Университетский вопрос в России

Сборник статей

Но несмотря на психологически несомненные преимущества этой экзаменной системы как таковой введение ее повлекло бы за собою неизбежно и серьезные вредные последствия. Дело в том, что тогда наряду с повышением экзаменных знаний и требований произошло бы умаление слушания лекций и вообще свободного занятия наукою не для экзамена. А это как раз ценнейший и наиболее желательный элемент истинно академического образования (и воспитания к призванию, в отличие от ремесла, «практичности», карьерного усердия и т. п.).

Кроме того, добавление к лекциям и иным занятиям профессоров еще периодического экзаменования (обременительного и в случае, например, устройства экзамена только раз в месяц для целой группы изъявивших желание экзаменоваться студентов сразу, что следовало бы во всяком случае рекомендовать в случае принятия системы экзаменов в течение года) вело бы к большой потере времени и утомлению на стороне профессоров. Это соображение весьма серьезное – не потому, конечно, что желательно сделать жизнь профессора как можно

более приятною или т. п., а потому, что всякое переутомление и переобременение может роковым образом влиять на качество весьма тонкого и квалифицированного преподавательского труда профессора (лекция, прочитанная без живого интереса и охоты, = 0 или представляет отрицательную величину), а равно отразиться не менее или даже еще более отрицательно на исполнении второй функции и второго долга всякого члена университета – на ученой деятельности профессоров. Чем многолюднее университет, тем более эти соображения говорят против экзаменов в лекционное время и в пользу концентрации экзаменов для каждого профессора на неделю, две или месяц по окончании лекций – на короткий период, вообще пропадающий для науки и преподавания из-за malum necessarium – необходимого зла экзаменов. Посему предпочтительнее указанная раньше система. Не мешая заниматься наукою (вне учебника и экзамена), она в то же время имеет в известной степени и те преимущества, которые свойственны второй, последней системе. И при системе только весенних экзаменов со свободным выбором предметов экзамена и без потери года (для студентов старших курсов) в случае неполучения известного количества удовлетворительных отметок все-таки отсутствовало бы психическое давление: для студентов являться на экзамены по неизученным предметам, а для профессоров смотреть на это снисходительно и пропускать таковых. К этой все-таки хорошей экзаменной психологии были бы в значительной степени причастны и студенты, и экзаменаторы первых двух курсов, ибо по добровольно избранным для экзамена предметам ответы были бы, естественно, лучше (и нравственно должны были бы быть вообще лучше), а casus fatalis на известном экзамене не влечет за собою необходимости потери года, если путем экзамена по другим предметам можно все-таки удовлетворить условиям перехода (ибо требуется выдержать экзамен не по определенным предметам, а по известному минимальному количеству их, которое можно и следует добровольно увеличить, особенно если случился уже провал на одном из экзаменов). Сверх сего, можно было бы из изложенной, но отвергнутой нами (ради сохранения полного психического простора для слушания лекций и вообще свободного занятия наукою не для экзамена) системы свободных экзаменов по отдельным предметам по мере приготовления и в течение учебного года сохранить наиболее важную часть в виде дополнения к системе весенних свободных экзаменов.

Дело в том, что и при описанной выше системе происходящих только раз в году для первых двух курсов относительно свободных, для старших курсов абсолютно свободных экзаменов получится известная группа студентов, дошедших до последнего курса и прослушавших и этот (четвертый или пятый) курс, но не приобретших еще полного ценза вследствие экзаменных недоимок по некоторым предметам. Вот тут уже и при нашей системе возникает трагический подчас вопрос о потере целого года, может быть, из-за одного предмета. А так как, с другой стороны, эти студенты уже прослушали весь курс, вторичное слушание предметов последнего курса для них имеет уже малый интерес и малое значение или же это такие люди, которых университет не смог вовлечь в науку в собственном, высоком смысле этого слова (безнадежные в этом отношении люди), то по отношению к ним отпадают наши возражения с точки зрения науки, а существует только экзаменный вопрос, и его можно решить по чисто экзаменным соображениям. Вот для таких и только таких (т. е. уже прослушавших и последний курс, но имеющим экзаменные недоимки) можно и желательно было бы воспользоваться системою экзаменов в течение года по мере приготовления, чтобы не задерживать их напрасно на целый год и чтобы экзаменующие студентов последнего курса не попадали из-за страха этого последствия на путь послаблений. Профессор мог бы слабых по его предмету студентов последнего курса при экзамене весною отсылать на осень, по окончании каникул (например, на такой-то день до начала осенних лекций), т. е. не «губить» их, а только заставить их поработать во время каникул для пополнения недостающих сведений.

Приведенное выше соображение об обременении профессоров экзаменным делом здесь не имело бы серьезного значения, ибо здесь дело бы шло только о сравнительно незначительном числе экзаменующихся и экзаменов.

Вот такую тройственную систему – 1) относительно свободные экзамены для первых двух курсов; 2) абсолютно свободные экзамены весною для прочих курсов; 3) свободные экзамены в течение года для ликвидации недоимок окончивших университет – я и считаю наиболее приспособленною к психике экзаменаторов и студентов и вообще вполне годною и с полным убеждением рекомендую в качестве желательного элемента для предстоящей университетской реформы на место теперешних государственных комиссий и так называемых полукурсовых испытаний.

Об этих экзаменах с точки зрения провинциальных университетов следует сказать, и было высказано в печати, что комиссионные экзамены значительно хуже полукурсовых, а те предметы так называемых «государственных»

экзаменов, которые не относятся к так называемым «главным» предметам, почти совсем гибнут на этих экзаменах – получается какая-то фикция. Я бы против этого не спорил, но в качестве профессора юридического факультета Петербургского университета счел бы долгом справедливости заявить, что как ни критически и отрицательно я отношусь к фикции «государственных» экзаменов в комиссиях, все-таки я не могу не признать, что наши так называемые полукурсовые, т. е. изъятые из ведения юридической комиссии экзамены, еще значительно хуже очень плохих комиссионных экзаменов. Но и независимо от особых и исключительных причин, понижающих подчас до совершенно ненормального уровня наши «полукурсовые» экзамены, университетские экзамены могут достигнуть высокого уровня только при смягчении того психического давления в пользу послаблений, под которым теперь на экзамене находятся именно гуманные люди-экзаменаторы, в том числе и такие, которые выше всяких гонорарных соображений и даже ввиду этого нехорошего «института» тем тщательнее смотрят за собою и тем щепетильнее относятся к экзаменным принципам.

IV.

Возвращаясь к репетиционной системе, можно было бы prima facie указать разве на одно ее преимущество как системы хронического и постоянного экзаменования, экзаменования по каждому куску учебника в отдельности, а именно на большую обеспеченность против случайностей единовременного экзамена, на более обстоятельную, внимательную и правильную оценку знаний, делающую, между прочим, подчас излишним и сам единовременный экзамен. Таков, в частности и в особенности, смысл так называемых «освободительных репетиций».

Заметим, между прочим, что теперь по поводу «многолюдности» университетов говорится нередко, что о внимательном и серьезном экзамене здесь ввиду количества экзаменующихся не может быть и речи. Но это совершенно не соответствующее существу дела представление. Конечно, если производить экзамен по каждому предмету в один день или даже попытаться переэкзаменовать в один день 60, 70 студентов, то о серьезном экзамене не могло бы быть речи из-за незначительности времени, посвящаемого каждому из экзаменующихся (и переутомления экзаменатора). Но этого, конечно, в многолюдных университетах, вообще при большом числе экзаменующихся никогда не делается. Чем больше экзаменующихся, тем больше дней полагается на экзамен по данному предмету, так что представление, будто увеличение количества экзаменующихся должно пропорционально или вообще уменьшать время каждого экзаменного ответа в отдельности, – явная и довольно странная ошибка. Мне, например, приходится экзаменовать в Университете и в Училище правоведения и, несмотря на то что в Университете мне приходится экзаменовать сотни студентов, а в Училище правоведения – десятки и иногда в Университете больше сотен, нежели в Училище правоведения десятков, я имею возможность экзаменовать студентов Университета значительно подробнее, нежели правоведов, и оцениваю знания первых во всяком случае внимательнее и сознательнее, чем знания последних из экзаменующихся в Училище правоведения (здесь я в конце экзамена бываю в крайне переутомленном состоянии) – все это по той простой причине, что в Университете экзамен у меня продолжается месяц, а в Училище правоведения, как обыкновенно в школах с небольшим количеством учеников, всего один день.

Как бы то ни было, так называемая «многолюдность» университетов отнюдь не является препятствием для надлежащего производства экзаменов (а в случае надлежащей постановки и развития штатной доцентуры серьезность и внимательность экзаменов может быть вполне обеспечена без переобременения профессоров и в действительно многолюдных университетах). Напротив, система еженедельного спрашивания каждого студента действительно немыслима не только при действительно большом количестве студентов, но и при столь минимальном их количестве, при котором содержание данного университета представляло бы совершенно несоразмерную финансовую затрату и чрезмерную роскошь со стороны государства. В университете со сколько-нибудь нормальным количеством студентов, оправдывающим содержание данного университета, репетиции должны были бы иметь значительно больший период.

Но и при редком сравнительно «спрашивании» репетиционная система действительно ведет к тому, что проверке знаний каждого спрашиваемого в течение года, конечно, уделялось бы более времени, чем при системе единовременных экзаменов, так что, по-видимому, действительный контроль и правильная оценка знаний пропускаемых на следующий курс или выпускаемых из университета студентов были бы еще более обеспечены, нежели при весьма серьезных и внимательных единовременных экзаменах.

На самом деле и такое, по-видимому, очевидное умозаключение имеет в своей основе ошибку – и даже довольно грубого свойства.

Ведь те студенты, которые плохо или посредственно готовились к репетициям, могут прекрасно повторить весь курс к экзамену и знать лучше «получивших бал «четыре»» на репетициях. А отсюда видно, что с точки зрения контроля и правильной оценки знаний пропускаемых или выпускаемых студентов экзамен уничтожает, кассирует и должен кассировать результаты репетиционного спрашивания, если это действительно серьезный и справедливый экзамен и если дело идет не о проверке прилежания и любви к репетициям в течение отдельных репетиционных периодов, а об оценке знаний как результата всего изучения предмета, добытого, может быть, более толковым способом, чем подзубривание в течение года нескольких учебников сразу по детским дозам.