В гостях у турок
Шрифт:
У сосдей купэ были отворены. Англичанинъ, переодвшись въ какой-то блый колпакъ и такую-же куртку, читалъ при свчк, вставленной въ дорожный подсвчникъ, пришпиленный къ обивк дивана какія-то бумаги. Сосдъ турка попъ тоже спалъ, не тараторили больше и польки въ своемъ купэ.
Три раза ложился Николай Ивановичъ на своемъ диван, силился заснуть, но не могъ, вставалъ и закуривалъ папиросу. Поздъ останавливался уже на нсколькихъ станціяхъ. Кондукторы выкрикивали: Паланка, Батицина, Ягодина, Чупрія, Сталацъ, Алексинацъ. На всхъ станціяхъ пусто. Нтъ ни выходящихъ изъ вагоновъ пассажировъ, ни входящихъ,
«Вотъ такъ штука! Ужъ туда-ли мы демъ? мелькнуло у него въ голов. Въ Блград была весна, похали къ югу и вдругъ зима! Не перепуталъ-ли намъ этотъ носатый войникъ въ Блград поздъ? Взялъ да и посадилъ не туда. Какой-же это югъ? Вдь это сверъ, если такой снгъ».
И онъ началъ будить жену.
— Глаша! Глаша! Кажется мы не туда демъ! теребилъ онъ ее за рукавъ. — Проснись, голубушка! Кажется, мы не туда демъ. Не въ тотъ вагонъ попали.
— Да что ты! воскликнула Глафира Семеновна, горохомъ скатываясь съ дивана.
— Не туда. Взгляни въ окошко — зима. Мы на сверъ пріхали.
Глафира Семеновна бросилась къ окну.
— Дйствительно, снгъ. Боже мой! Да какъ-же это такъ случилось, что мы перепутались? дивилась она. — А все ты… накинулась она на мужа.
— Здравствуйте! Да я-то чмъ виноватъ?
— Долженъ былъ основательно разспросить. А то вврился этому носатому войнику!
Начался довольно громкій споръ въ корридор, такъ что англичанинъ, все еще читавшій, заперъ дверь купэ, а изъ другого купэ выглянулъ священникъ и сталъ прислушиваться къ разговору. Николаю Ивановичу мелькнула вдругъ мысль обратиться за разъясненіемъ къ священнику и онъ, поклонившись ему, спросилъ, ломая языкъ:
— Молимъ васъ, отче, реките намъ, куда мы демъ по сей желзниц? Намъ нужно на югъ, въ Софію, а вокругъ снгъ…
— Въ Софію и дете, чисто и внятно проговорилъ по-русски священникъ.
— Батюшка! Да вы хорошо говорите по-русски! воскликнули въ одинъ голосъ супруги.
— Еще-бы… Я учился въ Петербург въ Духовной Академіи.
— Какъ пріятно! Боже мой, какъ пріятно! Такъ мы не ошиблись? Мы въ Болгарію демъ? Въ Софію? спрашивалъ у священника Николай Ивановичъ.
— Въ Софію, въ Софію.
— Но отчего-же сверне въ Блград была весна, а здсь зима.
— Мы въ горахъ, въхали на горы. Находимся въ гористой мстности, а здсь всегда весна задерживается. Въ Болгаріи и именно въ Софіи васъ, быть можетъ, встртитъ настоящая зима.
— Слышишь, Глаша? Вотъ хорошо, что ты захватила съ собой теплое пальто на куницахъ обратился Николай Ивановичъ къ
— Я всегда хорошо длаю. А вотъ не хорошо, что ты зря меня будишь. Я такъ отлично спала. а ты вдругъ: «Глаша, Глаша! Не туда попали! Бда! Не въ томъ позд демъ»! передразнила мужа Глафира Семеновна и отправилась укладываться спать…
— Простяте, батюшка, что и васъ мы обезпокоили своимъ споромъ, сказалъ Николай Ивановичъ священнику. — Мы и васъ разбудили.
— Ничего, ничего, заснуть успю. Времени много.
— Ну, такъ покойной ночи. А меня кстати благословите.
И Николай Ивановичъ протянулъ передъ священникомъ пригоршни.
— Сыне, сыне… Здсь, кажется, не мсто…смшался нсколько священникъ, однако все-таки благословилъ Николая Ивановича и они разстались.
Николай Ивановичъ пришелъ въ свое купэ. Глафира Семеновна уже лежала.
— Дуракъ! Только понапрасну будишь, — проговорила она.
Онъ промолчалъ и легъ на скамейку. Вскор онъ услыхалъ, какъ Глафира Семеновна начала посвистывать носомъ, а потомъ и самъ заснулъ.
Проснулся онъ отъ стука въ дверь. Глафира Семеновна полулежала, приподнявшись сфинксомъ, и спрашивала:
— Кто тамъ?
Огонь въ вагон уже погасъ. На двор свтало.
— Это тамъ? закричалъ въ свою очередь Николай Ивановичъ, открывая дверь купэ. — Чего нужно?
— Станція Пиротъ! Сербская граница! Паепорты позвольте! произнесъ довольно правильно по-русски полицейскій чиновникъ въ австрійскаго образца кепи и съ шнурами на плечахъ пальто.
— Вы сербскій?
— Сербскій
— Въ Блград ужъ у насъ смотрли паспорты…
— А здсь, на границ, еще надо посмотрть. Вдь у васъ въ Россіи на границ смотрятъ-же.
Николай Ивановичъ ползъ въ карманъ за паспортомъ.
XIX
Въ Пирот, однако, поздъ задержали недолго. Сербскій полицейскій только записалъ паспорты, наложилъ на нихъ красный штемпель, и поздъ тронулся.
— Ну, слава Богу, похали. Можно еще поспать, сказала Глафира Семеновна, легла и только заснула, какъ явился кондукторъ.
Оказалось, что онъ явился, чтобъ откланяться супругамъ и получить общанный динаръ.
— Добре почилы ове ночае? спросилъ онъ супруговъ и сообщилъ, что онъ детъ только до слдующей станціи. — Въ Царибродъ блгарски кондукторъ буде, прибавилъ онъ и протянулъ руку.
Николай Ивановичъ далъ ему второй динаръ и спросилъ:
— На Царибродъ мытница (т. е. таможня)?
— Блгарска мытница, кивнулъ кондукторъ и удалился.
— Глаша! Не спи! Сейчасъ новое испытаніе будетъ. Възжаемъ въ болгарскую землю. Таможня, сказалъ Николай Ивановичъ лежавшей жен.
— Слышу, слышу. Какой тутъ сонъ! Давно ужъ проснулась. Наказаніе эти таможни!
А поздъ останавливалъ уже ходъ и подкатилъ съ деревянному домику съ надписью: «Царибродъ». На платформ стоялъ болгарскій офицеръ и два солдата въ форм, напоминающей совсмъ русскую форму. Солдаты были даже въ фуражкахъ безъ козырьковъ, въ срыхъ шинеляхъ русскаго покроя и съ револьверами у пояса. Кром ихъ, на платформ были начальникъ станціи въ статскомъ плать и, какъ у насъ въ Россіи, въ красной фуражк, бакенбардистъ въ пальто и шляп котелкомъ и нсколько бараньихъ шапокъ въ бараньихъ курткахъ шерстью вверхъ.