Убит заочно
Шрифт:
«Нет, уверен, ассириканское, – ответил Лутаций. – Зимаксис. Точно».
«Да, ты прав, Гай Лутаций, – сказал Порций. – Это точно был Зимаксис».
«А вы бывали в этой таверне?» – спросил я.
Оба покачали головами. «Это заведение не для нас», – сказал Порций. «Слишком дорогое», – добавил Лутаций со вздохом.
«Вы замечали что-либо странное в поведении Кэзо зимой?»
Они переглянулись. «Ну, его здоровье слабело, это точно, – сказал Лутаций. – Думаю, это началось прошлой осенью. Хотя со временем все только ухудшалось. Он исхудал, побледнел. Появились темные круги под глазами. Он ушел в себя, начал пропускать занятия. Мы навещали его несколько
«Не знаю, что это была за изнуряющая болезнь, – сказал Порций, – однако я точно знаю, что его отец нанимал лучших в Эгретии магистери карнеум, но даже они не смогли помочь. Вообще Кэзо отказался общаться с ними, хотя мы, как могли, пытались убедить его, что это для его же блага».
«Я считаю, – сказал Лутаций, – это не была никакая лихорадка. Ему просто разбили сердце».
«Вы с ним всегда были такими слюнтяями», – сказал Порций.
«Романтик и слюнтяй – это разные вещи!»
«Почему вы считаете, что ему разбили сердце?»
– я попытался вклиниться в их дебаты.
«Однажды он рассказал мне, что встретил девушку, – сказал Порций. – Ее звали Махатикса – митзрана с другой стоны Гор Мауретании. Она была экзотичной, грациозной и очень привлекательной. Я особо ее не видел, но помню, что Кэзо знал толк в женщинах, хотя и не умел выбирать их среди своего сословия». Порций что-то пробормотал в знак одобрения, и Лутаций продолжил. «Думаю, я видел ее труппу на улицах около месяца назад, как раз перед новым годом. Они устанавливают обычную палатку мимов и часто передвигают ее с места на место. К ней еще прикреплен летающий флажок с изображением сфинкса. Они выступают возле доков и Цирка Магнус на Кампус Цивикус».
Мне показалось, что остальная часть нашего разговора с Порцием и Лутацием не относилась к делу, поскольку друзья постоянно перебивали друг друга, переходя на отвлеченные философские темы. Я поблагодарил их и попросил связаться со мной, если они вдруг вспомнят что-нибудь стоящее внимания. Я заплатил за наше вино, так что у меня было чувство, что они действительно сообщат, если что-нибудь вспомнят.
Теперь меня интересовало расхождение в версиях, предложенных Порцием с Лутацием и Друсусом. Действительно ли Друсус ничего не знал о занятиях друга, что привели к его смерти? Или он знал обо всем, но пытался ввести меня в заблуждение? Был ли он сам замешан и пытался теперь скрыть это? Или это два юноши склонны просто преувеличивать невинные события? Учитывая то, что мне было известно о Друсусе и, в частности, о его семье, нужно было больше доказательств, чтобы обличить его во лжи.
Перед тем как взяться за «Битый череп», решил отыскать Махатиксу. Я не сомневался, что с Кливи Инфериор у меня ночью проблем не будет, так как это большей частью тихий район. Мне было интересно, смогу ли я что-нибудь узнать об этой загадочной женщине, покорившей сердце Кэзо.
Я зашел домой, быстро переоделся и пошел «на ощупь» в район доков. Поскольку был Аврилис, смеркалось довольно рано, а мне не хотелось оказаться на Кампус Цивикус в полной темноте. Какое-то время я шел среди людей, спешащих закончить работу и пойти домой. Этой ночью Фортуна улыбнулась мне, так как почти сразу я увидел толпу людей, собравшуюся возле силосов Форума Пискариум, посреди которой стояла палатка труппы мимов, а на ней развевался флаг с изображением сфинкса.
Я подошел поближе и остановился сзади, наблюдая представление. Это было довольно грубое шоу, впрочем, как и собравшаяся
Несмотря на маски, я смог выделить около семи человек, играющих разные роли. Двое из них были женщины, обе молодые. Ни одна уважающая себя эгретская труппа не выпустила бы женщину на сцену, однако эта труппа не была ни эгретской, ни особо уважаемой. Думаю, в ней было еще несколько человек, но всего не больше десяти.
Между первой миниатюрой и следующей, во время смены декораций, труппа предлагала другие развлечения, чтобы не потерять толпу: обычные дети выполняли акробатические номера и играли на флейтах, нескладный здоровяк поднимал их всех вместе над головой. Я, конечно, не был уверен, но, похоже, темнокожая красавица, исполнявшая Танец семи платков, и была Махатиксой. Ее тело искрилось в лучах заката, переливающегося на гладкой коже, в то время как платки скользили по ее изящным изгибам, струясь за ней в движении танца, и в конце легко опадали подобно осенним листьям. Ни один мужчина в толпе не отвел от нее глаз, пока она танцевала, хотя более опытные, даже раскрыв рты, стали крепче сжимать свои кошельки. Она удалилась в палатку, унося за собой последний платок, развевающийся на ветру. Каждый из мужчин-зрителей издал что-то среднее между вздохом и стоном, как вдруг остальная труппа быстро вышла на сцену и начала следующую миниатюру.
Я дождался окончания представления. Народ начал рассеиваться, а актеры и танцоры ходили вокруг с чашами, собирая пожертвования. Я встал ближе к девушке, и когда она подошла, назвал ее имя, будто знал ее ранее. Она подняла глаза, я улыбнулся в ответ. Положив в ее чашу целый сестерций, я сказал: «Это за чудесное шоу». Она улыбнулась, а я достал серебряный динарий и, держа его между большим и указательным пальцами, добавил: «А это станет вашим после того, как мы поговорим о Кэзо Квинктиусе».
Она засомневалась. «Симпатичная девушка наедине с незнакомцем – вряд ли это хорошая идея, – ответила она. – Такие истории редко имеют счастливый конец для девушки».
«Меня зовут Феликс, некоторые называют Феликс Фокс. А вы – Махатикса, великолепная танцовщица митзрана, похитившая сердце Кэзо. Так что теперь мы знакомы, – улыбнулся я. – Но чтобы вы были абсолютно спокойны, возьмите с собой того силача из вашей труппы. Я с удовольствием угощу его кубком вина, только пусть сядет за соседний столик, чтобы мы могли поговорить».
Похоже, это убедило ее в отсутствии каких-либо злых намерений с моей стороны. «Подождите здесь», – сказала она.
Она помогла труппе упаковать вещи и через несколько минут вернулась, одетая на этот раз в приличное плиссированное платье и накидку. Ее сопровождал громила, чье имя, как я позже узнал, было Харкхуф.
Дойдя до ближайшей таверны, мы сели за боковой столик и усадили Харкхуфа за соседний. Я заказал вино для нас и пиво для здоровяка. Его хмурый вид улетучился, как только пышногрудая девица поставила перед ним большую кружку с пивом, и я понял, что он нас не побеспокоит.