Учитель Истории
Шрифт:
Я закончил чтение. За все это время Татьяна не произнесла ни звука, лишь время от времени отхлебывала чай, не сводя с меня выжидающих глаз. Она ждала ответа.
— Так, — начал я, собираясь с мыслями. — Теперь я определенно понимаю, почему этого не должен был увидеть никто из школы. И как вам обоим повезло, что я вовремя заметил, что записочка выпала. Но почему вы решили показать ее именно мне?
— Я получила записку пять дней назад, — ответила она, отставив в сторону опустевшую чашку. — И все эти пять дней я только и делала, что ломала голову, как мне быть. Мне некому довериться. За полгода, что я здесь живу, я не успела завести надежных друзей. Разве что Соня, но она такая болтушка… Вы понимаете?
— Понимаю. Поэтому вы решили положиться на слепой случай. В моем лице.
— Да, — подтвердила Татьяна. — Если бы вы не подобрали эту записку, и ее прочел бы кто-нибудь другой… И догадался, кто автор…
— Ваше пребывание в данном учебном заведении сделалось бы немножко нестерпимым.
Утвердительный кивок.
— Я подумала, раз уж вы нашли записку, только вам я и могу…
«Вывалить на уши ее содержимое», — подумал я про себя.
— Довериться в столь деликатном вопросе, — произнес я вслух. — Ладно, давайте подумаем вместе. Вы знаете, кто такой А.Д.?
— Да, знаю, — она чуть заметно улыбнулась: кажется, против своей воли, я ее обнадежил. — Это Веня Ремез из 11-го «А».
— Веня Ремез? — удивленно переспросил я. — Вы уверены? Инициалы немного не сходятся.
— Да, уверена. Конечно же, прочитав это письмо, я сразу вспомнила его и нашу встречу в поезде. Это точно он. Мне еще с начала года показалось, что мальчик в моем присутствии как-то странно себя ведет. Теперь все прояснилось.
— А почему тогда «А.Д.»? — продолжал допытываться я.
— Не знаю. Может, чтобы сбить с толку? На тот случай, если письмо попадет в посторонние руки.
— Допускаю, — вынужден был признать я. — Мудрая мысль. Тогда парень не так глуп, как можно было бы подумать после ознакомления с его писаниной.
— Что мне ответить ему?
— А вы уверены, что стоит отвечать?
— Он грозится, что будет действовать, чтобы заполучить…
— Вас, — закончил я за нее. — Еще он говорит, что у него есть силы и возможности. — Он громобой?
— Кто? — похоже, девушка впервые слышала это слово. Занятно, я думал, что после бесовской субботы о громобоях знает вся страна.
— Да так… — я поспешил замять вопрос. — Не важно. Ремез, Ремез… На мои занятия он не ходит. Посмотреть бы на него вживую.
— Хотите, я вам покажу? Приходите ко мне завтра на урок! Он как раз перед вашим. Вы сразу поймете, кто из учеников — он.
— Договорились.
Если бы не скрытые в тексте письма угрозы, я вообще не стал бы придавать этой истории никакого значения. Ну влюбился школьник в учительницу, ну сходит по ней с ума, попутно калеча собственную психику. В какой школе такого не случалось? Весь интернет пестрит подобного рода историями, как говорится, чтиво на любой вкус, цвет и возрастной рейтинг. Сам я не читаю, мне Вера рассказывала. Но без шуток, не хватало еще, чтобы этот Ремез притащил в школу батин дробовик и устроил «шутинг» прямо на уроке у своей возлюбленной. Или отмочил еще что-нибудь покруче. Фантазия у детишек сейчас ого-го, взрослым фору дадут, если не на сто очков, то на десяток-другой точно.
Татьяна, между тем, не успокоилась.
— Так что мне ответить ему? Вдруг он решит действовать раньше? Вдруг он навредит Косте?
Я решил зайти с другой стороны.
— Простите, а ваш жених — он кто?
— Предприниматель, — не чувствуя подвоха ответила она.
— Сколько ему лет?
— Тридцать.
— Спортом занимается?
— Да, ходит в спортзал.
— То есть, — я начал загибать пальцы на руке. — Вы всерьез думаете, что семнадцати-восемнадцатилетний школьник способен навредить взрослому тридцатилетнему мужику, спортсмену, который, к тому же, имеет свой бизнес, а значит, может постоять за себя?
Татьяна отвела взгляд.
— Вы правы, это глупо.
«Святая простота, — подумал я про себя. — И мышь завалит быка, если найдет, какое сухожилие ему перегрызть, пока он мирно жует травку и думать не думает о возможном нападении какой-то мыши. Но безопасность твоего жениха — уж точно не моя забота».
Мы еще немного поговорили и пришли к выводу, что будет правильнее, если она напишет в ответ на письмо что-нибудь максимально нейтральное, но вразумляющее. Я набросал примерный текст ответа, оставив учительнице поле для маневра, то бишь для корректуры. Чтобы мальчик понял, что его узнали и не забыли, послание будет вложено в ту же самую тетрадь, откуда оно по счастью (или несчастью — посмотрим, как это все аукнется лично мне) выпало. Интересно, как он отреагирует? Может, там все не так плохо, и Веня Ремез не такой уж клинический маньяк, каким хочет показаться. Во всяком случае, после нашего с ней разговора Татьяна немного воспряла духом.
Блин, а ведь перед тем, как начать читать письмо, я дал себе твердое слово, что ограничусь лишь советом, а сам лично помогать не буду. Может, еще не поздно дать задний ход?
Сколько раз я так обжигался уже.
Глава XIV: По тонкому льду
После ухода Татьяны я погрузился в скорбные мысли касательно некоторых отрицательных черт своего характера. О своем патологическом неумении отказывать людям. Об отсутствии какой-либо твердости в общении с людьми, особенно с противоположным полом. О необдуманных словах и поступках, которые, решая проблему здесь и сейчас, в перспективе подставляют под удар других.
Короче, я думал о своей врожденной бесхребетности.
Вот зачем нужно было тащить с собой ребенка шляться по городу, когда я прекрасно знал, что она должна находиться в школе? Какой пример подал девочке, как проявил себя в глазах Елены? Паршивенько проявил. Бедная Яна, теперь ей достанется, если уже не досталось. А все почему? Потому что Филиппу Анатольевичу вдруг стало скучно, захотелось общества, компании. Нашел компанию, молодец.
А Татьяна? Ну что стоило дать ей пару «разумных» советов и отправить восвояси? Но нет же, впрягся еще в одну упряжку. Она красивая, очень красивая. И глаза у нее добрые. Но это же не повод лишаться здравого смысла!
Яна и Татьяна. Смешно, смешно, удачная рифма. Что ж тогда настроение такое паршивое? А вечер еще даже не закончился.
Когда в девять часов ко мне завалился радостный Евгений, на этот раз упакованный по всем правилам диггерского ремесла, я пребывал не в самом лучшем настроении и в ответ на вопрос о готовности выступить навстречу новым приключениям чуть было не послал его матом. Выручила природная вежливость и уж больно комичный вид, в котором предстал передо мной мой новый приятель. Это уже был не тот слегка сумасшедший интеллигент с гардеробом, состоящим из вещей, бывших в моде лет десять-двадцать-тридцать-сорок назад. Теперь уже не Евгений, нет. Жеха! Холщовые армейские штаны, из-под которых весело торчали черные подштанники, свитер грубой вязки с «горлом», ветровка, кирзовые сапоги — для полного образа участника Грушинского фестиваля не хватало только старой гитары с приклеенной к деке выцветшей женской фотографией.