Творцы апокрифов [= Дороги старушки Европы]
Шрифт:
Гостям отвели комнаты в одной из башен полуденной стороны, чьи нижние ярусы переделали под жилые помещения. Франческо втайне обрадовался, когда выяснилось, что не придется лично таскать имущество спутников из конюшен вверх по крутым лестницам: за него это проделали здешние слуги. Он прошелся по новому жилищу, и хмыкнул, сравнив себя с обнюхивающей углы незнакомого дома собакой.
Им досталось две соединенных вместе комнаты – гостиная и спальня, имевших один выход в узкий, лепившийся к стене башни коридор. В его дальнем конце начиналась витая лестница на следующий этаж, другой по такой же лестнице жильцы спускались вниз. Комнаты показались Франческо темноватыми и холодными, хотя в очагах трещали сухие поленья, а развешанные по стенам ковры должны были сохранять тепло. Даже не задумываясь о подоплеке сделанного, незваный гость с усилием приподнял край ковра и пожал плечами, узрев ожидаемое: белесые пятна плесени, расползающиеся по давно не подновлявшейся штукатурке. Ковры тоже показались ему не Бог весть чем: хоть и привезенные из Арраса, города на полуночи Франции, известного своими ткачами, но не лучшего качества и уже начавшие кое-где протираться. Странно. Если хозяева замка – богатые люди, могли бы себе позволить обзавестись хорошими вещами. Или в этих комнатах обычно никто не живет и сюда складывают отслужившие свое предметы обстановки?
Из любопытства он передвинул тяжелый стул, взобрался на его и выглянул в забранное толстой решеткой окно, больше смахивающее на бойницу, но увидел только массивные зубцы тянувшихся понизу крепостных стен и плавную линию далеких зеленоватых холмов.
Спрыгнув на пол, Франческо продолжил осмотр, одновременно возясь с небрежно сваленной у порога кучей пожитков и раскладывая их по надлежащим местам. Большую часть он оттащил в спальню, решив заняться ими попозже. Драгоценный мешок с загадочными ящичками Франческо, поразмыслив, затолкал в самую глубину пустующего хозяйского сундука, предоставленного гостям, завалив несколькими наиболее тяжелыми вьюками. Вряд ли кто рискнет в первый же день обшаривать имущество гостей, а ежели его компаньоны поведут себя достаточно убедительно, этого вообще не случится. Но предосторожность никогда не помешает.
Работая, Франческо вполголоса болтал сам с собой. Он с детства не мог избавиться от этой привычки и потому никогда не забывал следить, чтобы поблизости никого не оказалось. Звук собственного голоса придавал ему уверенности, особенно когда он находился в незнакомом и вызывавшем смутные опасения месте. Франческо слегка завидовал своим попутчикам, хотя отлично сознавал, что зависть – отвратительное и грешное чувство. И все же он ничего не мог с собой поделать. Он завидовал их уверенности в себе, решительности и целеустремленности, далекой и возвышенной цели их путешествия, и даже умению ладить между собой при всей несхожести характеров. Какой-то частью души ему хотелось стать хоть немного похожим на них, но другая часть, более приземленная и рассудочная, откровенно посмеивалась, назойливо напоминая: «Помни свое место. Ты – торговец из Италии, они – дворяне и рыцари. Монна Изабелла совершенно верно говорила: мы ходим разными путями. Так заповедовано от начала времен, так и останется».
Кроме застенчивой, слабой зависти вторым преобладающим чувством Франческо в последние дни стала благодарность. Ничто не обязывало его неожиданных спутников отправляться вслед за ним сюда, в этот странный и пугающий замок среди каменистых холмов. Ничто, кроме данного слова, и Франческо мысленно пожелал им успеха в беседе, ведущейся сейчас где-то в другом конце крепости. Его воспитывали в убеждении всегда возвращать любые долги, от денежных до тех, что относятся к взаимоотношениям меж людьми, и с самого первого дня столь неожиданного знакомства с английскими рыцарями он решил, что когда-нибудь с лихвой возместит им все сделанное ради него и монны Изабеллы. Они убедятся, что даже презренным торговцам известна такая вещь, как признательность. Франческо смутно представлял, каким образом он это сделает, но не сомневался, что рано или поздно выполнит свое обещание.
Комнаты постепенно приобретали все более жилой и уютный вид. Закончив с вещами, Франческо хозяйственно проверил оба огромных очага, выложенных плитами желтоватого гранита, подкинул в них поленьев, зажег пару свечей в стоявшем на столе медном шандале, и уселся на низкой скамеечке возле пасти камина в гостиной, смотря на огонь. Ему всегда нравилось созерцать домашнее, прирученное пламя, и размышлять о том, о сем. Отец бы непременно разозлился, застав его за ничегонеделаньем, но Бернардоне-старший пребывал слишком далеко, чтобы задать сынку-мечтателю очередную заслуженную трепку.
Сегодня у него имелось множество предметов для обдумывания, но кое-какие из них Франческо сразу же загнал в самый темный угол сознания. Ему не хотелось вспоминать о разоренной часовне, о загадочных бумагах и том, удастся ли им добиться своего и поскорее выбраться отсюда. Он подумал о монне Изабелле, тщетно попытался убедить себя, что мессир Дугал прав и ей ничто не угрожает, но в итоге встревожился еще больше. Зная свой характер, он мрачно подумал, что, если не сможет быстро успокоиться, то навоображает невесть чего, начнет метаться по комнатам, вздрагивая от каждого шороха, и, когда господа рыцари вернутся, их взорам предстанет издерганное, готовое вот-вот удариться в панику существо. А им в ближайшее время понадобится вся имеющаяся в их распоряжении сообразительность и изворотливость.
– Разузнать, чем дышат обитатели замка, – вслух произнес Франческо. – Думаю, можно начать прямо сейчас. Вряд ли кто обратит слишком пристальное внимание на прогуливающегося гостя, а я наверняка наткнусь на что-нибудь полезное.
Дверь в комнаты – толстая, обшитая для крепости полосами слегка потемневшего от времени железа – запиралась изнутри на пару хитроумно соединенных засовов. Франческо посмотрел на выданный ему ключ, тяжелый и больше смахивавший на странную разновидность оружия, нежели на мирный предмет домашнего обихода. Он может закрыть дверь и ненадолго уйти. Главное, чтобы его спутникам не пришлось торчать перед запертыми створками, вот тогда у них вполне может испортиться настроение и нетрудно предугадать, кто окажется виноватым.
– Я быстро, – заверил сам себя Франческо. – Только туда и обратно.
Уже выбравшись в коридор и с усилием провернув застревающий ключ в скважине, он понял, что именно собирается искать и какое «туда» навестить. Ему нужно найти крепостную часовню. Найти и немного побыть там, в тишине и покое, привести в порядок разбежавшиеся по углам мысли… может, попросить о помощи. В глубине души он надеялся когда-нибудь услышать ответ – как, наверное, надеется каждый живущий в этом мире человек – и иногда ему мнилось, что он различает тихий, твердый голосок, говорящий с ним из немыслимого далека. Монна Изабелла, когда он решился рассказать ей об этом голосе, назвала его «предчувствиями» и посоветовала не болтать о нем лишний раз с теми, кого недостаточно хорошо знаешь или не доверяешь. «Ты не можешь быть уверенным в том, чей именно это голос, – сказала она. – Вдруг это всего-навсего твое собственное воображение или шепот твоей души? Следуй за ним, коли полагаешь его советы разумным, но все же будь осторожен и никогда не забывай, что люди частенько становятся куда опаснее придуманных ими демонов, особенно когда сталкиваются с чем-то, чего они не понимают».
Франческо с силой дернул за ручку двери, убеждаясь, что она надежно закрыта, и огляделся, решая, куда пойти. Наверху делать нечего – наверняка он сразу напорется на караульных, которые быстренько его выставят, чтобы не путался под ногами. Значит, вниз.
Ступеньки трещали так, будто лестница собиралась немедленно рухнуть. Преодолев завершающий пролет, Франческо облегченно вздохнул, приоткрыл вставшую перед ним дверь и осторожно выбрался наружу. Он очутился на одной из деревянных галерей, нависавших над постройками внутреннего двора. До него долетели звуки, обычные для любого людского поселения, будь то деревня, процветающий город или крепость: частый звон молота в кузнице, скрип вращающегося колодезного колеса, ржание выгуливаемых лошадей, болтовня и смешки остановившихся как раз под галереей служанок и солдат здешнего гарнизона…
«Чего ты перепугался? – недоуменно спросил Франческо и сам ответил: – Наверное, потому, что не слишком часто бывал в замках. Не знаю, каковы здешние хозяева, но в самом этом месте нет и не может быть ничего страшного. Это всего лишь большой дом, обнесенный стенами. Его построили обычные люди, чтобы защищать здешние земли и чтобы жить в нем. Потому сделай одолжение – впредь не забивай себе голову всякими глупостями. Ты собирался найти часовню, так что не стой, разинув рот, а действуй!»
Франческо огляделся, перевесившись через деревянные поручни галереи. Он не слишком хорошо разбирался во внутреннем устройстве замков, однако быстро сообразил, какое строение предназначено для каких целей. Слева – нижний двор с хозяйственными постройками, конюшнями и казармами, упирающийся в низкую стену с воротами, через которые они въехали не далее, как сегодня утром. Снаружи, как бы уже за пределами замка, поднимаются остроконечные башенки и зубчатый верх предвратного укрепления – барбикена. Ворота сейчас стоят открытыми, все заградительные решетки подняты, по мосту над сухим рвом неспешно движется воловья упряжка, тянущая за собой плавно колыхающийся воз сена. Справа – мрачноватая на вид громада донжона, центральной башни, отбрасывающей густую тень на всю крепость. Где-то внутри этой серовато-желтой каменной глыбы, прорезанной черными щелями окон-бойниц, находились его спутники, а в одной из комнат содержали монну Изабеллу. Франческо сомневался, что его деятельная попутчица будет тратить время на бессмысленное глазение в окно, но все-таки присмотрелся к стрельчатым проемам в обрамлении красного кирпича. Конечно, отсюда не разглядеть, есть ли кто внутри, но, может, произойдет счастливая случайность, монна Изабелла заметит, что он здесь и поймет, что ее не бросили?