Университетский вопрос в России
Шрифт:
Характерно то обстоятельство, что среди критиков современной системы университетского преподавания и сторонников системы собеседований, практических занятий и т. п. находятся вместе с тем и приверженцы государственных экзаменов и допущения к ним экстернов, т. е. не только крайнего сокращения, но и полного упразднения университетского образования в собственном смысле для всех желающих получить соответственные права без затраты труда и времени на учение в университете, слушание лекций и участие в других университетских занятиях.
Так, например, академик Янжул сообщает путем interview, помещенного в «Новостях» (4 мая), что «идеалом» преподавания является система практических занятий. Без них, по его мнению, вообще серьезное прохождение университетских наук немыслимо. «Как невозможно проходить медицинские
Но в том же и в других сообщениях он выступает и защитником государственных экзаменов с допущением к ним экстернов. «Я припоминаю из своей профессорской деятельности, – замечает он между прочим, – что наибольшие знания на экзаменах обнаруживали не студенты, а так называемые сторонние, которые, вероятно, готовились к экзаменам не четыре года, а два, или, быть может, и меньше» [40] . Сообразно с этим он и предлагает «устранить всякие привилегии, связанные с окончанием высших учебных заведений… Нет надобности всех без исключения принуждать слушать многочисленные лекции, оставаться в учебном заведении на четыре или пять лет… Сообразно с этим должны быть организованы государственные экзамены. Они должны производиться при тех же ведомствах, в которые оканчивающие намерены поступить, и по тем предметам, знание которых необходимо для успешной работы на предстоящем им практическом поприще».
40
Обыкновенно приходится читать и слышать свидетельства прямо противоположного характера: познания экстернов обыкновенно слабы; из них весьма значительное большинство вообще не выдерживает даже экзамена и т. д. При сем надо принять во внимание, что министры пользуются обыкновенно имеющимся у них и теперь правом допущения в отдельных случаях экстернов к экзаменам весьма редко – в случаях особых оснований и уважительных причин, в частности в случаях только формального отсутствия университетской легитимации, вовсе не означающего непричастности к университетскому образованию (например, вольнослушатели) и т. п. Если же ввести у нас допущение экстернов в виде общей меры, то, несомненно, хлынет масса неучей, и многие (несмотря на вероятное в таком случае большое общее понижение уровня экзаменов) потерпят крушение и сделаются неудачниками даже и в дипломном смысле (не говоря уже об образовании в собственном смысле).
Итак, профессор Янжул убежден, «глубоко верит» в идеальность и даже абсолютную необходимость систематических практических занятий для юристов и даже в необходимость устройства «соответственных клиник» (он, впрочем, не отрицает и «важности и необходимости лекций»), и в то же время он не менее глубоко убежден в излишестве всего этого, в необходимости устранения всякой связи прав («привилегий») с прохождением какого бы то ни было курса университетских занятий и соединения этих «привилегий» непосредственно с государственными экзаменами.
5. Смысл и идеал университета как учебного заведения
Предварительное замечание. Для того чтобы правильно определить значение, назначение и идеал университета (а это необходимо для сознательной и целесообразной реформы университетов), надо исходить из того, что университет есть собрание мыслителей и ученых, ученое учреждение, очаг научного творчества и света (ср. выше, часть первую).
Этого нельзя забывать под страхом серьезных теоретических недоразумений и законодательных промахов не только потому, что взгляд на университеты как на «высшие учебные заведения» и только есть сам по себе совершенно поверхностный и ложный взгляд, а разработка университетского законодательства с такой односторонней точки зрения заключала бы в себе величайшую опасность – ослабления, искажения или даже умерщвления ценной и высокой сверхшкольной миссии и функции университетов, но и потому, что и сама школьная, учебно-воспитательная функция университета может быть правильно понята и сознательно и разумно организована только в
Университет не есть одно из высших учебных заведений, а unicum в своем роде, не имеющее ничего равного и подобного себе; и это явление совершенно sui generis не только потому, что университет представляет собой своеобразное соединение: ученое учреждение + школа, а и в том смысле, что он и в качестве школы существенно и принципиально отличается от других школ (как общих, например гимназий, так и специальных и технических учебных заведений – низших, средних и высших), ибо его школьная функция и миссия имеют особую природу, определяющуюся тем, что университет – коллегия мыслителей и ученых, центр производства и распространения новых научных истин – вообще научного света.
Для уяснения смысла и значения этого положения, а равно для его обоснования и развития нам необходимо уяснить себе предварительно природу и некоторые характерные особенности науки, в частности в отличие от того, что обыкновенно тоже под именами разных наук излагается в учебниках, выучивается к экзаменам или независимо от экзамена в разных школах и т. п.
А. Наука и учебник
Обыкновенно определяют науку как систематическую совокупность сведений о какой-либо области явлений, как систематически упорядоченную совокупность методически проверенных положений, касающихся известного единого предмета и т. п. С точки зрения такого понятия науки можно было бы подумать, что если мы, например, имеем пред собою какое-либо систематическое руководство по какой-либо науке, какой-либо учебник как систематическую совокупность положений, касающихся известной категории явлений, то мы имеем и науку пред собою (в виде выражения ее символическими печатными знаками): выучили учебник – познакомились с наукою, хорошо выучили хорошее руководство – хорошо познали науку.
Это были бы совершенно наивные представления.
Наука представляет своеобразный живой, постоянно меняющийся, то ослабевающий, то усиливающийся, в общем быстро растущий и развивающийся сложный психический процесс (между прочим, как увидим ниже, отнюдь не интеллектуальный только, не познавательный только в тесном смысле слова).
Правильнее, наука представляет совокупность множества живых психических процессов – столь большого множества их, сколько людей, причастных в данное время к научному мышлению о данной категории проблем.
Жизнь науки состоит в постоянном движении, борьбе и смене. Здесь происходит неустанный процесс разрушения и созидания путем воодушевленного мыслительного сотрудничества и обмена сообщениями со стороны многих. То, что один нашел, счел истиною и с воодушевлением сообщил другим, многие другие рассматривают критически и с сомнением, ища слабых мест, и столь же воодушевленно разрушают или пытаются разрушить, как первый творец созидал. Amicus Plato sed magis amica veritas. Или они вступают в идейный союз с творцом идеи, если она представляется им достойною этого, укрепляют ее, создают на ее почве дальнейшие ценные идеи, помогая ему разрушать то, на место чего он поставил нечто более совершенное.
Мы никогда не можем абсолютно ручаться относительно какого-либо положения, что оно абсолютная истина или наиболее совершенно ее воплощает; немало из того, что мы, например, читаем в учебниках как достоверные положения, потому что они считались таковыми многими или даже всеми во время писания учебника, сегодня уже не существует в науке, уничтожено и выброшено за борт; сегодня содержание науки не то, каковым оно было вчера. Но участники этого созидательно-разрушительного процесса, как они ни склонны к критике и сомнению, твердо верят и убеждены, что все-таки не напрасно они усердствуют и воодушевляются как в области созидания, так и в области разрушения: они полагают, что этим путем, путем тяжелого и упорного совокупного труда, нередко падая и спотыкаясь, они все-таки идут к свету; научные построения разрушаются, сменяясь все более и более совершенными построениями, а знание быстро растет и совершенствуется.