Урановый рудник
Шрифт:
Петров шагнул вправо, намереваясь его обойти, но Завальнюк повторил его маневр, снова преградив дорогу; Петров сделал шаг влево, Завальнюк — тоже.
— Ну? — с вызовом произнес участковый.
— Ты что, родной, — ласково сказал ему Завальнюк, — белены объелся? Тебе, как я погляжу, трезветь категорически противопоказано. Пьяный ты дурак, но уж трезвый… Ты куда прешь, чучело в погонах?
— А ты мне не тычь, — заявил окончательно распоясавшийся участковый, — я с тобой в одной канаве не валялся…
— Ты один там отдыхал, это точно, — вставил Завальнюк.
— Я — лицо официальное, — продолжал Петров так, словно его не перебивали, — полномочный представитель местной исполнительной
Холмогоров за столом сделал над собой усилие и закрыл непроизвольно открывшийся рот. Его так и подмывало вмешаться, но, услыхав про полномочного представителя Президента, он решил повременить: это уже становилось интересным. По крайней мере, в данный момент Петров не производил впечатления человека нуждающегося в защите; пожалуй, еще немного, и защищать пришлось бы подполковника.
— Хорош представитель, — насмешливо сказал Завальнюк. — Президент должен быть в восторге. Я тебе говорю: иди проспись!
— А я тебе говорю: покажи списки, — парировал Петров.
— Это с какого такого переполоха? — удивился Завальнюк, которого тоже оказалось непросто вывести из себя.
— А с такого переполоха, что я провожу следствие по делу о похищениях и убийствах людей, покушении на жизнь сотрудника правоохранительных органов и поджогах — трех поджогах церкви и одном — жилого дома, — объявил Петров. — Бумаги, которыми вы располагаете, представляют интерес для следствия, и я требую предъявить их для ознакомления.
— Губу подбери, — посоветовал Завальнюк, — а то наступишь.
— В противном случае, — упорно гнул свое Петров, — я буду вынужден применить силу.
— Совсем ошалел, — адресуясь к Холмогорову, сообщил подполковник и опять повернулся к Петрову: — Очухайся, дурачок, водички попей, остынь… Ты понимаешь, куда лезешь? На кого хвост задираешь? Тебе еще раз удостоверение показать?
— Ага, — сказал Петров. — Оба. Одно из ФСБ, другое из заготовительной конторы. И справочку с печатью, какое из них настоящее, а какое липовое. Нету справочки? Так я и думал. Оба, поди, на колене нарисованы…
— Вот козел, — с некоторой растерянностью в голосе сказал Завальнюк.
— Так как же, гражданин, — окончательно переходя на казенный тон, каким снимают первичный допрос с задержанного пьяницы и дебошира, спросил Петров, — будем помогать следствию?
— Ну, все, — решительно сказал Завальнюк, — мне это надоело. Я отстраняю тебя от твоего следствия, а заодно и от занимаемой должности и беру под домашний арест.
— А у меня нет дома, — резонно заметил Петров.
— Здесь посидишь, — не растерялся Завальнюк, — или в управе. Оружие сдай.
— Сейчас, — покладисто ответил Петров, — только на полномочия твои взгляну. Потом свяжусь с Барнаулом, установлю твою личность, получу подтверждение твоих полномочий и сразу же все сдам — и дела, и оружие, и мочу с калом. Недели не пройдет, как я буду сидеть под арестом.
— Полномочия тебе, — зловещим голосом, каким рассказывают детям страшные сказки, произнес Завальнюк. — Сейчас, будут тебе полномочия…
Его правая рука скользнула к отвороту куртки, но он опоздал. Кобура у Петрова на боку была застегнута, и Холмогоров, честно говоря, так и не понял, каким образом лежавший в ней пистолет в мгновение ока оказался у лейтенанта в руке.
— Тц-тц-тц, — поцокал языком участковый и сдвинул большим пальцем флажок предохранителя. — Даже и не думай. На таком расстоянии я тебя просверлю и без Божьей помощи, ты и вякнуть не успеешь.
— А что потом? — медленно опуская руку, которая так и не успела дотянуться до пистолета, с кривой улыбкой поинтересовался Завальнюк. — Думаешь, это тебе сойдет с
— А почему бы и нет? — удивился Петров. — Еще как сойдет! Личность твоя не установлена, удостоверения твоего я в глаза не видел, а завалил… то есть завалю я тебя исключительно в целях самообороны. Заготовитель пушнины Завальнюк, находясь в нетрезвом состоянии, напал на участкового инспектора Петрова и произвел по нему три выстрела из незарегистрированного пистолета системы Стечкина, после чего участковый Петров был вынужден в целях самообороны и обезвреживания опасного преступника применить табельное оружие… В результате чего, — закончил он с воодушевлением, — преступник был убит на месте. Так что лучше все-таки показать бумаги.
— Кишка у тебя тонка, ментяра, — сказал Завальнюк. Он был бледен, но скорее от злости, чем от страха. — Что ты о себе возомнил, дурачок? Те, кто приедет меня искать, не станут тебя расспрашивать про какую-то там самооборону. Тебя просто утопят в речке, как щенка, и скажут, что так и было.
— Это еще когда будет, — легкомысленно ответил Петров. — Да и будет ли? Сдается мне, ты тут далеко не первый, и начальству твоему плевать, сколько вас тут еще поляжет, лишь бы все было шито-крыто. Поэтому они будут ждать от тебя известий — может, целый год, откуда я знаю? А потом, когда станет ясно, что ждать от тебя уже нечего, пришлют сюда еще одного дурака. Ну, может, двоих. Только этого скорее всего уже не будет. Я вот сейчас шлепну тебя, урода, а потом просмотрю твои бумаги, все пойму, во всем разберусь до самого что ни на есть донышка и сообщу в Барнаул — так, мол, и так, в ходе следствия установлены нижеследующие факты…
Похоже, именно этого подполковник Завальнюк и пытался избежать всеми силами, и угроза Петрова во всем разобраться и вывести всех на чистую воду сыграла роль пресловутой соломинки, которая, согласно арабской поговорке, сломала спину верблюда. Молниеносным, почти неуловимым движением руки выбив у Петрова пистолет, подполковник набросился на лейтенанта с неожиданными при его в высшей степени мирном, округлом телосложении проворством и яростью. Судя по некоторым признакам, уроками рукопашного боя он не манкировал; Петров, впрочем, тоже оказался не лыком шит, и противники, мигом сплетясь в затейливо перепутанный клубок, с грохотом покатились по полу, сокрушая мебель, осыпая друг друга ударами, выкручивая друг другу конечности, а также одаривая друг друга эпитетами, половину которых видавший виды Холмогоров, к своему немалому удивлению, слышал впервые в жизни.
Алексей Андреевич встал из-за стола. Ему тут же пришлось отскочить в сторону, пропуская мимо себя сцепившиеся в безобразной драке на взаимное уничтожение «внутренние органы». Он увидел, как ладонь Петрова хлопнула по полу в каком-нибудь сантиметре от рукоятки отлетевшего под стол пистолета; в следующее мгновение Завальнюк, застонав от натуги, мощным рывком перебросил участкового через себя, перекатился следом и ловко оседлал лежащего на животе противника. Мигом сообразив, чем чревата такая позиция, Петров предпринял весьма энергичную попытку вывернуться из захвата, однако не тут-то было: долгие годы, проведенные в обнимку с бутылкой, дали себя знать, и Завальнюк оказался сильнее и проворнее. Он поймал норовящую ускользнуть руку участкового и деловито, со сноровкой, свидетельствующей о немалом опыте, завернул ее Петрову за спину чуть ли не до самого затылка. Петров, не стесняясь, заорал благим матом, по ходу действия высказав парочку нелестных замечаний о подполковнике Завальнюке и членах его семьи до седьмого колена. Подполковник в ответ лишь подтолкнул его завернутую кренделем руку на полсантиметра выше, и вопли Петрова мигом утратили членораздельность.