Ты теперь моя
Шрифт:
— Я устала… Отстань, Ромочка, спать хочу…
— Завтра отоспишься. Я с Богданом на рыбалку поеду.
— Какую рыбалку? Ты совсем пьяный, Саульский? — приглушенно смеется подсевшим голосом.
— Обычную такую, Юлька. С удочками. У речки посидим. Уже можно. Ему понравится.
Она таращит на меня глаза и снова смеется.
— Не думаю.
— Вот и правильно, не думай. Давай еще, мурка. Нам потом три дня нельзя будет.
— Рома, у меня сил нет…
— Я с тобой свою разделю.
— Ох, черт… Рома…
Обряд венчания устраиваем на закате дня. Кроме батюшки и помощников с нами в церкви лишь Ставницеры, как свидетели. Юля без фаты. Платье подобрала простое, белое, длинное в пол, без каких-либо нелепых рюшей и финтифлюшек. Трудно мне полностью очистить мысли и сосредоточиться исключительно лишь на церемонии. Однако я на исповеди перед батюшкой чистосердечно покаялся, что сволочь порочная. Он мне все отпустил. Сейчас смотрит, и хрен по моему суровому лицу считает, что я по новой окаянства тут же набираюсь.
Главное здесь что? Люблю я свою Юльку. Люблю вот так вот до греха сильно. Кто ж виноват, что я тише и слабее не умею? Смотрю на нее, земля под ногами трескучей паутиной расходится. А она улыбается и краснеет от смущения.
Знает меня, родная. Все понимает.
Горит в груди. Никакие ветра не способны затушить. До гроба ее вот так любить буду. Потому что моя она. Кто-то, не Хорол, вылепил специально для меня. Но почившему тестю свечку все же поставил. Уже не одну. Пусть покоится с миром.
Как там батюшка сказал? Из ребра? Я ей весь костяк отдать готов.
Едва выходим из церкви, поднимаю на руки. Крепко целую, забывая о том, сколько человек нас ждет во дворе. Юля, застыдившись, даже упираться начинает. Потом все равно сдается. Подчиняется. Сладко отвечает.
Если бы иметь возможность описать, каким бальзамом на душе разливается эта благодать…. Сказать, что она и сын для меня все — ни хрена не сказать. Выше, чем с ними, я никогда не взлетал. Выше — просто невозможно.
Эпилог
Май, 2011 г.
Не утихает в Юле тяга к шумным сборищам. Устаивает помпезные праздники по любому поводу, но сегодняшний день и правда особенный. Нашей дочери исполняется год.
Среди гостей — избранные, проверенные временем люди. Жена каждый раз изловчается поразить их размахом мероприятия. В пышно цветущем саду всеми красками буйствует весна. Юле этих красок показалось недостаточно. Добавила гирлянды из лампочек и ярких гигантских помпонов, фигурные колоны и арки из живых цветов, а также любимые детьми разнообразные шары.
— Это просто волшебство!
— Сказочная красота!
— Саульская превзошла саму себя, — улавливаю мимоходом восторженные писки среди гостей.
— Вот
— Слушай, правда…
Нахожу жену в дальнем конце сада рядом с детьми. Наша Ангелина среди приглашенной ребятни самая мелкая. Совсем еще малышка, но, должен отдать ей должное, не из плаксивых моя девочка. С важным видом восседает в своем стуле именинницы и только головой по сторонам вертит, пока Юля, обращаясь сразу ко всем киндерам, назначает Бо за старшего.
— Вы уже такие большие, — серьезно заявляет она. — Я на вас рассчитываю! Ведь, чтобы детский праздник прошел на высшем уровне, он должен в первую очередь нравиться детям, правда? Вам нравится?
— Да, тетя! Все очень круто!
— А когда мы спустимся в кинотеатр?
— Я скажу. Чуток потерпеть нужно, — подмигивает Денису, Макаровому сыну. — Еще один сюрприз для вас будет. Потом торт. И после сможете слинять.
— Супер!
— Главное, не баловаться, — деловитым тоном остерегает его дочка Семена и Момо — Юка. — Иначе можно все испортить!
— Испортить праздник могут только взрослые, — закладывая руки в брюки, лениво отзывается Бо.
Юля подает ему быстрый знак, чтобы напомнить «правило карманов». Он гримасничает и протяжно вздыхает, но, повинуясь, освобождает ладони.
— Я так горжусь вами! Вы нас никогда не подводите.
— Потому что дети — самые безопасные люди! — снова на эмоциях выкрикивает Дениска. — Особенно пятилетние!
Его младшая сестра кивком подтверждает и пытается добавить:
— А тлёх… тлёх…
— Трёхлетки, — с нехилой долей покровительства выговаривает за нее Бо.
— Да! Мы — самые красивые! А красивым нельзя вести себя как свиньи. Иначе, фу!
— Умница, Нина! Какая ты умница, — гладит малышку Юля. — Я от тебя в восторге, помнишь?
— Да, тетя Фея! А я от тебя… Ваще вау!
Ангелина хлопает глазами и соглашается со всем сказанным своим любимым страшным:
— Бу!
Юля хохочет и наклоняется, чтобы поцеловать дочку в макушку. Я машинально повторяю то же самое и, по-мужски сжав плечо ощетинившегося Богдана, отпрашиваю жену у детей.
— Могу я украсть вашу фею?
Сын довольно выдыхает и деловито кивает, возлагая на себя ответственность за остальных киндеров. То, что перед сном его нужно, как и всех детей, целовать, остается сугубо между нами. В глазах других он уже большой и самостоятельный, не терпит никаких сопливых нежностей.
— Вскружи маме голову, пап, — даже эту фразу Бо произносит с претензией на олимпийскую сдержанность.
— О-о-о, — тянет Юля со смехом. — Папа это сделал много лет назад.
— Правда? — искренне удивляется Дениска. — Но ты выглядишь вполне здоровой, тетя.