Убить Зверстра
Шрифт:
Ей ничего не надо было от него. Она привыкла обходиться без сторонней помощи, своими силами. Лишь бы он был рядом. Так поддержать ее в трудную минуту, сказать в это время самые правильные слова, успокоить — мог только он.
— Ну-ну, — похлопывал он ее по руке. — Не хватало еще, чтобы ты нос повесила. Сейчас отоспишься… — и подводил к постели, а там они проваливались на ближайшие полчаса в такое блаженство, которое тоньше слов, приятнее всех придуманных для этого понятий.
Дело было не только в любви двух молодых здоровых людей, но и в редком единении душ — они по всем вопросам оказывались единомышленниками. Николай все охотнее проводил
Тем временем они заканчивали очередное строительство, и впереди замаячила безработица — масса свободного времени. Новых заказов и не предвиделось, люди вообще перестали строиться. Население катастрофически нищало, многие сворачивали то, что успели сделать, пытались продать свои незавершенки хотя бы за полцены. На душе у Николая было муторно. Принимать решения он не привык, не умел, не желал, и… отстаньте от него!
Наконец, работы были закончены. Пришлось возвращаться домой, но перед этим он задержался у Наташи на пару недель, чтобы надышаться ею впрок и не рваться обратно.
Дома находиться он не привык. Ежегодные отпуска или перерывы между экспедициями, длившиеся более полугода, он проводил соответственно у моря, в санатории или на работе в лабораториях объединения. Где угодно — лишь бы не сидеть по вечерам у телевизора рядом с женой. Это означало бы для него наступление старости, краха надежд и, попросту, конец света.
После возвращения с шабашничанья неделю отсыпался, неделю отъедался, неделю посвятил сыновьям, а далее стал томиться. И так ему захотелось к Наташе, услышать ее голос, узнать, как у нее идут дела, провести рукой по длинным густым волосам, заплетаемым на ночь в косу, что, скорее всего, он бы уехал, поддался бы на зов души и плоти. Но Наташа опередила события — приехала в город и караулила на подступах к его дому до тех пор, пока однажды не встретила его. Как он проклинал ее за это!
До сих пор она была для него воплощением чистоты, сдержанности, гордой женской слабости. И вдруг оказалось, что это не так: она способна по своей инициативе вторгнуться в святая святых женатого мужчины — его семью. С ней было все кончено, в ту же встречу.
Несколько позже Николай понял, что над ним довлели инерция и искус, что они зависли над ним в зыбком равновесии, и достаточно было малейшего толчка, чтобы перевесило что-то одно. Что же? Николай искал повод отказаться от искуса, убедить себя в том, что ничего не менять, то есть инерция старого, — лучше, спокойнее. Как проще и быстрее этого достичь? Испытанный прием — убедить себя, что объект терзаний того не стоит, заставить себя разочароваться в нем, затоптать в грязь то светлое, что звало к себе и лишало покоя, испоганить его, похоронить. И тогда на этой могиле можно устраивать дикарские пляски, шаманя, празднуя победу собственного предательства и тайной низости.
Так он и сделал. Более того, он знал — знал! — что Наташа раскусила его замысел, а значит, готова простить и малодушие, и трусость, готова принять его такого: обанкротившегося, жалкого. Он еще и за это возненавидел ее. В гробу он видел ее великодушие!
Это была одиозная терапия, подлая душа его еще пыталась спастись и ввергала неповинное тело в один запой за другим. Николай спивался сознательно.
Через несколько месяцев пришло спасение: Костя вновь нашел халтуру. На этот раз он подрядился строить свинарник в пригородном коллективном хозяйстве, представлявшего по сути осколок бывшего колхоза, отлетевший от него при распаевке земель. Работа не ахти какая, но все же…
***
Он шел по обочине вдоль дороги, где в снегу виднелась протоптанная узкая стежка, зная, что серый «Опель» с рыжеволосым водителем за рулем проедет, возвращаясь в город, именно здесь. Расчет его строился на том, что они с молодой женщиной, переглянувшись несколько раз, поняли друг друга. Так оно и вышло.
Вскоре по укатанному снегу прошелестела долгожданная иномарка. Против ожидания Алина Ньютоновна была в машине не одна, в салоне сидела ее вездесущая матушка.
Николай чертыхнулся, потеряв надежду установить сегодня более близкий контакт с понравившейся женщиной. Машина, не снижая скорости, пронеслась мимо, обдав его ветром да снеговой, колкой от мороза поземкой. Эх! — он специально сказался больным, отпросился у Кости на недельку домой якобы отлежаться в постели. Сорвалось! Придется срочно «выздоравливать» и потом что-то придумывать снова. Черт! — день пропал.
Машина, обогнав его метров на сто, остановилась, а затем так же тихо покатилась задним ходом ему навстречу. Поравнявшись, Алина Ньютоновна приоткрыла дверь и высунулась из нее, ежась от холода.
— Вы в город?
— Да. приболел вот, — поспешно добавил Николай, простодушничая и намекая, что не отказался бы от помощи.
— Садитесь. Я как раз Жанну Львовну везу к врачу.
Жанна Львовна сидела на заднем сидении, наискосок от водителя — на «генеральском» месте. Поэтому Николай, обогнув машину сзади, открыл переднюю дверцу и опустился на сидение рядом с Алиной.
— Алина, — скрипучим, прокуренным голосом отозвалась мать. — Ты знакома с этим человеком? — Николай поежился, ощущая себя посторонним предметом, о котором как раз случайно вспомнили.
— Нет, мама. Но видела его у вас на стройке.
— Молодой человек, — обратилась к нему старшая из женщин. — Представляю вам свою дочь: Алина Ньютоновна Снежная, вдова, в настоящее время занята воспитанием ребенка. А вы, я надеюсь, отрекомендуетесь сами, — кашлянув, она замолчала.
— Да уж… — Сухарев покряхтел, не зная с чего начать.
Он назвал свое имя и добавил, что строительные работы — его неизлечимое хобби, по образованию же он геолог. Алина блаженно улыбалась и молчала.
— Многих нынче выручает хобби, хорошо, что наши люди так многогранны. Странная у нас страна, — Жанна Львовна, вбросив свою реплику в костерок разговора, предоставила молодым возможность продолжать его.
Чувствовалось, что мать и дочь отлично понимают друг друга, потому что Алина, чуть подержав паузу, неторопливо продолжила предложенную тему для необязательной беседы, словно приняла от партнерши пас и посылала его дальше уверенной рукой.
— Отсижу с ребенком положенные три го-ода…
— Не три, а шесть, — поправила ее мать.
— Ну, это, если ты возьмешься меня финансировать в последующие три года, после гарантированных государством.
— Не смеши Николая, а то он подумает, что государство тебе не только гарантирует отпуск по уходу за ребенком, но и прилично оплачивает его, а я, сволочь, к этому ничего не добавляю.
— Конечно, мама, — сразу же согласилась дочь. — Так я и говорю, что тогда оставлю свою специальность и тоже займусь исключительно хобби.