Тяжкий груз
Шрифт:
Эмиль резко повернул голову в сторону криостазовых капсул, и его челюсть растерянно отвисла. Радэк смог заметить, как его зрачки стали похожи на два черных блюдца, и попытался уловить направление его взгляда.
В его голове начал просыпаться школьный курс алгебры. Вильма с Ленаром занимали две душевых кабинки, следовательно их было двое. Радэк с Эмилем стояли у входа в душевую, захлебываясь беспокойством неустановленной природы — их тоже было двое. Если к двум прибавить два, то получится четыре. А экипаж состоял из пятерых. Кого не хватает?
На Радэка накатила ледяная волна ужаса, когда он разглядел в одной из криокапсул Андрея, расслабленно лежащего в объятиях
— И как давно это произошло? — поинтересовался Петре.
— Семь лет назад, — ответила Ирма за Радэка. — Андрей был моим предшественником, и именно из-за его гибели меня назначили на этот корабль.
— Так где же он погиб? На подлете к Эридису или на середине пути?
— А вот это очень любопытный вопрос, над которым поначалу было интересно подумать, — без интереса произнес Радэк. — Его жизненные функции прекратились на середине пути, но момент, когда мозг уже невозможно было вернуть к жизни, настал в конце этого пути, примерно через пять минут после разморозки. Мы решили, что эти пять минут ничего не значили, и шансов спасти его у нас не было.
— Так что же пошло не так?
— Именно Андрей в тот раз всех укладывал, — вновь вмешалась Ирма в рассказ. — Он совершил какую-то ошибку в настройке своего криостата, и при разморозке не был реанимирован.
— Не понимаю, — растерянно покачал Петре головой. — Если он стал жертвой собственной ошибки, почему же тогда Вильма винит Ленара в его гибели?
— Я не знаю.
Радэк знал, но не мог сказать. Раньше не мог. Теперь запретная тема казалась не такой запретной, и он озабоченно вздохнул, бросив на Ленара полный душевной усталости взгляд. Он спрашивал разрешения. Ленар в ответ лишь молча пожал плечами. На его языке это могло обозначать только «мне уже наплевать». Сойдет за разрешение.
— Потому что это ложь, — выпалил он и встретился с удивлением, в котором лицо Ирмы пережило некоторые метаморфозы. — Да, Ирма, мы все это время лгали тебе, и никакой ошибки не было.
— Я… — нервно заикнулась она, растерянно посмотрев на Ленара. — Я теперь уже совсем ничего не понимаю.
— Андрей не совершал никакой ошибки. Он все сделал так, как и задумывал. Саботировал работу собственного криостата, чтобы уснуть и больше никогда не проснуться.
— Значит, это был суицид? — уточнил Петре.
— Почти, — поморщился Радэк в сомнениях. — Чтобы вам проще было понять все обстоятельства того события, я должен рассказать вам то, что о покойных рассказывать не принято. Андрей был сущим засранцем.
— Радэк, — прервал его Ленар открытой ладонью. — Не надо так. Ты сейчас выражаешься излишне прямо.
— В общем, он был полной противоположностью Ирмы, — смягчился Радэк в выражениях. — Он не уважал устав, инструкции, кодекс поведения
— Радэк, — прервала его Ирма. — Это, вообще-то, обидно звучит.
— Прости, я не то имел ввиду. Просто мы не любили Андрея и порой хотели от него избавиться.
— Так это вы его довели?
— Нет, конечно! — возмутился Радэк. — Он бы сам кого угодно довел.
— Так в чем же было дело?
— Когда мы прибыли в космопорт Эридиса, его тело забрали для изучения, а нас всех допрашивали два дня подряд с перерывами на сон и еду, — погрузился техник в неприятные воспоминания. — Через два дня была установлена точная причина смерти, и расследование закончилось. Андрей страдал от редкой формы криостазовой болезни, и это она стала истинной причиной суицидальных наклонностей.
Петре нахмурился, переваривая информацию. По его лицу было видно, как воображение оживило внутри него страшные образы, и Радэк его в этом прекрасно понимал. Человек был сильным биологическим видом, мог выжить во многих ситуациях и справиться со многими проблемами, но утратив волю к жизни он превращался в холодный мертвый труп еще до остановки сердца и дыхания. Это был один из самых ужасных способов завершить свое существование.
— И все же получается, — решился Петре продолжить этот неприятный разговор, — что вы все равно не виноваты.
— О, нет, мы виноваты, и еще как, — подхватил Ленар. — Не бывает такого, чтобы в один день человек был бодр и счастлив, а на следующий день он внезапно решает умереть. Все это происходило постепенно. Андрей замыкался в себе, становился молчаливым, отстраненным и… в общем, он переставал быть засранцем. Все симптомы были налицо, но мы так обрадовались его неожиданной покладистости и смирению, что просто не увидели в этом тревожных сигналов. Поскольку в уставе прописано, что мы обязаны постоянно следить как за физическим, так и за психологическим состоянием друг друга, то все произошедшее запросто можно было назвать преступной халатностью.
— Получается, что это и была преступная халатность, — сконфуженно промолвила Ирма. — Теперь уже мне интересно, что же было дальше? Почему вас всех не погнали из коммерческого флота?
— Нам грозились, даже очень, — заверил ее Ленар. — Но, ты сама все видела, у них тогда был очень ответственный рейс, и им нужны были все люди. Поэтому тебя и пропихнули на место Андрея чуть ли не силой. Нас даже не оштрафовали. С нас лишь взяли подписку о неразглашении, и велели придерживаться официальной версии — ошибка Андрея при настройке криостата. Должен признаться, я тогда вздохнул с облегчением. Я действительно совершил страшную ошибку, но меня не стали наказывать, а моральных сил смириться с произошедшим и жить дальше у меня хватило. Я отделался незаслуженно легко, чего нельзя было сказать о Вильме. По ней эта ситуация ударила сильнее всех остальных, и если поначалу она грозилась наплевать на все и любой ценой уйти из флота, то по прибытии в космопорт она немного успокоилась, и стала искать менее болезненные способы освободиться от службы. Руководство нашего отделения на Эридисе отказало ей в увольнении и убедило ее продолжать службу. Позже Вильма стала куда-то пропадать на продолжительное время без объяснений, и я до самого отлета боялся, что кто-нибудь поймает ее пьяной в стельку и выгонит из флота с позором и баснословным штрафом.