, — сказал Горячев.
Он легко спрыгнул в лодку и протянул Маришке руки. Она оперлась на них и в одно мгновение очутилась на передней скамейке. Усадив ее на сухое место, Горячев подал руку Аркадию.
Но Аркадий сам оттолкнулся от трапа, и под ним промелькнула и осталась позади узкая полоса пучины.
— Спасибо, — сказал он бригадиру и сел рядом с Маришкой.
Матрос с пижонскими усиками отвязал лодку и передал конец Горячеву. Затарахтел мотор, заведенный Мишей — так звали молоденького рыбака.
Горячев крикнул на катер:
— На той неделе соли привезите! А то у нас кончается!
— Ладно, — ответил помощник капитана. — Сколько?
— Килограммов двадцать!
— Привезем!
— И газеток свежих!
— Будут!..
Берег приближался быстро. Уже можно было различить рыбацкий стан. А над ним все пространство занимала гора. Чтобы разглядеть
— Красиво? — вдруг обернулся и спросил Маришку Горячев, сидевший вполоборота на носу.
— Очень, — ответила она, незаметно поправляя на коленях юбку.
— Чем не Рерих? — не удержался от сравнения Аркадий.
Маришка промолчала.
— А мы ко всему этому пригляделись, — досадливо произнес Горячев, доставая из кармана смятую пачку «Беломора». — Ничего, кроме рыбы, не видим.
— Это вам кажется, — заметила Маришка.
— Да нет, глаз уже не тот стал, — убежденно проговорил Горячев. Он долго перебирал сломанные папиросы, пока наконец не нашел целую. С первой же спички — по-солдатски — прикурил.
Сделав глубокую затяжку, сказал:
— Укорачиваем жизнь.
— А вы бросьте курить! — посоветовал Аркадий. — Я уже троих знаю, которые отучились. Наш главный редактор, например. Тридцать лет курил!
— А я этой весной бросал, ничего не получилось, — признался бригадир.
Аркадий обратил внимание: курил Горячев деликатно, в сторону, чтобы не обдавать Маришку табачным дымом.
И она с благодарностью оценила это:
— Афанасий, курите нормально.
— Есть курить нормально! — весело и послушно отозвался тот. Но и после этого продолжал выпускать дым в сторону.
Теперь до берега было рукой подать. Рыбацкий стан подслеповато поглядывал маленькими окнами на бухту. Открылась дверь, и на пороге показалась человеческая фигурка, пока еще не различить — мужская или женская. Завидев моторку, с неистовым лаем устремилась к воде разношерстная собачья стая.
— Ой, сколько собак! — воскликнула Маришка.
— На семь упряжек, — просто и деловито сообщил Горячев.
— А зачем они?
— Перевозить грузы…
И тут Аркадий вспомнил (он где-то читал об этом): с ледоставом рыбаки на собаках перевозят снасти и все имущество на большую землю. Ведь машины здесь не ходят.
Заскрипела галька под днищем. Горячев спрыгнул на берег и прикрикнул на лаек, полукругом обступивших лодку:
— Я вот вас!
Собаки отошли, но лаять не перестали.
— Пусть побрешут, — сказал Горячев. — Вы погуляйте тут. А я пойду скажу, чтобы малость прибрали в помещении.
На ходу обернулся, сказал двинувшемуся было за ним Мише:
— Продукты хоть бы перенес на берег…
И Миша нехотя вернулся к моторке.
Собаки надрывались.
— Нехорошо, нехорошо так встречать гостей, — упрекнула их Маришка. — Неблагородно. Вас много, а нас всего двое… Так-то.