Творцы апокрифов [= Дороги старушки Европы]
Шрифт:
– Летом они обычно помалкивают, но с приближением зимы начинают болтать без умолку, – задумчиво сообщил некто, спасший его от незаметного соскальзывания к безумию, если не к чему похуже, но при этом напугавший до полусмерти. Франческо не слишком понимал, что ему говорят. Его занимали более важные вещи – он дышал и приходил в себя. – Болтают, болтают, и к ним поневоле начинаешь прислушиваться. Потому сюда никто не заглядывает. Даже Гвиго, хотя он слишком глуп, чтобы бояться… Мессир, вы живой?
– Кажется, – наконец сумел выговорить Франческо. Колебавшиеся перед глазами смутные очертания вдруг рывком сложились в фигурку самой обыкновенной девочки-подростка, лет четырнадцати-пятнадцати от роду, угловатой и длинноногой. На фоне темного платья и угольно-черных волос маячило бледное овальное пятно лица с двумя блестящими капельками глаз. Девочка пристально, изучающе смотрела на него, заложив руки за спину, и казалась необычно высокой. Через миг Франческо сообразил, почему. Разумеется, он ведь сидит на корточках, а она стоит.
– Они просили открыть дверь? – спросила маленькая незнакомка и, не дожидаясь ответа, кивнула. – Они всегда хотят только этого. Не понимают, что раз их заперли, то лучше им оставаться там, где они есть.
– А-а… кто такие «они»? – непроизвольно икнув, спросил Франческо, и мельком подумал, что его смерть наверняка наступит от чрезмерного любопытства.
– Старые. Очень старые и живут в стенах, – серьезно и не слишком понятно ответила девочка. – Там, внизу, – для наглядности она постучала кожаной туфелькой по пыльным плитам, – другая крепость. Римская. И развалины капища. Тьерри, мой брат, однажды сказал – там церковь мертвого бога подземного мира. Ты, наверное, не понимаешь, о чем я говорю?
– П-понимаю, – Франческо переупрямил свой не желавший ворочаться язык. – Этот замок выстроен на месте римского укрепления. В подвале сохранилось капище. Только при чем здесь голоса?
– Не знаю, – огорченно призналась девочка и присела рядом, взмахнув черным подолом и белыми оборками нижних юбок. – Мне кажется, это души прежних жителей этого места. Они не хотят отсюда уходить. Папа все собирается когда-нибудь нанять рабочих, разрушить этот коридор и построить что-нибудь другое. Тогда, наверное, голоса пропадут. Рамон против – ему нравится их слушать. Он думает, что я не знаю, а я видела. Он ходит сюда, надеется, они расскажут ему свой секрет, – девочка состроила злорадную гримаску и невозмутимо пояснила: – Вы не удивляйтесь, я всегда за всеми подсматриваю и подслушиваю. Это так интересно! Ведь ребенку никто ничего не расскажет, правда?
– Правда, – согласился немного обалдевший Франческо и поинтересовался: – Прости за невежливость… ты кто?
– Терезия-Маргарита-Бланка-Катрин, – важно назвалась девочка, вскочила, чинно поклонилась, а затем снова устроилась на грязном полу, засыпанном толстым слоем осыпавшейся щебенки и пыли. – Или Катрин-Бланка-Маргарита-Терезия. Но чаще всего – Бланка. Бланка де Транкавель. Я дочка хозяина замка. Только не совсем законная.
– Не совсем, – растерянно повторил Франческо, осторожно поднял руку и дотронулся до головы, пытаясь убедить себя, что кружится всего лишь его голова, а замок никуда не движется. Девочка по имени Терезия-Бланка-Катрин-Маргарита озабоченно посмотрела на него и спросила:
– Послушайте, с вами действительно все в порядке? Мне показалось, вы заслушались голосов, и я прикрикнула на них. Мне не надо было этого делать?
– Со мной все замечательно, – отчетливо выговорил Франческо и его неудержимо понесло течением словесного потока: – Как только мы уберемся из этой галереи, я сразу же начну ценить окружающий мир и свою никчемную жизнь гораздо больше обычного. Если бы не вы, монна Бланка, боюсь, наша поучительная беседа никогда не состоялась. Чем могу служить? Что пожелаете принять в знак моей величайшей признательности: голову дракона или золотое ожерелье с изумрудами?
– Как ты смешно разговариваешь, – хихикнула Бланка. – Я бы предпочла ожерелье. Ты откуда? Я видела, как вы приехали утром – ты и еще двое.
– Вернее, еще двое и я, – поправил Франческо. – Вам суждено испытать величайшее разочарование: в отличие от моих спутников, я всего лишь скромный торговец из Италии. Меня зовут Франческо Бернардоне, и, кажется, с нынешнего дня мне придется добавлять: «Я отлично умею встревать в неприятности».
Девочка звонко рассмеялась, мотая длинными черными локонами.
– Ты забавный, – решила она, встала и протянула Франческо руку, перехваченную в запястье тонкой ниткой серебряного браслета. – Вставай, пойдем отсюда. Голоса могут вернуться. Зачем ты вообще сюда забрел?
– Искал дорогу в часовню, – честно сказал Франческо и с усилием поднялся, цепляясь за стену.
– Тогда будет лучше, если я тебя провожу, – решительно заявила Бланка. – А то снова заблудишься. Ренн очень старый и с характером. По-моему, даже папа, Рамон и Гвиго в точности не знают всего замка.
– Папа, надо полагать, граф Редэ, владелец всего этого великолепия? – осторожно заикнулся Франческо. Шагавшая рядом девочка небрежно кивнула:
– Ага. Рамон – мой старший братец, наследник фамилии и первый воображала во всей округе. Еще есть Тьерри и Хайме. Рамон и Тьерри – родные братья, они родились от первой жены моего папочки, благородной госпожи Беатрис де Плантар. Матушка Хайме – из-за гор, из Арагона, ее звали донья Чиетта да Хименес. Я – самая младшая. А Гвиго всего лишь командует гарнизоном крепости. Он как сторожевой пес – глупый, но преданный.
* * *Они беспрепятственно дошли до выхода из галереи, который незваный гость недавно считал недосягаемой. Бланка толкнула дверь, самую настоящую и привычную, сколоченную из потрескавшихся сосновых досок. Франческо остановился передохнуть, увидев, что впереди их ждет подъем по крутой лестнице, закрученной по спирали вокруг толстого кирпичного столба опоры. Значит, он в самом деле умудрился не заметить, как спустился вниз. Он оглянулся на галерею – теперь она выглядела, как ей и полагалось: заброшенным помещением, нуждающимся в хорошем ремонте или перестройке.