Тризна по князю Рюрику. Кровь за кровь! (сборник)
Шрифт:
И тут они ка-ак набросились! Златана Вихруша за грудки схватил, к стенке прижал. Меня Губай — хвать за волосы, а к горлу нож подставляет. Рты открывают, что-то говорят, а по сеням винный дух так и разносится, так и смердит! И глаза у всех бешеные, будто вино то мухоморами закусывали! — На последних словах купец не удержался: всхлипнул и прикрыл глаза ладонью. Затея завыла.
Видя такое дело, Розмич, не раздумывая, шагнул к ней. Но девица отскочила, как от чумного, заголосила громче.
—
Розмич действительно отступил, мысленно проклиная и себя, и воеводу.
А Жедан, чуть отдышавшись, продолжил:
— Так вот… Губай ножичек мне к горлу приставил, а сам в ухо шипит: «Мы, значится, за племянницей твоей пришли. Отдавай по-хорошему или умыкнём по-плохому!» А я в ответ: «Да как же так? Что ж вы, гады, творите! Розмич о вашем самоуправстве узнает, всех в капусту порубит!» И только сказал, как в дверях сам… Розмич и появился. И этот, — купец кивнул на застывшего с выпученными глазами Ловчана, — с ним.
И говорит: «Девка моя по праву. Я её из бьярмских лап вытащил! И вообще! Я её для себя спасал, а кабы знал, что ты, Жедан, такой сволочью окажешься, и пальцем бы не шевельнул! Так что верни долг, и разойдёмся с миром!»
А я отвечаю: «Как же так? Розмич, ты чего? Неужто совести в тебе нет? Неужто девку обесчестишь?» А он только усмехнулся…
— Брешешь, купец! — не выдержал Розмич. — Не было такого!
— Тихо! — возопил Полат.
— Княже, так ведь врёт он!
Полат лязгнул зубами, пробасил:
— После скажешь. Жедан, продолжай. Что дальше было?
— А дальше Затея на шум пришла, — не дрогнув, соврал купец. — Розмич её за косу ухватил, в горницу затащил да на лавку бросил. Девица она хоть и строптивая, а тут стушевалась, даже пискнуть не посмела. Только руками в подол вцепилась, но совладать с мужской силой, ясное дело, не смогла. Этот рубашонку-то ейную задрал…
Затея, которая и прежде рыдала не переставая, разразилась таким плачем, что Розмич сам едва не поверил в её позор. Ловчан уже не просто таращился — зенки так и норовили выпасть. Ултен крестился, часто и мелко.
— Кабы не городские сторожа, — горестно вздохнул Жедан, — быть Затее опозоренной.
Воины наши доблестные в тот час мимо двора шли. Услыхали шум да ворвались. Тут разбойникам и Затею бросить пришлось, и нас со Златаном…
Сеча кровавой была. Мы, как могли, дозорным помогали. Только всё равно четверым не поздоровилось… Жалко-то как! Ведь молодые совсем… А Птаха как жаль! Он ведь нас от Онеги провёл, мы бы померли без него. А эти-то, Розмич с Ловчаном, удрали… Видать, спьяну решили, что, не поймав на месте, карать не станут.
У Розмича аж в глазах потемнело.
— Ну, что ты на это скажешь? — обратился к Розмичу князь. Внешне владыка успокоился, но глаза выдавали клокочущую внутри ярость.
— Враньё, — процедил Розмич.
— Неужели?
— Ни меня, ни Ловчана в ту ночь в городе не было. И соратники наши на подобные «подвиги» не способны. Клевещет купец.
— Мда? — изогнув бровь, протянул Полат.
— Точно клевета, — подал голос Ултен. Хоть монах влез без дозволения, затыкать его не стали. — Княже, ты сам посуди: Жедан говорит, дескать, Розмич Затее подол задрал, а та руками придерживала, так?
— Ну и?
— Да не мог купец видеть! Он ведь в сенях, с ножом у горла ждал, а Розмич, по его словам, Затею в горницу утащил! И про бьярмов не сходится! Я там был и знаю: Розмич не ради неё, он за всех сражался!
— Что ответишь? — бросил Полат Жедану.
Купец и глазом не моргнул, соврал без запинки:
— Про бьярмов — Розмич сам объяснил. Про подол со слов племянницы знаю.
В этот раз князь обратился к зарёванной Затее:
— Подтверждаешь?
Уверенный кивок синеглазки был страшнее любых слов.
Мир перед глазами поплыл, горло свело так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть. Розмич пошатнулся. Как выстоял, и сам не понял.
— Враньё, — ледяным голосом повторил он. — Нас с Ловчаном в городе не было.
— И где же вы были, если не здесь? — прищурился князь.
Вот теперь Розмичу стало совсем худо.
Нет, он не стеснялся слабости, охватившей после сватовства. В ночёвке на капище тоже ничего зазорного нет. Беда в другом…
Так стоял, вглядывался в худое лицо князя и молчал.
— Соверши подобное кто-либо из моих дружинников, — сказал Полат, — я бы собственноручно на кол посадил. Тебя же судить не могу. Перед Олегом ответишь. Мы выступаем через три дня, а до того… чтобы и духу твоего не чуял.
— Княже! — воскликнул воевода. — Так это ещё не всё! Они сегодня на дозор наш напали! И скотт с ними был!
— Довольно! — прогремел Полат. — Слышать ничего не желаю! Перед Олегом отвечать будут!
— Но… — начал было Дербыш.
— Довольно! — повторил князь.
Кульдей хотел встрять, пояснить про недавнюю драку, но был награждён таким презрением, что тут же сник и попятился.
Розмич не собирался продолжать спор — незачем злить и без того разъярённого владыку. Однако не спросить не мог:
— Княже, по пути сюда не видел я своих людей. Где они? — сказал, а у самого душа сжалась. Тронуть алодьских дружинников не посмеют, это против закона, но и на свободе оставить — глупо. Так неужели в поруб посадили? Не поэтому ли Дербыш так ухмыляется?