У неё была слишком хорошая память
Шрифт:
— Ну, ну... Успокойтесь, мадам Морис. Не нужно так убиваться. Он вернется... В его возрасте всегда возвращаются...
Она подняла к нему такие бесцветные глаза, что он испытал неприятное чувство.
— Вы... вы верите в это?
— Ну, а куда же ему идти?
Лицо миссис Морис опять изменилось. Мышцы напряглись, и она произнесла жестким голосом:
— Вы же не позволите, чтобы она у меня его отняла, верно?
Так она была в курсе! Тягостное настроение Моргана сменилось гневом. Так его надули!
— Вы знали обо всем?
Она обреченно вздохнула.
— Как же мне не знать! Весь квартал знает и подсмеивается над нами! Но как он на это осмелился? Девчонка, которая могла бы быть ему внучкой!
— Вы ведь ее знали?
—
Джорджу-Герберту эта история начинала надоедать.
— Как-то странно, но все думают, что с ним что-то произошло! Чтобы прояснить ситуацию, мадам Морис, сообщаю вам, что мистер Морис не появился дома со вчерашнего дня и, вероятно, ответственной за это нарушение пунктуальности является Филлис Балеброк. Но все это не означает, что произошло несчастье, и это не лишает меня возможности подкрепиться!
… В то время как Джордж-Герберт, взяв тарелку и рюмку, устраивался за столом своих друзей, миссис Лонгхинс выговаривала мужу:
— Мог бы мне обо всем рассказать подробнее, Джон! А я все тридцать лет думала, что ты мне доверяешь!
Но хозяин «Еловой шишки» был не из тех людей, которые безмолвно сносят упреки; суровым голосом он объяснил жене, что достаточно уважает ее для того, чтобы не рассказывать подобные грязные истории. С другой стороны, зная ее врожденное пуританство, он не хотел, чтобы она плохо относилась к его другу и посетителю Стефену Морису, когда тот вновь будет с ними. Миссис Лонгхинс эти объяснения не убедили. Ворча, она унесла тарелку и рюмку инспектора, когда тот, наконец, сумел утолить свой голод и жажду. Перед тем, как продолжить прерванную партию, Толстяк сказал, что ему нужно позвонить по телефону, и закрылся в кабине, предназначенной для посетителей, чтобы не беспокоить присутствующих своими заботами.
***
В это время в ресторане «Гонконг» Кларенс готовился к признанию в любви. Они хорошо пообедали, а Перл — его нынешняя «единственная в мире» — была самой прекрасной брюнеткой, о которой только можно было мечтать. Брэдфорд обожал поговорить, а Перл была из тех, кто умеет слушать, даже если не совсем понимает, о чем речь. Сержант чувствовал, что он на грани серьезного предложения. После того как он дрожащим от волнения голосом пожаловался на одинокое существование, он поведал спутнице о желании обзавестись семейным очагом, где милые детишки будут гордостью матери, которую он встретил не ранее, чем сегодня вечером. Перл не казалась очень хитрой, но она поняла, что это был ее шанс. Она нежно посмотрела на Кларенса, вздохнула и слегка прижалась к нему. Выйдя замуж за офицера Скотланд-Ярда, она обеспечит себе сносное материальное положение и на склоне лет — пенсию. Своими внешними данными Кларенс, может быть, не совсем отвечал ее идеалу мужчины, созданному по фотографиям киноактеров, но в двадцать пять лет, после нескольких несерьезных любовных приключений, ее практическая сметка брала верх и подсказывала, что лучше хватать, чем бежать. Улучив момент, когда Брэдфорд переводил дыхание, она прошептала, что тоже ужасно устала от одиночества и что у неё леденеет сердце при мысли опять возвращаться одной в комнатушку, где ее никто не ждет. С самым доверчивым видом Перл прибавила, что завидует подругам, которые уже обзавелись семьей и могут целиком посвятить себя мужу, который будет рядом до конца дней. Потрясенный этим признанием, Кларенс в душе благодарил небо за то, что оно послало ему эту единственную женщину, достойную его любви. Он взял Перл за руки и взволнованно спросил:
— Перл, могу ли я надеяться на вашу любовь? Я так вас люблю...
Она выразила свое согласие быстрым похлопыванием ресницами, как делали на экране простодушные героини некоторых
— Тогда, Кларенс... может быть...
И именно этот патетический момент выбрал метрдотель, чтобы сообщить мистеру Кларенсу Брэдфорду, что его вызывают к телефону для сугубо срочных звонков. Молодая женщина с трудом скрыла свое неудовольствие, а Кларенс не удержался от того, чтобы не выругаться. Выходит, его никогда не оставят в покое? Попросив Перл извинить его, он спустился в подвальное помещение, где женщина, наблюдавшая за телефонами, указала ему кабину, где его ждали у телефона.
— Алло!.. Брэдфорд слушает... А! Это вы, шеф? Что произошло? Я обедаю с...
Но, сдерживая злость, он должен был замолчать и слушать Толстяка Моргана. Когда тот закончил говорить, Кларенс сделал слабую попытку убедить его не портить вечер.
— Послушайте, шеф, я с Перл... Нет, не та рыжая, с которой я вас познакомил на прошлой неделе... Что?.. Нет, и не та. Вы ее не знаете, но я вам ее скоро представлю, потому что мы решили пожениться!.. Да нет, шеф, это не шутка, уверяю вас! Мы любим друг друга. Что вы говорите?.. Что я говорил вам то же самое о других? Это невозможно! Другие ничего не стоят по сравнению с Перл! Абсолютно ничего!.. Я как раз просил ее руки, когда меня... Да нет, вы мне не оказали никакой услуги! Шеф, прошу вас, не заставляйте меня бросить ее в такой решающий момент, прошу от себя лично и от неё... В конце концов, скрыться в ту минуту, когда ты просишь руки и ждешь ответа: «да» или «нет»!
Но Джордж-Герберт был непоколебим и посоветовал Кларенсу взять с собой объект его страсти, чтобы иметь еще некоторое время для размышлений. Разочарованный Брэдфорд повесил трубку, пообещав Моргану позвонить ему сразу же, как выполнит его поручение. С тяжелым сердцем сержант-детектив вернулся к своему столику, где Перл, чтобы скоротать время, подправляла макияж; она лишь слегка покрасила губы в надежде на скорый поцелуй по случаю помолвки. Она не смогла скрыть своего глубокого разочарования, когда узнала, что тот, кого она уже считала своим будущим мужем, должен был ее покинуть и отправиться к какой-то мисс Балеброк только за тем, чтобы убедиться, что она проводила вечер в компании пожилого господина и затем как можно скорее сообщить об этом своему непосредственному начальству. Молодая женщина подумала, что у офицеров Скотланд-Ярда бывали любопытные задания и высокомерно отказались отпустить Кларенса одного к даме, принимавшей пожилых мужчин, учитывая, что ей могло прийти в голову пообщаться с более молодым. Вот так Кларенс и Перл вместе сели в такси, которое должно было их доставить на Гопкинс-стрит.
***
Гопкинс-стрит была не из тех улиц, на которых с удовольствием селились зажиточные лондонцы. Когда такси уехало, Кларенс и Перл оглянулись вокруг и отнюдь не воодушевились открывшимся их взору видом, к счастью, несколько смягченным наступившей темнотой. Резкий запах исходил от тротуаров. Между мусорными ящиками метались тени, и было трудно различить, то ли это кошки, то ли крысы. Перл пожалела, что отпустила такси, она бы Лучше подождала своего «жениха» в машине. Но уверенность в том, что предложение по всей форме еще последует, придавало ей силы, она подумала, что нет худа без добра: Кларенс увидит, что в будущем сможет полагаться на преданную супругу.
Вход в дом 177 представлял собой черную дыру, в которую Кларенс вошел первым, вытянув вперед руки, чтобы ни на что не наткнуться. Через несколько шагов он различил слева начало лестницы. По логике, где-то здесь должен был находиться выключатель, но где? Он не осмелился пошарить рукой по стене, потому что, судя по царящему везде беспорядку, она должна была быть очень грязной. Брэдфорд раздраженно гаркнул:
— Есть кто-нибудь?
Голос его раскатился по всему подъезду и поднялся вверх в пустоте лестничной клетки. Подождав, пока эхо стихнет, Кларенс стал кричать снова, пока на втором этаже не зажегся свет и не показался обрюзгший мужчина, который спросил: