Утро вечера мудренее

Наумов Евгений

– Кто шпион? Кто предатель?
– подскочил к нему Синицын.
– А по сопатке хошь?

Их с трудом растащили.

– Спокойно, спокойно!
– надрывался Черепанов.
– Объявляю собрание открытым. Пионера Синицына прошу выйти к доске.

– Зачем к доске?
– опешил Макар.

Все заревели:

– Иди! Иди!

Синицын послушно вышел и растерянно остановился.

– Бери мел!
– сказал Черепанов.
– Рисуй морскую корову, морскую уточку, морское перо.

"Да не знаю

я ничего такого!
– хотел было крикнуть Синицын, но рука его помимо воли уже рисовала на доске. Он даже сам с интересом смотрел на то, что появляется из-под его руки.

Морская корова была похожа на моржа с толстой складчатой шеей. Морское перо только чуть-чуть напоминало птичье перо, а уточка не имела ничего общего с обычной уткой - толстые короткие стебли с пучками листьев на конце.

– Ну, вот видите?
– вскинулся Живцов, кивая на доску.
– Он прекрасно знает всех морских животных: коров, собак, свиней... А вчера прикинулся Незнайкой на Луне!

Синицын вздрогнул и пробормотал, запинаясь:

– Вчера я действительно не знал...

– А сегодня знаешь!
– ехидно бросил Живцов.
– Вчера на пустяковые вопросы не мог ответить, а сегодня даже рыб с зелеными костями назвал и не моргнул глазом. Да ведь этого даже старые кавээновцы-пенсионеры мне никогда не могли сказать!

– Сказки для второго-третьего класса!
– поддакнул Лысюра.

Макар в отчаянии приложил руку к груди:

– Это правда, чистая правда! Я вот только объяснить этого не могу, поверьте... Честное слово, не вру!

Все возмущенно загудели:

– Он еще честным словом бросается!

– Бессовестный!

Но тут поднялся Лысюра и потребовал слова.

– Дело нешуточное, - он значительно обвел всех взглядом.
– Давайте разберемся по порядку. Значит, вчера мы видели и слышали, что Синицын во время турнира - ни бум-бум. А сегодня он с пеной у рта доказывает, что может ответить на любой вопрос самого опытного кавээновца, - он кивнул на Зину Живцова, и тот покраснел от гордости.
– Тут можно сделать один вывод: Синицын и вчера знал, но неизвестно из-за чего предал нас, наш класс, нашу команду...
– голос его повысился до крика, - и сознательно подыгрывал нашим заклятым... товарищам "альбатросовцам"...

– Н-нет!
– вырвалось отчаянно у Синицына.

– Он говорит, что нет, - продолжал староста.
– И даже дает честное слово. Верите вы ему?

– Ни за что!
– рявкнули все, как один.

– И правильно, - кивнул Лысюра.
– Я бы сам не поверил, но...

Класс насторожился.

– Но однажды я был у Синицына дома и видел такое, что сейчас даже не знаю, верить ему или нет.

– Что ты видел?
– крикнуло сразу несколько голосов.

– Пока говорить не буду, вы мне тоже не поверите, - промямлил Лысюра.

– Да что его слушать!
–

крикнул кто-то.
– Он же друг Синицына, защищает.

Лысюра обиделся, покраснел.

– Я? Защищаю?
– он ударил себя кулаком в грудь, но тут же почесал в этом месте.
– Мои слова могут подтвердить еще кое-кто. Со мной были двое и...

– ...ели волшебное мороженое?
– пискнул девчоночий голосок.

Лысюра медленно повернулся и уставился пронизывающим взглядом на Живцова.

– Ты?!

– Я ничего... я никому...
– забормотал тот растерянно.

Лысюра величественно махнул рукой.

– Знаю. Ты крематорий. Это она разболтала, Поспелова.

– И не я!
– подскочила Даша.
– Это, наверное, Иринка, я ей по секрету только...

Но тут вмешался Черепанов.

– О чем затеяли разговор? Мы сейчас разбираем недостойное поведение Синицына. У кого какие предложения? Записываю.

– Постой, - не сдавался Генка.
– Я же еще не кончил. Чего ты не даешь мне сказать?

– Говори, только про Синицына, а не про какие-то дела давно минувших дней.

– Я про Синицына и говорю, - огрызнулся Лысюра.
– Не перебивай. Значит, так. Я Синицыну верю.

Класс заклокотал.

– Объясни!
– потребовал Черепанов.
– Может, ты его как друга защищаешь.

– Никакой он мне не друг!
– вскипел Лысюра, но тут же спохватился.
– То есть, конечно, друг, но я его не защищаю. А верю ему и требую, чтобы он искупил свою вину перед коллективом.

– Как же так?
– вмешался Живцов.
– Если ты ему веришь, значит, он не виноват. Тогда какую вину он должен искупать?

– Да, он не виноват, - замямлил Генка.
– Но не так, как вы думаете. Поэтому я верю. А чтобы и вы поверили, что он не виноват, пусть он искупит свою вину тем, что за ночь укутает все деревья на нашем участке, - и добавил зачем-то: - У него есть для этого все резервы и возможности.

– Как?!
– у Синицына даже пересохло в горле.
– Все деревья?

– Сто штук!
– ахнул кто-то.

– Да, сто штук, - твердо продолжал Генка.
– И тогда вы поверите, что вчера он, допустим, не мог ответить ни на один вопрос турнира, а сегодня любого кавээновца заткнет за пояс.

– Как я укутаю сто деревьев?
– заорал Синицын.
– Ты хоть что-нибудь соображаешь, Лысюра?

– Действительно, - поддакнул Живцов.
– Я тоже был тогда у Синицына и ел... гм... но при чем тут деревья? Не понимаю я что-то старосту. Тут целому классу работы на полдня, а он должен сделать один за ночь? И почему обязательно за ночь?

– А он знает почему, - подмигнул Лысюра.
– И знает как...

Синицын во все глаза смотрел на старосту класса и заметил многозначительную ухмылочку, блуждавшую по его лицу.