Тяжкий груз
Шрифт:
Боль от того факта, что ученик тыкает своего учителя носом в его ошибки, была настолько острой, что Радэк чувствовал ее просто глядя на Ленара. И вновь он увидел в его взгляде две столкнувшиеся в ожесточенной борьбе стихии. Он еще никогда не видел, чтобы решения давались его капитану с таким трудом. Возможно, Вильма был права, и Ленару действительно пора отправляться на заслуженный отдых. Однажды подойдет черед и Радэка, и Радэк сам себе пообещал, что он-то уж точно не таким образом завершит свою службу.
— Хорошо, — уже во второй раз за последнюю минуту сдался Ленар, и тяжелый панцирь, за которым он скрывал свои чувства,
— Я хорошо обращаюсь с легким транспортом, — пообещала она и зачем-то добавила, — вообще-то гораздо лучше, чем ты.
— Вот уж не надейся, — буркнул он. — Я так понимаю, что будет еще разумнее распределить по одному технику на челнок.
— Я лечу с тобой, Ленар, — тут же вызвался Эмиль. — Ты уж прости за откровенность, но Ирма действительно понимает в современных челноках больше тебя, так что тебе не помешает под рукой инженер сверхсветовых установок.
— Значит, я с Ирмой, — уступил Радэк, единственный человек, которому было не принципиально, с кем лететь. — Петре, вы с кем летите?
Если в глазах Ленара Радэк видел борьбу, то в глазах Петре он увидел настоящую панику. В нем проснулось какое-то злорадство от мысли, что наконец-то Петре задали неудобный вопрос, вогнавший бедного корреспондента в ступор.
— Я не знаю… — протянул он. — Очевидно, я должен лететь на том челноке, который направится в сторону Солнечной системы. Кто из вас туда летит?
Все переглянулись, и прозвучал самый страшный для нерешительного корреспондента ответ:
— Туда полетит тот челнок, на который вы сядете.
— Вы ставите меня в очень неудобное положение, — промакнул он рукавом вспотевший от волнения лоб. — Мне ведь не положено по должности… Что я говорю, мне вообще не положено занимать чью-то сторону. Вы не можете как-нибудь выбрать за меня?
— Не волнуйтесь, Петре, — самодовольно улыбнулся Эмиль и вынул из кармана серебряный диск с чеканкой. — Сейчас все мигом решится.
— Постойте, — поймал его Петре за руку, — Я не хотел этого спрашивать, но все же должен. Если есть какая-то вероятность, что Вильма сознательно организовала весь этот побег, вы точно не хотите попытаться взять ее с собой?
И улыбка стерлась с лица Эмиля.
— Здесь слишком много «если», — серьезным голосом сказал Ленар. — Мы не сможем попытаться увезти ее без серьезного риска, но если вас это успокоит, то Вильма сама дала нам инструкции на случай, если мы решим устроить побег.
— Что-то я не припомню.
— Последние ее слова не помните? Она сказала, что мы должны забыть о ней и катиться к чертовой матери.
29. Им будет очень плохо
Умение прощаться было важной частью профессии космического дальнобойщика.
В первый раз это происходит, когда молодой выпускник космической академии сообщает своей семье, что его отправляют в дальний космос, доказывая своим родным и близким, что он аккурат попал в тот спектр сумасшествия, при котором есть тяга к дальним путешествиям, и нет возражений со стороны штатного психолога. Они прощались навсегда, предпочитая не тешить себя надеждами, что однажды встретятся снова. Если все же встретятся, то пусть это будет приятным сюрпризом.
Второй раз прощаться приходится со своими коллегами по работе, которые за долгие годы совместной службы становятся не менее роднее
Эти два события знаменуют собой начало и конец дальнекосмической карьеры, однако этим все не ограничивалось. Кто-то уходит раньше, кто-то позже, а кого-то просто переводят на другое судно, что случается чаще, чем может показаться изначально, и промежуток в семьдесят лет так или иначе представляет собой череду встреч и прощаний.
Космопсихологи заявляют, что если это служит человеку поводом избегать социальных привязанностей, то такой человек в космосе не нужен. В космосе нужен человек с открытой душой, способный привязываться, заводить дружбу и, если ему не слишком дорога карьера, влюбляться. Но еще немаловажно, чтобы такой человек обладал достаточной силой характера, чтобы быстро переживать боль от разрывов установленных связей. Лишь такой человек способен не сойти с ума в многолетних скитаниях сквозь световые года пустоты.
Для Ирмы прощание было ритуалом, имеющим строгое назначение. Это как закрыть книгу после прочтения, ведь открытая книга не дает чувства завершенности. Пусть это будет рукопожатие, дружеские объятия или сухое «не пропустите мой репортаж». Ирме этого было достаточно, чтобы сделать вид, что она в порядке, а затем потратить пару часов, уткнувшись мокрым лицом в подушку.
В этот раз прощание было безнадежно отравлено.
Вроде бы ритуал был соблюден. Были и рукопожатия, и дружеские объятия, но чего-то не хватало, из-за чего Ирма, глядя на лицо Ленара в последний раз, совсем не испытывала сожалений или потуг к превращению в маленькую ранимую девочку. Вместо этого ее трясло от предвкушения и жажды как можно быстрее закончить последнее совместное дело. А сделать предстояло еще немало. Им предстояло разлететься в разные стороны, чтобы за раз донести свою историю до двух планетарных систем, и лишь тогда они смогут считать этот рейс завершенным.
Это было странно. Мало кому приходилось прощаться посреди рейса, и уж точно не каждый дальнобойщик хоть раз в жизни был вынужден покидать корабль, будучи отягощенным мыслями, что он бросает свою коллегу на произвол судьбы среди шайки пиратов. Ирма успокаивала себя тем, что с Вильмой все будет в порядке. Она полетает в компании своих «новых друзей» по космосу, может быть поучаствует в каком-нибудь ограблении, а затем их всех поймают, и…
И дальше только тюрьма.
Существовали сотни менее позитивных сценариев, и думать о них Ирме было даже страшнее, чем ползти по техношахте, боясь неверным шорохом привлечь нежеланное внимание. Она хорошо была знакома с планировкой техношахт. Они ветвились лабиринтами по всему кораблю, предоставляя техникам доступ к труднодоступным узлам, и если знать путь, можно было добраться до люка, находящегося в пяти метрах от челночного шлюза. Что могло пойти не так? Очень многое, но за пять минут передвижения ползком по тесной металлической трубе сложно было успеть запаниковать. Они с Радэком двигались буквально вслепую, рассчитывая лишь на удачу. В шахте не было собственного освещения, а самодельная тюремная камера совсем не комплектовалась фонариками. Была лишь непроглядная тьма, наполненная пыхтением, и гравировки с названиями секций в качестве осязательного ориентира.