Убийственная красота
Шрифт:
— Тело вы не земле предали, а печи крематория. И обернулись со всем этим скорбным мероприятием весьма быстро.
— А что вас не устраивает? Есть официальное заключение о смерти. Ничего криминального не обнаружено. А у меня, знаете ли, каждый день расписан. Я не могу тратить неделю на погребение чужого мне, в сущности, человека. Вы в чем меня подозреваете? — вскричал он. — Вот уж воистину: добрые дела наказуемы!
— Давайте снизим пафосность. Значит, в субботу вечером ваша жена осталась на даче, наедине с
— Какое это имеет значение? — сузил глаза Литвинов.
— …С Зоей Дмитриевной Руденко, которая вообще-то отрицала какую-либо связь между вами.
— Это наше личное дело! Да, она отрицала. Потому что бережет мою репутацию! Я, между прочим, женатый человек. А вы вместо того, чтобы понять, что Нестеров питает ко мне лютую ненависть из-за того, что Зоя полюбила меня, понять, что это тоже мотив преступления, которое чуть было не состоялось… Вы лезете в мою постель…
— Но почему же все-таки убит Климович, а не вы?
— Не получилось у него со мной! А дважды снаряд в одну воронку не ложится. У него не вышло меня убить, так он решил напугать меня на всю оставшуюся жизнь. И это не вышло!
— А вы знаете, Марат Игоревич, что вы, обуреваемый самыми светлыми, человеческими чувствами, засунули в печь крематория убийцу Климовича?
Литвинов изобразил удивление, замешательство, растерянность… Но тут же как бы овладел собой.
— Откуда это известно?
— Это известно. На сегодня это известно доподлинно, — вздохнул Турецкий. — Как и то, что первое взрывное устройство, которое было обнаружено над вашей дверью, тоже повесил ваш электрик. Дмитрий Круглов. Вот какая картинка получается. И вы этого убийцу в течение недели держите у себя на даче. А потом он умирает, накушавшись вашей водки.
— У вас ко мне предвзятое отношение, — процедил Литвинов. — Если убийца — Круглов, то он всего лишь исполнитель. Потому что никакой личной вражды между нами не было. Больше того, он очень привязан был к моей жене. Она его опекала, подкармливала, разговаривала с ним. Это весь дом подтвердить может. А уж Климовича наш электрик знать не знал. Получается, что его кто-то нанял.
— Получается, — согласился Турецкий.
— И вы думаете, что это я его нанял, чтобы он меня убил? Или моя жена?
— Что я думаю… Думаю, что нужно быть весьма хладнокровным человеком, чтобы отправить жену разбираться с трупом, а самому принимать в супружеской спальне любовницу.
— Слушайте, вы! — Литвинов разъярился, это было видно. — Вы не полиция нравов. И вряд ли в нее попадете. Потому что у вас у самого рыльце-то в пушку. Я тут днями видел вас, и не единожды, возле «Кропоткинской». С девочкой лет восемнадцати. Думал, это ваша дочь. Ан нет, не дочь. Дочерям такие букеты не дарят и их так не целуют. Как вы думаете, если об этой девочке узнает ваша жена, ей будет
— А вы ей сообщите, — мило улыбнулся Саша.
— Непременно. И я буду настаивать на том, чтобы вас отстранили от следствия.
— Ну-ну. Пока меня еще не отстранили, я хотел бы допросить Марину Ильиничну.
— У нее гипертонический криз. Она на больничном.
— Понятно. Придется связаться с ее лечащим врачом, выяснить перспективы. Может быть, нужна госпитализация? А то вдруг она чайку дома попьет, да и… Не хотелось бы. И если что-то такое, не дай бог, произойдет, похоронить жену так быстро, как Круглова, вам не удастся, понятно? — ласково произнес Турецкий. — А пока что ж, мы закончили. — Александр встал.
Поднялся и Литвинов. Глаза его были налиты яростью.
— Прошу!
Закрыв дверь за Литвиновым, Турецкий несколько секунд стоял соляным столбом. Вот так, все тайное становится явным.
Прав, прав был Грязнов, взывавший к его, Сашиному, разуму. Дело не только в том, что эта мразь Литвинов действительно может сообщить Ирине об измене мужа. Это ужас, но еще не весь ужас. Дело в том, что он, Турецкий, как бы оказывается на одном уровне с Литвиновым. А вот это — это уже совсем плохо, хуже некуда.
Но что же делать, если нет сил разорвать эту связь?
Турецкий прошел в кабинет Меркулова, минуя Клавдию, словно она была предметом мебели.
— Вы куда, Александр Борисович! — грозно вскричала секретарша.
Но кричать было поздно. Потому что «важняк» уже стоял перед Константином Дмитриевичем.
— Ну что? Что влетел как петух? Садись, рассказывай.
— Значит, так. Убийца Климовича установлен. Это некто Круглов, электромонтер из дома Литвинова. Тот самый, что обезвреживал первое взрывное устройство.
— Доказательства?
— На квартире Круглова обнаружен целый арсенал боеприпасов, в том числе платит, части взрывпакета, аналогичные тем, что были использованы в обоих случаях. Везде отпечатки пальцев. Эти же «пальчики» в квартире Круглова на предметах мебели, на компьютере и так далее. Кроме того, Круглов — по фотографии — опознан соседкой Климовича, но это уже косвенное доказательство. Там достаточно прямых. Дело не в этом. Дело в том, что Круглов умер.
— Уже?
— Да.
— Где труп?
— Нет у нас трупа. Труп кремирован.
— Кто помог?
— Литвинов…
Саша, горячась, то и дело повышая голос, рассказал обо всем, что произошло за последние дни.
— Как же так, Саша? Как вы могли упустить Круглова? Или, по крайней мере, его труп?
— Это моя вина, — глухо произнес Турецкий. — Я себе этого никогда не прощу. Если бы труп успели поймать, наверняка наши эксперты что-нибудь да вытащили. И притянули Литвинова к ответу. А так… Даже эксгумацию не проведешь. Как я мог так лопухнуться!