Убежище, или Повесть иных времен
Шрифт:
королеву, а неповиновение ее приказу будет означать для меня пожизненное из-
гнание. Так, милая Эллин, — взволнованно продолжал мой возлюбленный, —
вы не только оставляете свою судьбу в руках человека, который никогда не
согласится соединить ее с моей, но, если даже решитесь противиться его воле,
отдаете в его власть несчастного, которого, как вы говорите, любите всей
душой и который безумно любит вас.
Орошая мои руки драгоценными слезами нежности и
их то к губам, то к сердцу. Как описать мою душевную муку в эти мгновения?
Неумолимый отказ был суровым долгом, к исполнению которого меня
побуждал рассудок, а сердце переполняла нежность. Но страх навлечь
несчастье на дорогого избранника моего сердца, черной тенью омрачить начало
блистательного жизненного пути, открытого перед ним, и, быть может,
оставить на этом пути кровавый след; нелицеприятная память о том, как сурово
осуждала твое поведение в обстоятельствах не менее тяжелых, уверенность,
что мое согласие неминуемо ввергло бы в опасность тебя, — все это побудило
меня поступить как подсказывало мне чувство долга, какова бы ни была
цена. Я собрала эти доводы и многие другие, сейчас уже исчезнувшие из моей
памяти, чтобы приготовить Эссекса к разочарованию, которое, как я знала,
будет для него тяжким, и попыталась примирить его с отказом, внушая, что
вызван мой отказ прежде всего заботой о его благе. Быть может, так оно и
было, ибо солнце не расцвечивает росу большим многообразием цветов и
оттенков, чем душа — свои чувства. Я многократно заверила его, что быть
единственной владычицей его сердца для меня не большее счастье, чем видеть его
предметом любви и восхищения нации. Его блистательная юность таит в себе
столь великие обещания, говорила я, что взоры и надежды всех устремлены к
нему. Каково же будет мое горе, мое разочарование, если грядущие годы,
которые должны увенчать его славой, похоронят его в безвестности, наполнят
существование печалью? Природа наделила меня силой ума, чтобы видеть
вещи в истинном свете, и я не могу сводить все человеческие страсти к одной
только любви, хотя и считаю ее, быть может, главной.
— Заполните нашу разлуку, милорд, — воскликнула я, — чередою столь
героических деяний, что они смогут дать нашему союзу, когда Небеса позволят
нам заключить его, то единственное счастье, что не замыкается в себе
самом, — священное чувство, что мы его заслужили. Я же не премину проявить
те достоинства, что приличествуют моему полу: время, терпение и стойкость
нередко одерживают победу даже над судьбою. Я не окажу лорду Лейстеру
послушания, которым ему не обязана, но ради сестры буду снисходить до
временных уступок в делах менее значительных. Я связана с вами
нерасторжимыми узами, и церковный ритуал может лишь подтвердить ваши права,
которые с этой минуты сделали бы мою благосклонность к притязаниям другого
худшим из прелюбодеяний. Так поспешите же обратно, мой дорогой Эссекс,
скройте, если возможно, свою отлучку и остерегитесь показать лорду
Лейстеру, что усомнились в его чести, — он этого никогда не простит.
Несомненно, некая потусторонняя сила пришла мне на помощь и дала
решимость разомкнуть его руки.
— И все же не уходите, моя возлюбленная, моя обожаемая Эллинор, о, не
уходите, — молил он. — Вы покидаете меня навсегда... Никогда мне более вас
не увидеть... Никогда, о, никогда мне не назвать вас своей!
Эти исполненные страсти слова все еще отдавались дрожью в моем
сердце, когда я бегом спустилась к лодке и приказала лодочнику отвезти меня в
Лондон. Сквозь слезы, застилавшие глаза, я всматривалась в стройную
фигуру Эссекса, который, скрестив на груди руки, с видом горестным и
подавленным стоял на краю террасы, а сердце мое хранило звуки его голоса. Увы, в ту
минуту я еще не знала, какими пророческими были его слова!
Такова была моя внутренняя борьба, такова была моя решимость в те
полные событий часы, когда решались наши судьбы, сестра моя. Разум, однако,
быстро восстанавливает свои силы, когда отваживается принять решение
сообразно долгу, и я осушила слезы сердечной печали еще до того, как
воротилась во дворец. Ах, позволь мне сократить эту часть своего рассказа, чтобы я,
прервав его, не стала неразумно вопрошать Небеса, отчего самый достойный
поступок моей жизни стал причиной моей погибели. Я добралась до Лондона,
Матильда, спустя два часа после того, как вы с лордом Лейстером покинули
его. Опасаясь того, какой вид будет иметь мое долгое отсутствие даже в
твоих глазах, если ты узнаешь, как я провела это время, я решила сказать тебе,
что весь день находилась у постели леди Пемброк, а чтобы избежать
расспросов людей посторонних, пробралась во дворец в вечерний час
хозяйственными дворами, роковым образом ускользнув от бдительной заботы леди Арун-
дел, которая на всех иных подходах ко дворцу разместила преданных друзей,
с тем чтобы перехватить меня при возвращении, после того, как ее
стараниями обыскали весь Лондон в тщетных попытках найти меня.
Милосердное Небо, что почувствовала я, когда, войдя в нашу комнату,