Убийство в «Зеленой мельнице»
Шрифт:
— Он просто еще не заметил его, а то разнес бы весь дом. Вкусно пахнет.
— Ужин готов, — объявил Вик, помогая Фрине подняться и придвигая кресло к столу. — Приятного аппетита.
Чарльз Фриман все-таки нашел место, где можно было нанять лошадь. Человек, от которого невыносимо несло конюшней, сообщил, что следующим утром в пять часов в Толботвилль уходит караван. Чарльз поморщился: ну и время же они выбрали! Человек пренебрежительно взглянул на него.
— Можем дать вам скакуна. Вы хорошо в седле-то держитесь?
Чарльз
— Я хороший наездник, — рявкнул он.
— Что ж, для вас найдется подходящая кляча. — Мужчина сплюнул; плевок приземлился в опасной близости от начищенных штиблет Чарльза. — А одежа-то для верховой езды имеется?
— Только та, что на мне.
Конюший оглядел Чарльза. Серый запыленный костюм, белая сорочка с поникшим воротом, городские туфли. Он хмыкнул.
— Ступайте лучше в лавку, прикупите молескиновые брюки да пару сапог. Нельзя же в этом ехать.
— Я поеду в том, в чем захочу!
Чарльз выскочил из конюшни. Грубый мужлан! Его наряд был достаточно модным и годился для верховой езды даже в компании со сливками общества. Не думал он, что в буше столь требовательные вкусы.
Теперь ему осталось только распорядиться, чтобы та ужасная женщина разбудила его пораньше: нельзя упустить караван, поскольку иным путем ему, похоже, в Толботвилль не попасть. А попасть было крайне важно — необходимо найти Вика.
— Теперь мы можем поговорить? — спросила Фрина, вдыхая бодрящий аромат кофе с коньяком, не оскверненный концентрированным молоком, которое Вик добавил себе.
Фрина посмотрела на отшельника. Длинные волосы цвета кукурузных рылец спадали ему на плечи, доходя до груди. Борода, как уже успела убедиться Фрина, была мягкой, не то что жесткие завитки-пружинки, популярные у молодых богемных художников, — таких мисс Фишер касалась довольно часто. Глаза Виктора излучали покой.
— Да. С чего начнем?
— С юридических процедур. Отец завещал тебе дом и деньги. Дело он оставил Чарльзу. Как ты намерен поступить с наследством?
— Оно мне не нужно, — ответил Вик, слегка удивившись ее вопросу. — Я ничего этого не хочу. Не хочу снова видеть маму. На самом деле, я и Чарльза видеть не хочу, хоть и желаю ему добра. Наверняка есть какой-нибудь законный способ отказа от наследства.
— А ты действительно хочешь отказаться? Ведь это немалые деньги.
— А что мне с ними делать? — улыбнулся Вик. — Я и так невероятно богат. Вот если бы мне пришлось вернуться в Мельбурн, я никогда не выбрался бы из нищеты.
— Ты уверен?
— Да, уверен.
— Хорошо. Мой знакомый адвокат составил бумагу, которая удостоверяет отказ от наследства. Но…
— Где мне подписаться?
— Не торопись. Подписав его, ты лишаешься права претендовать на какое-либо имущество отца. А вдруг ты заболеешь и не сможешь больше здесь оставаться? Вдруг не рассчитаешь траекторию Вома и сломаешь ногу или еще что?
— Мисс Энн и мисс Джо позаботятся обо мне, а потом я снова приду сюда. Здесь я и умру, — спокойно заключил он. — Я никогда не вернусь
Передав Вику собственную авторучку, Фрина стала наблюдать, как он пишет свое полное имя — Виктор Эрнест Фриман. Затем она засвидетельствовала документ своей подписью. Вик открыл буфет и показал Фрине сберегательную книжку. Увидев сумму, она даже чертыхнулась.
— Золото?
— Золото. Деньги мне больше не нужны. Вот почему я уже давно перестал мыть золото. Я собирал его по крупицам, пока не набралось достаточно, а потом остановился. Кто-то еще может прийти сюда после меня, и я не хочу лишать его этого открытия. Я не стану опустошать это место. Ну вот, слава богу, наследство мне больше не грозит. Еще кофе?
Фрина сложила бумагу и убрала ее в саквояж.
— Что ж, свое дело я сделала. Твоя мама наняла меня, чтобы я тебя нашла, и я тебя нашла. Она беспокоилась из-за дома и денег, и ты решил этот вопрос одним росчерком пера. Теперь я могу ехать.
— Но ведь не прямо сейчас?
— Нет. Не прямо сейчас.
Наступила тишина. В очаге потрескивал огонь. Мак дергал лапами, гоняя кроликов во сне. За окном чернела ночь. Фрина заметила, что в доме нет двух вещей, которые она ожидала увидеть.
— Ни часов, ни оружия, — сказала она.
— Ненавижу часы. Они тикают. Другие вещи тоже так или иначе издают звуки, однако часы отбивают время механически, отсчитывая секунды, оставшиеся до нашей смерти. Никаких часов. Да они мне и не требуются. А оружие… Оно у меня было, когда я сюда перебрался, я же тебе рассказывал. Но когда грохот в моей голове прекратился, оно мне было уже не нужно. Я разобрал его и выкинул. Когда-то я был солдатом и был обязан носить оружие. Теперь я человек вольный и больше никогда не возьму его в руки. Кроликов я ловлю силками, гибнут они сразу. Кролики — единственные существа, которых я намерен убивать и впредь.
— Меня беспокоит… — начала Фрина, выпростав руку из-под своей накидки и протянув ее к сидящему напротив мужчине. — Меня беспокоит, что своим приездом я нарушила твое уединение. Меня тревожит мысль: дорогой Вик, если мы займемся любовью, твой покой рухнет. Все это время ты жил без женщин и не скучал по ним. Думаешь, стоит пробуждать страсть, дремавшую так долго? Не сожжет ли она тебя, когда я уеду? А я уеду, — добавила она. — Здесь я жить не смогла бы. Тишина меня нервирует. Я люблю город.
Вик раздумывал, нежно поглаживая руку Фрины.
— Я уже сгорал однажды, — поведал он. — Была одна девушка во Франции, настоящая мадемуазель из Армантьер, а еще медсестра в Англии. Но я… не перестал быть мужчиной. Фрина, я лучше вытерплю эту боль, чем отпущу тебя, не узнав по-настоящему.
— Ты уверен? — спросила она.
Он кивнул.
— Уверен.
Придерживая плед, она скинула красное фланелевое белье и свернулась калачиком на кровати, наблюдая, как раздевается Вик. Из-под клетчатой рубашки явились мощная грудная клетка и широкие плечи, из-под грубых штанов — узкая талия и крепкие бедра. Он уверенно откинул покрывала и забрался в постель; Фрина скользнула ближе к стене и заключила его в объятия.