Убийца с лицом ребенка
Шрифт:
Волошенко тут же явился со спецназом, отобрал микрокамеру, отправился с ней в Киев, написал телегу на прокуратуру, которая незаконно вмешалась в оперативную разработку полковника Снаткина и передал микрокамеру в техотдел. Начальство чуть не целовало Бориса. Все заместители зачарованно слушали рассказ Волошенко о трудностях, с которыми он столкнулся, об успехах агентурной работы и о кознях провинциальной прокуратуры и какого-то следователя Горпищенко.
– Теперь Ржапецкий затаится, как мышь, – сокрушенно говорил Борис. – Все наши успехи коту под хвост.
– Почему? – удивился главный специалист по негласным разработкам. – Без нашей камеры они ничего не смогут доказать. Они сами передадут Снаткина нам, когда поймут, что у них ничего не получится.
«Не дай Бог, – подумал Борис и съежился, представляя себе встречу с полковником.
– А главного судью выдаст нам сам Снаткин на полиграфе. Ты, Борис, проделал огромную работу. В отдел вернуться не хочешь?
– В отдел? – повторил Борис.
– Разумеется, начальником отдела. Ты в Коблевске все организовал, все наладил, передашь людей новому человеку и вернешься к своим товарищам.
– Рано еще, – как можно тверже ответил Борис. – Привезу голову Ржапецкого, тогда и поговорим.
– Завидую тебе, – сказал мечтательно начальник. – Решение твое правильное, пока молод, надо вариться в котле настоящих дел, а протирать штаны можно и на пенсии. Перед отъездом зайди в техотдел и забери покадровую распечатку с микрокамеры, запечатлевшую Снаткина при получении им взятки. И понаблюдай за прокурорскими, чтобы не надумали полковника отпустить. В нужный момент раскадровку передашь вашим местным каналам, чтобы прокуратура не смогла отпрыгнуть ни вправо, ни влево. С Богом!
«Остается только одно, – подумал Волошенко, – грохнуть этого Снаткина, чтобы не путался под ногами.»
Однако в техотделе при передаче Борису пленки скептически помахивали головами.
– Неважное качество? – обрадовался Волошенко.
– Качество изумительное, – сообщил ему один из технарей, – содержание туфтовое. Сам увидишь. Мы, честно говоря, смеялись. Чувак, передающий взятку, требует от полковника расписку в получении денег. Такого раньше никогда не было.
«Теперь этот жмот Снаткин должен заплатить мне в два раза дороже, – развеселился в душе Борис. – Иначе ни один телеканал не увидит эту пленку.»
Вечером он вернулся домой в приподнятом настроении, но не увидев Машу, он каким-то шестым чувством понял, что она сегодня не придет. Ему нужны были сейчас эти пылающие малахитом глаза, эта удивительная покорность перед ним и одновременно восхищенность его словами и действиями, а самое главное ее потребность в нем, как в единственном на всем свете мужчине, покорившем ее необузданный характер. Жизнь без Маши теряла все свои прекрасные краски.
29
Аркадий Кеосаян в течение получаса не мог дозвониться до директора Центрального рынка Порошенко. Нехорошее предчувствие охватило его, когда Порошенко все-таки ответил.
– Где Юра? – спросил Аркадий Порошенко. – Никаких снимков его я не получал.
– Я забыл вовремя подвести им бабки и они, суки, продали его другим активистам, – сообщил Порошенко. – За деньги не волнуйся, я отдам их тебе завтра.
– Что значит продали другим активистам? – взъерошился Аркадий.
– Тут такая загогулина вышла. Наш караим оказывается кого-то из активистов застрелил. А между ними сарафанное радио работает, как часы. Кто-то узнал, что Москаленко кого-то держит у себя. Они приехали и его выкупили. Не отдать его Гена не мог, могла начаться война между ними. Купили его активисты общества «Самозащита». Они ходят под Степаном Овчаренко, нашим мэром.
– Деньги мне не нужны, – глухо сказал Аркадий. – Мне нужен Юра, живой и здоровый. Ты подвязался под это дело, верни мне его. Я не знаю никакого Москаленко. Я деньги дал тебе. Столько, сколько нужно было.
– Ты мне угрожаешь? – спросил Порошенко. – Я хотел тебе помочь. И сам уже не рад, что ввязался в это дело. Кстати, за твоим караимом приезжал спецназ СБУ. Они тоже его ищут. Если бы я знал, что здесь пахнет мокрухой, я бы никогда сюда не влезал.
– Что ты лепишь горбатого к стенке? – не выдержал Аркадий и закричал. – Юра – мой бухгалтер, он в жизни живой волыны не видал. Кого и когда он мог застрелить, если все время был в прокуратуре, потом в больнице, потом у твоего Гены. Ты теперь персонально передо мной несешь ответственность за Юру. Ты меня знаешь, я в таких делах беспощаден. Ты, падла, ел, жрал спал за моим столом, а теперь решил меня кинуть?
– Не кипятись, Киса, – ответил нервно Порошенко. – У меня есть знакомый офицер-сбушник, я сейчас ему звякну, попрошу его твоего караима из застенков «Самозащиты» вытащить.
– И куда он его вытащит? Опять в прокуратуру? Мне нужно, чтобы Юра хотя бы на неделю исчез из города. Ты же вроде со Степаном вась-вась был? Реши этот вопрос немедленно.
– Степан и его партия объявили войну губернатору. Хотят площадь Хмельницкого переименовать в площадь Бандеры. Мне сказали, что по этому поводу губернатор завтра собирает военный кабинет. Поверь мне, работать стало просто невозможно. Эти твари играют в войнушки, а мы должны обоих кормить и страдать.
– Твой сбушник парень с понятиями? – спросил Аркадий, остывая. – С ним можно договориться, чтобы он забрал Юру куда-нибудь на неделю? Я даю еще двадцатку.
– Не надо, Аркан, – сказал Порошенко. – Это я накосячил, буду сам разруливать. Перезвоню тебе, как только найду своего сбушника.
Порошенко вытер пот со лба и набрал номер телефона Скомороха.
– Василь Васильевич, – радостно поприветствовал он майора. – Я вас не разбудил?
– Наша служба и опасна, и трудна, – ответил Скоморох. – Покой нам только снится. Что ты хотел?
– У меня тут такое дело. Активисты общества «Самозащита» выкупили у Москаленко одного караима, против которого полиция шьет дело. Этот караим родной брат Аркадия Кеосаяна, директора титанового завода. Вы не могли бы помочь его вызволить и увести куда-нибудь на недельку?
– Как фамилия караима, Кеосаян?
– Нет, у них отцы разные, кажется Перман его фамилия, – тут же придумал Порошенко.
– Я всегда говорил, что Земля – круглая, – хмыкнул Василий Васильевич.
– Бабки я готов подвезти прямо сейчас, – сказал Порошенко.