Утро вечера мудренее
Шрифт:
Но вот взгляд его остановился на голых черных стволах деревьев, и он в один миг упал с облаков на землю.
– Значит, так, - забормотал он, ломая попавшийся под руку сучок, - завтра же разберем этого трепача на собрании, покажем ему, где раки зимуют. Гнать его в шею, гнать... отовсюду.
Он встал и поплелся к калитке. Ну, не попадайся, Синицын! Временами Лысюра вскипал, словно чайник, и тогда ему казалось, что у него из ноздрей горячий пар валит. Про воскресник он даже забыл.
В
– Ага!
– зарычал Генка и схватил Макара за грудки.
– Ага!
– Что ты заладил: "ага-ага", - недовольно бросил Синицын и оторвал его руки от своего пальто.
– Может, ты еще скажешь "агу". Только я уже давно вышел из ясельного возраста.
– Ты еще и насмехаешься!
– Генка потряс кулаками.
– Всех подвел, обманул!
Синицын, однако, почему-то нахально ухмылялся, стоя перед разъяренным приятелем. Лысюра вошел в раж.
– Ну, Синицын, пощады не жди! Смотри - саженцы-то голые! Голые! Где же твое обещание?
Он уже забыл, что Синицын вчера никакого обещания не давал, а только сказал, что подумает.
– Ты так визжишь: голые, голые!
– пренебрежительно бросил Макар, - что можно подумать, будто ты сам голый.
Генка только шипел от злости. Потом сказал зловеще:
– Ладно, что с тобой разговаривать. Разберемся позже.
И он решительно зашагал прочь.
– Постой!
– крикнул Синицын.
– Ну чего?
– нехотя остановился Генка.
– Зачем так сразу... "разберемся"?
– замямлил Макар. Он и так уж был напуган вчерашним "разбирательством".
– Может, я еще и выполню...
– Когда? Сейчас все придут...
– Во, во! Как соберутся все, тогда и сделаю. Не веришь? В один момент все деревья будут укутаны. Лысюра подошел вплотную и отчеканил:
– Я уже не верю ни одному твоему слову. Заврался ты. А когда соберутся, потребую, чтобы тебя отстранили от воскресника.
Он, конечно, на испуг брал. Но Макар опешил.
– Не надо!
– схватил старосту за рукав.
– Я сейчас... сделаю.
Он повернулся к шеренгам саженцев, поднял руки и замахал ими, будто собираясь вспорхнуть и улететь.
– Груши, яблони, вишни и сливы!
– забормотал он, тараща глаза так, что Лысюра попятился от него.
– Слушайте меня, слушайте! Вон там солома лежит, сейчас она вспорхнет и к вам прилетит. Обернет вас, укутает, веревками опутает. Будете вы зимушку зимовать и горя не знать. Внимание, внимание! По моему слову выполняйте желание!
И, напыжившись, хриплым голосом Синицын произнес:
– ОЗУРКНОЗНИБОР!
Лысюра от страха зажмурился, даже голову руками прикрыл. Он ожидал, что
По саду летала солома, которая до этого спокойно лежала в кучках между деревьями. Будто соломенная метель бушевала на пришкольном участке!
Пыль запорошила глаза Синицыну. Он протер их и увидел: в сплошной метели показались просветы, солома с гудением завихрялась вокруг каждого деревца, словно образовались там воздушные воронки. Все быстрее кружилась солома в таких воронках, она цеплялась за кору деревьев, наматывалась на стволы, окутывала их ровными пухлыми одеялами, и вот уже с разбойничьим посвистом замелькали обрывки веревок. Они захлестывались вокруг соломенных одеял, прижимали их к деревьям и сами же крепко связывались в узлы.
Прямо над головой Синицына одна веревка зацепилась за сучок, начала дергаться, вытягиваясь в струнку, но ничего не получалось. Макар смотрел во все глаза: что же будет дальше? Веревка вдруг изогнулась и другим концом сбросила петлю с сучка - совсем как живая змея!
Он с трудом перевел дух.
– Вот это да! Видал, Генка, что делалось?
Повернулся к Лысюре и остолбенел. От ботинок до самых подмышек Генка был аккуратно укутан соломой, перевязан лохматыми веревками так, что на спине и пятках у него торчали кокетливые девчачьи бантики.
– Генка... ты чего?
– пятясь, хрипло спросил Синицын.
Лысюра отнял руки от лица, приоткрыл один глаз, потом другой. На лице его появилась широкая радостная улыбка.
– Си-и-ила!
– протянул он при виде стройных рядов деревьев, аккуратно укутанных желтой соломой.
– Уже готово? Не успел, понимаешь, чихнуть, а ты раз-раз!
– и хоть на выставку достижений народного хозяйства. Дай пожму твою...
Он сделал движение к Синицыну, желая пожать ему руку, но сразу же покачнулся и упал носом в рыхлую землю.
– Что такое?
– невнятно проворчал он и вдруг отчаянно заорал. Кто меня связал?
Макар подскочил к нему и начал торопливо распутывать бантики:
– Не волнуйся, не волнуйся! Тебя по ошибке, наверное, укутали.
– Хороша ошибка!
– разъярился Лысюра, сдирая с себя плотно подогнанную солому.
– Что я им - дерево, что ли? Я староста класса, понял?
– Да я-то знаю. А им, видать, невдомек. Ты же стоял неподвижно, как дерево. Да еще на нашем участке. Вот они и приняли тебя за дерево.