У черты заката. Ступи за ограду
Шрифт:
— Хорошо, Трисс, не будем его портить, — согласился Жерар. — Я и в самом деле осел. Я вот сейчас вспомнил закаты в Атлантике, в экваториальных водах… Там они очень коротки, всего несколько минут, и сразу темнота, но эти несколько минут — это буквально какая-то феерия, вы себе представить не можете. Океан, небо — все это одна огромная сверкающая палитра, на которой все время меняются краски, смешиваются, переходят одна в другую… Передать это на холсте, хотя бы приблизительно, совершенно невозможно, для самого гениального колориста. А потом с востока быстро — на
Беатрис слушала его как зачарованная, приоткрыв губы, и ее глаза сами казались тропическими звездами — такие же близкие и такие же недостижимые. Жерар повернул голову и вдруг замолчал. Беатрис опустила глаза.
— Вот так, — хрипловато сказал Жерар, кашлянув. — Много есть на свете красивого…
— Какой вы… счастливый, — прошептала Беатрис, расправляя перчатку. — Как бы я хотела посмотреть все, что видели вы…
— М-да, вообще это интересно, — пробормотал Жерар, — но я не пожелал бы вам увидеть и половины… Ну что ж, поехали дальше? Вы не устали?
— Нисколько… В Кордове я по целым дням не спускалась с седла. Едем!
Беатрис тронула каблуком своего Баярда и начала спускаться с холма, откинувшись назад. У подножия она нагнулась, поправляя стремя, и оглянулась на спускавшегося следом Жерара.
— Попробуем еще раз — кто кого. Хотите, Джерри?
«Здесь, наверно, есть кротовые кучи — если бы упасть, повредить ногу… — Эта сумасшедшая и полуоформленная мысль стремительно скользнула где-то в глубине подсознания, как рыба в подводном сумраке. — Господи, что со мной делается…»
— Давайте, давайте, — отозвался Жерар. — На этот раз вы так просто от меня не убежите…
— Ах так? Попробуем! — Беатрис щелкнула стеком по сапожку. — Я занимаюсь верховым спортом с четырнадцати лет, мой сеньор. Ar-re! [44] — звонко крикнула она, привстав на стременах. — Пошел, Баярд!
К ужину Жерар вышел в смокинге. Беатрис, занятая в этот момент раскладыванием срезанных в саду роз по плоским хрустальным вазочкам, подняла глаза и быстро выпрямилась.
44
Возглас, которым погоняют лошадей.
— В чем дело? — спросил Жерар. — Можно подумать, что увидели василиска! — Он пожал плечами. — Не каждый день случается принимать гостей… Да и потом не только же вам одной щеголять в вечернем туалете. Мне вот тоже захотелось!
Беатрис опустила ресницы.
— Спасибо, Джерри… — сказала она совсем тихо, так что Жерар едва расслышал, и низко склонилась над столом, бестолково вороша цветы. Уколовшись шипом, она отдернула руку и поднесла палец к губам, и тут же заторопилась: — Ужин будет скудным по вашей вине… Не позволили мне возиться в кухне — ляжете спать голодным…
— Ничего, так полезнее. Я ведь уже говорил, что веду спартанский
Он вышел. Беатрис села и затихла с отрешенным видом, словно к чему-то прислушиваясь, закрыв глаза и сцепив пальцы на коленях, потом порывисто встала, поправила отогнувшийся угол портьеры, заглянула в гостиную. Там ее внимание привлекли два канделябра на каминной доске — свечи не были обожжены, — видимо, канделябрами никогда не пользовались. Беатрис унесла их в столовую и, ломая от торопливости спички, зажгла все шесть свечей. Она едва успела выключить свет и сесть на место, щурясь на мягкое сияние чуть колеблющихся огоньков, как вернулся Жерар.
— Браво, Трисс, — сказал он в дверях, — отличная мысль!
— Не правда ли? — сдавленным голосом отозвалась Беатрис, не оборачиваясь.
— А моя дополняет вашу, — подойдя к столу, Жерар поставил между канделябрами бутылку с серебряным горлышком. — Между прочим, это французское… Не в обиду вашей стране будь сказано, я до сих пор не уяснил себе разницу между здешним шампанским и сидром.
— У нас в торжественных случаях больше принято пить сидр.
— Кощунство, Трисс, настоящее кощунство, — весело говорил Жерар, сдирая с бутылки фольгу. — Заменять вино сидром, где это видано…
— Да, конечно…
Жерар бросил на нее через стол быстрый взгляд и снова занялся бутылкой.
— Ну что ж, Трисс, давайте-ка раскладывайте по тарелкам наш скудный по моей вине ужин, я уже открываю.
Ее взгляд не сразу оторвался от свечей и скользнул на руки Жерара, осторожными движениями расшатывающие пробку. Руки артиста — худые, сильные, с длинными пальцами…
— Джерри, — испуганно спросила вдруг она, — а ваше кольцо…
— Кольцо? — Жерар распрямил пальцы и, вскинув брови, озабоченно присвистнул. — Черт возьми… Неужто потерял?..
— Вы его не оставили в туалете?
— Нет… Сейчас я припоминаю, что, когда мылся после возвращения, его уже не было… — Он нахмурился. — Обидно… Это был подарок жены.
— Может быть, оно где-нибудь здесь? — с надеждой спросила Беатрис.
— Да нет, вряд ли… Нет, это, очевидно, во время наших скачек, — покачал головой Жерар. — Жаль. Ну что ж, как говорится, никогда не оплакивай потерянного. Кто-нибудь найдет — на счастье… — Он усмехнулся и снова принялся расшатывать пробку.
— Мне очень жаль, — тихо сказала Беатрис. — Я оказалась невольной виновницей, Джерри. Ваша жена мне этого не простит…
— Глупости, какая вы виновница. Значит, ему суждено было потеряться именно сегодня, и все тут. Ваш бокал, Трисс.
Беатрис подставила бокал, щурясь на неяркую игру теплого света в золотистой струе. Потом она подняла голову и посмотрела Жерару в глаза:
— Джерри, я пью за наше знакомство…
…О боже, пусть он ответит: «И за то, чтобы оно оказалось долгим». Если он так скажет, все будет хорошо…
— Я тоже. Ну, за нашу мимолетную встречу, Трисс…
Ее бокал на секунду замер в воздухе, потом она зажмурилась и выпила вино до дна.