Убийство в «Зеленой мельнице»
Шрифт:
— Превосходная, — согласилась Фрина. — Вы знакомы с дамами из Толботвилля? Энн Пурвис и Джозефина Вине. Я спросила мисс Вине, почему она поселилась здесь, и она показала мне горы. Ее ответ убедил меня. Я никогда не видела такого прекрасного пейзажа.
— Это больше, чем пейзаж. Здесь поразительно деликатный народ. Я боялся, что меня засыплют вопросами, но никто не задал ни единого. Они, конечно, люди суровые и даже грубые, но при мне говорили только одно: «Тебе, наверное, сильно досталось на войне». И это правда. Но, можно сказать, оно того стоило. Если бы этого не случилось, я остался бы в городе, проявлял бы свою бездарность в делах и никогда не стал бы действительно счастливым.
— Можно было бы жениться, детей завести, — заметила Фрина.
— Наверное. И сделать несчастной какую-нибудь женщину. Нет, я уже никогда не женюсь. Я слишком привык к обществу самого себя. Старик Трэжер продал мне Счастливчика. Сказал, что это первый на его веку дурачок, ненавидящий других лошадей. «Малый он своенравный, — объяснил господин Трэжер. — Думаю, вы друг другу подойдете». Так оно и вышло.
— Мне вы не кажетесь своенравным, — улыбнулась Фрина, глядя в прозрачно-голубые глаза. — Вы были очень добры ко мне, хотя я свалилась на вас прямо с неба и разнесла в пух и прах ваше уединение.
Вместо ответа он задумчиво взял ее за руку.
— Если уж кому-то это суждено было сделать, я рад, что именно вам, — помолчав, признался он.
Фрина пребывала в некотором замешательстве. Этот человек, по его собственному признанию, почти год провел в полном безумии. С другой стороны, сейчас он совершенно здоров, силен и добр. Она пожала его руку и высвободилась.
— Мне надо отойти от обрыва, — сказала она. — Я не люблю высоту.
— Неужели? А как же самолет?
— Это совсем другое дело. — Фрина отступила метров на десять от пропасти и лишь тогда присела на траву. — В самолете не ощущаешь притяжения земли. Я вам завтра могу это продемонстрировать. Если захотите, я вас прокачу.
— Возможно, — уклончиво ответил Вик. — Я подумаю.
Он повел Фрину осмотреть остальное хозяйство. Счастливчик на длинной привязи и в поводьях мирно щипал траву. Ему была предоставлена комфортабельная конюшня с удобной кормушкой и надежной защитой от сквозняков. Пол был покрыт мягкой подстилкой из высокогорных трав.
— Взгляните сюда, — предложил Вик, приподнимая клок сена. — Я нашел их вчера и перенес кормушку Счастливчика в другое стойло, чтобы он их не потревожил.
В плетеной чаше, похожей на птичье гнездо, обитали крохотные существа: из прорези материнской сумки торчали три головенки. Их мать, потревоженная светом, приоткрыла один глаз и снова закрыла его, когда Вик заслонил от нее солнце.
— Кто это? — спросила Фрина, когда малютки с писком стали забираться глубже в свое укрытие.
Прежде чем ответить, Вик снова прикрыл гнездо сеном.
— Летающие поссумы. Не представляю, почему она решила поселиться в сене, вообще-то они обитают в дуплах деревьев. Однако с поссумом не поспоришь.
Фрина обратила внимание, что шерстка у зверька серая и длинная, в отличие от темных барханных шубок его сородичей, населяющих менее гористые земли. Наверняка так они приспособились к холоду. Без всяких причин Фрина вдруг вспомнила о нерешенной проблеме, которую оставила в городе. Чарльз освобожден и, предположительно, вернулся к матери. Та наверняка сказала ему, что мисс Фишер отправилась на поиски Вика. Интересно, а как поживает Нерина? Фрина обнаружила, что думает о них с каким-то вялым безразличием. Какая, в сущности, разница, что там с ними происходит? Разумеется, за исключением очаровательного Тинтаджела Стоуна. Фрина вышла из конюшни, чтобы рассмотреть деревянный бассейн, который соорудил Вик, запрудив сбегающий по склону ручей. Рядом с деревянным коробом лежало какое-то странное сито. Фрина подняла его.
— А это что? — без особого интереса спросила она, поглощенная неуместно чувственными воспоминаниями о Тинтаджеле Стоуне.
Вик забрал сито у нее из рук.
— Так, ничего. Просто сито.
— Ах ничего? — поддразнила Фрина, неохотно отвлекаясь от своих мыслей. — Вряд ли вы просто так стали бы тащить тридцать километров в гору какой-то ненужный предмет. Вик, вы не производите впечатления человека легкомысленного.
Он промолчал. Фрина еще раз осмотрела предмет.
— Ага! — догадалась она. — Что-то в этом духе я уже видела. Говорите, нашли собственный источник дохода, а? Достаточный, чтобы приобретать книги, овощи и даже купить лошадь?
— Вы угадали, — признался Вик. — Но, ради Бога, обещайте сохранить это в тайне!
Он схватил Фрину за плечи, но та раздраженно высвободилась.
— Разумеется, я никому не скажу. За кого вы меня принимаете? И не трогайте меня, пока вас о том не просят!
Она встряхнула головой: взметнулись черные пряди волос, вспыхнули зеленые глаза.
Вик отступил.
— Простите.
— Значит, вы нашли золото. Мне следовало раньше догадаться. В книжке говорилось, что здесь есть рассыпное золото. Но мне казалось, что все запасы уже закончились.
— Нет, просто оказалось, что добывать и перевозить его слишком дорого. Его находили в низовьях Кривой реки и возле речки Черная Змея, там были обнаружены большие месторождения: Риф Первопроходцев, Роза Австралии. Но золото есть и почти во всех ручьях. Я нашел его случайно — экспериментировал, пытаясь изготовить пергамент. В «Справочнике поселенца» описан один способ. Там вообще много полезных советов, хотя их «Превосходная мышеловка» не работает, я пробовал.
— И кто же в нее ловился?
— Главным образом я сам. Но потом решил, что пальцы мне еще пригодятся, а с мышами я как-нибудь договорюсь. В общем, опустил я в эту запруду овечью шкуру мехом вверх, а когда вытащил…
— Это было уже золотое руно, — усмехнулась Фрина. — Классика!
— Да. Думаю, так и мыли золото во времена Ясона. Я высушил шкуру (мой опыт с пергаментом все равно провалился), вытряхнул ее над куском полотна и обнаружил немного чистого золота. Я отнес его в Толботвилль, взял с Альберта Стаута клятву хранить это в секрете и почтой отправил золото к оценщику в город. Он покупает его по обычной цене. Сито действует так же, как овечья шкура, но лучше пропускает воду. Я не хочу мешать течению, мне хватает и такого, особенно летом, а зимой напор грунтовых вод и без того велик. Но весной и осенью я могу получать достаточно золота и ни в чем себе не отказывать. Фрина, я счел это благим знаком. И понял: горы меня не отвергли, они не против, что я остался, даже наоборот — они поддержали меня. Вы понимаете? Вот почему я не хочу, чтобы об этом узнал кто-то еще. В городе наступают суровые времена. Если станет известно, что здесь есть золото, сюда нахлынут желающие — раскапывать буш, вырубать деревья, убивать друг друга. Ради золота люди пойдут на что угодно. Понимаете?
Его лицо по-прежнему напоминало маску, в глазах застыла тревога. Фрина обвила его шею руками.
— Конечно, понимаю, и никто никогда от меня ничего не узнает, даю слово, — сказала она и поцеловала его.
Губы у Вика были теплые, а объятия крепкие. Фрина слышала, как его сердце бьется у нее под щекой — почти как молот.
— Обещаешь? — прошептал он.
— Обещаю, — ответила она.
На этот раз поцелуй был длиннее; ее руки скользнули по мускулистой спине Вика. Он затаил дыхание.