Турбо Райдер
Шрифт:
И поэтому человек шёл дальше. Дальше от рельсов, от корабля к кораблю, совершенно забыв о том, что первоначально хотел попасть в город. Солончаковая пустыня поглотила его так же, как поглощали его рельсы, но, в отличие от безжизненного арройо, в ней была жизнь. Человеку это казалось крайне удивительным.
Первые месяцы, может секунды, часы или даже годы, он не мог привыкнуть к поглощающим его целиком чувствам голода и одиночества. Невозможность наесться - это ещё куда ни шло, но невозможность остаться в каком-нибудь корабле била его гораздо хуже, хотя порой, и даже очень часто,
Были в его путешествиях отличные друзья: сильные мужчины, красивые женщины, некоторых мужчин человек называл братьями, а некоторых женщин любимыми, но каждый раз всё кончалось точно так же: ночью, томимый жаждой движения более, чем жаждой еды или секса, он вставал и уходил, а вернуться назад ему потом уже не удавалось... хотя истории это совсем иные, рассказ о них был бы очень, очень долгим.
И вот он шёл точно так же, как шёл тогда, когда только спустился с рельс, секунды, месяцы или годы назад.
Солнце всё не садилось и не садилось, человек устал, но его внимание привлекло что-то ещё, видневшееся впереди. Это что-то шевелилось. Подойдя ближе человек понял, что это - лошадь. Кажется, мёртвая.
– Шевелится почему? А... там кто-то лежит...
Старик, тощий, тонкокостный, с клочковатой бородёнкой, в каком-то откровенно драном халате. Он силился дотянуться рукой до лежащей рядом с ним сумки, но не мог: слишком далеко, хотя и близко. Человек подошёл к нему и толкнул сумку ногою, после чего старик достал оттуда кожаную (человек заметил, что никогда таких раньше не видел) и жадно напился оттуда. Протянул её человеку, тот взял её и тоже попил. Во фляге оказалась вода. Немного солоноватая, но, без сомнения, пресная.
– Помоги сдвинуть лошадь!
Старик помолчал, сказав это, и продолжил.
– Она тяжёлая очень, понимаешь? Я не могу.
Взялись за неё вдвоём, всё равно было очень трудно, хорошо ещё, что старик, очень тощий, смог вылезти из под мёртвого животного стоило только его слегка приподнять. Подпрыгнув на ноги и даже не оттряхнувшись, он достал из-за пояса кривой, весь в царапинах нож с перемотанной сырмоятным ремешком рукояткой и воткнул его в лошадиное бедро.
– Я нам мяска нарежу, ты есть-то поди хочешь? Или соли наковыряй. Тут она везде, соль. Только без серой земли.
– Знаю. Серую землю есть нельзя.
– Во-во. Держи. Сюда собирай, - старик дал человек небольшую лопаточку с обломанной рукояткой и что-то типа миски, всё из той же кожи, из которой была сделана и фляга.
Человек долго ходил по пустыне туда и сюда, соскребая с земли соль, он понял это, потому что когда решил, что пора заканчивать, грязного порошка было уже почти до краёв миски - а ведь это много.
Старик к тому моменту, когда человек вернулся, уже успел нарезать из лошади полос мяса. Все их он развесил на небольшом деревянном прутике, положенном между двух рогулек, воткнутых в землю.
– Соль принёс! Давай, неси сюда!
И они стали натирать солью мясо. Несколько кусков старик сразу же отложил в сторону , а остальные, натерев, ещё и вывалял дополнительно в оставшейся соли, потом плотно завернул в кусок ткани и положил в сумку.
– Вот и будет у меня мяско. А это, - он указал на отложенные куски.
– Жарить будем.
Лишь после этого и начался закат, а потом и вечер наступил, потому что эти моменты не смотрелись бы при свете дня. Человек и старик смотрели, как шипят полоски мяса над уже без огня, но всё ещё пышущими жаром дровами.
– Ты откуда тут вообще? Я давно тут лежу, здесь никто не проходил.
Человек подумал и ответил:
– Сложно сказать. Давай предположим, что я просто проходил мимо.
– А. Проходил мимо...
– старик кивнул.
– Ну, кушать давай, кушать. Мясо-то уже готово.
Сняли его и начали есть.
– А я тут давно уже лежу, я сказал, да? Лошадь подо мной умерла, упала, задавила. А я вылезти не мог. Долго лежал. Тут ещё лужи были, когда лошадь упала -то.
– Лужи?
– Ну, да. Это же не пустыня.
– старик обвёл рукой всё вокруг, тихое в ночи.
– Это дно. Тут море было. Его две реки наполняли. А потом люди стали брать оттуда много воды и море начало умирать. Когда я ехал здесь, оно ещё живое было. А потом умерло совсем. И нет больше моря.
Человек покачал головой и вгрызся в мясо. Слишком солёное. Сыроватое с одной стороны и пережаренное с другой, но что поделаешь?
– Но просто надо было идти вперёд, а другого пути не было. Я и так слишком долго ждал, - продолжал старик.
– Я хотел уходить, ещё давно. Молодой совсем был. Мог бежать долго-долго...
– старик хлопнул ладонью по халату и человек понял, что сделан он из лошадиной шкуры.
– А потом мне уже самому понадобился конь. Это не к добру. Если ты не можешь дойти куда-то своими ногами - то вообще туда не иди, я так считаю.
– Может ты и прав. А как же машины?
– Машины?
– Машины.
– Что такое машины?
– Хорошо, допустим. А как же корабли?
– Корабли?
– Что такое корабли?
– Те штуки, в которых живут здесь люди, - ответил человек.
– А. Это? Корабли? Ты называешь их кораблями...
– старик усмехнулся, схватился рукою за полу своего халата из лошадиной шкуры и ткнул пальцем в место на ней. Человек увидел, что там рисунки, примитивные, словно наскальные.
– Мир когда-то был больше, странник. Особенно здесь, на этой земле.
Человек молчал, давая старику продолжать. Тот же, довольный этим, рассказывал дальше.
– Здесь жили люди обычные... такие как я.
В свете костра старик поднял лицо от полы халата, и оно словно бы появилось: очень морщинистое, с тонкими губами, узкими глазами и кожей, отличной от того оттенка, который был у его собеседника.
– Хорошие люди. Они любили лошадей, потому что по миру надо бежать и мир надо сотрясать. Эти люди водили стада и иногда воевали... хорошие люди, ведь даже такие иногда воюют. То, что ты видел, то, что ты назвал "кораблями" - это такие же лошади. Только водные. Они когда-то были здесь и ходили по морю. Я же уже говорил, что здесь раньше было море?