В гостях у турок
Шрифт:
Войникъ, между тмъ, суетился около ручнаго багажа и забиралъ его.
— Чего вы тутъ вертитесь! крикнула на него раздраженно Глафира Семеновна. — Подите прочь!
Войникъ заговорилъ что-то по-сербки и упоминалъ слово «вагенъ». Въ это время раздались свистокъ паровоза, глухой стукъ позда и зазвонилъ станціонный звонокъ. Пришолъ изъ Вны поздъ, направляющійся въ Софію и въ Константинополь.
— Въ вагонъ онъ насъ сажать хочетъ, сказалъ Николай Ивановичъ про войника. — Ну, сажай, сажай, что съ тобой длать. За вытаскиваніе изъ кареты багажа двадцать пара получилъ, а теперь еще столько-же получить хочешь? Получай… Только,
И супруги направились вслдъ за войникомъ садиться въ вагонъ.
Когда они вышли на платформу, движенія на ней было еще меньше вчерашняго. Прізжихъ въ Блградъ было только трое и ихъ можно было видть стоящими передъ полицейскимъ приставомъ, разсматривающимъ около входа въ таможню ихъ паспорты. Отправляющихся-же изъ Блграда, кром супруговъ Ивановыхъ, покуда никого не было. Супруги сли въ вагонъ прямаго сообщенія до Константинополя и, на ихъ счастье, нашлось для нихъ никмъ не занятое отдльное купэ, гд они и размстились.
— Добре вечеръ, захвалюемъ… сказалъ войникъ, поблагодаривъ за подачку нсколькихъ никелевыхъ монетъ, и удалился.
Глафира Семеновна стала хозяйничать въ вагон.
— Прежде всего надо разослаться и улечься, сказала она, развязывая ремни и доставая оттуда подушку и пледъ. — Увидятъ лежащую даму, такъ поцеремонятся войти. — А ты не кури здсь, обратилась она къ мужу. — Пусть это будетъ купэ для некурящихъ.
— Да не безпокойся. Никто не войдетъ. Отсюда пассажиры-то, должно быть, не каждый день наклевываются. Посмотри, вся платформа пуста.
И дйствительно, на платформ не было ни души: ни публики, ни желзнодорожныхъ служащихъ.
Прошло съ четверть часа, а поздъ и не думалъ трогаться. Отъ нечего длать Николай Ивановичъ прошелся по вагону, чтобы посмотрть, кто сидитъ въ немъ. Двери купэ были отворены. Въ одномъ изъ купэ лежалъ на скамейк въ растяжку и храплъ всласть какой-то турокъ въ европейскомъ плать, а o томъ, что это былъ турокъ, можно было догадаться по стоявшей на столик у окна феск. Противъ него, на другой скамейк сидлъ сербскій или болгарскій православный священникъ въ черной ряс и черной камилавк и чистилъ апельсинъ, сбираясь его състь. Въ другомъ купэ было пусто, но на стчатыхъ полкахъ лежали два франтовскіе чемодана съ никелевыми замками, висло рыжее клтчатое пальто съ пелериной и на стол стоялъ цилиндръ. Еще одно купэ было заперто, но изъ-за запертыхъ дверей слышалась польская рчь. Раздавались два голоса. Николай Ивановичъ вернулся къ себ въ купэ и сообщилъ о своихъ наблюденіяхъ жен.
Прошло еще полчаса, а поздъ и не думалъ отправляться.
— Когда-же, однако, мы подемъ? проговорила Глафира Семеновна, поднялась и вышла на тормазъ, чтобы спросить у кого-нибудь, когда отойдетъ поздъ.
Дв бараньи шапки везли ея сундукъ на телжк.
— Боже мой! Еще только нашъ багажъ въ вагонъ везутъ! сказала она и крикнула шапкамъ:- скоро подемъ?
— данаестъ и половина… послышался отвта.
— Боже мой! Еще полчаса ждать, проговорила она и, войдя въ вагонъ, сообщила объ этомъ мужу.
— Ну, такъ что-жъ, посидимъ, подождемъ. Вотъ я чайку изъ нашего чайника напьюсь. Признаюсь, я даже люблю такъ не торопясь. Это напоминаетъ наши маленькія русскія дороги. Тамъ иногда на станціи просто какого-нибудь Ивана Ивановича ждутъ, который непремнно общался сегодня хать съ поздомъ, — отвчалъ
— Ну, нтъ, ужъ этого я не люблю. хать, такъ хать.
— И подемъ въ свое время. А то лучше что-ли, если такая спшка желзнодорожной станціи въ Берлин? Тамъ еле успваешь ссть въ вагонъ, да и то рискуешь попасть не въ тотъ, въ какой надо, и очутиться вмсто Кельна въ Гамбург! Да вдь ты помнишь, какая съ нами была исторія, когда мы на Парижскую выставку хали! Думаемъ, демъ въ Парижъ, а попали чертъ знаетъ куда.
Но вотъ раздался второй звонокъ и изъ буфета стали показываться на платформы желзнодорожные служащіе. Затмъ началось постукиваніе молоткомъ колесъ у вагоновъ. Въ вагонъ влзъ худой и длинный англичанинъ съ рыжей клинистой бородой, въ желтыхъ ботинкахъ, въ сромъ клтчатомъ пиджак и триковой шапочк съ двумя триковыми козырьками. На немъ висли на ремняхъ: баулъ съ сигарами, бинокль въ чехл и моментальный фотографическій аппаратъ. Англичанинъ направился въ купэ, гд висло клтчатое пальто.
Но вотъ и третій звонокъ. Раздались звуки рожка, свистокъ локомотива, и поздъ тронулся, уходя со станціи.
Супруги Ивановы стояли у открытаго окна и смотрли на платформу. Вдругъ Глафира Семеновна увидала вчерашняго таможеннаго чиновника, стоявшаго на платформ и смотрвшаго прямо въ окна вагона.
— Вчерашній мой мучитель, — быстро сказала она мужу и показала чиновнику языкъ, прибавивъ:- Вотъ теб за вчерашнее!
XVIII
Стучитъ, гремитъ поздъ, увозя супруговъ Ивановыхъ изъ Блграда по направленію къ Константинополю. Глафира Семеновна сняла корсетъ и сапоги и, надвъ туфли, стала укладываться на скамейку спать уже «на бло», какъ она выражалась, то есть до утра. Николай Ивановичъ вынулъ книгу «Переводчикъ съ русскаго языка на турецкій» и хотлъ изучать турецкія слова, но вагонъ былъ плохо освщенъ и читать было невозможно. Въ купэ вошелъ сербскій кондукторъ съ фонаремъ, безъ форменнаго платья, но въ форменной фуражк, привтствовалъ словами: «добри вечеръ, помози Богъ» и спросилъ билеты.
Билеты поданы, простригнуты, но кондукторъ не уходитъ, смотритъ на лежащую на скамь Глафиру Семеновну и, улыбнувшись, говоритъ что-то по-сербски…
— Представь себ, я хоть и не понимаю словъ его, но знаю, о чемъ онъ говоритъ, сказалъ Николай Ивановичъ жен. — Да, да… обратился онъ къ кондуктору, тоже улыбаясь. — Молимъ васъ никого къ намъ въ купэ не пускать — и вотъ вамъ за это динаръ. Динаръ здсь и динаръ потомъ, когда прідемъ въ Софію, получите.
Кондукторъ тоже понялъ, и когда Николай Ивановичъ далъ ему динаръ, поклонился, поблагодарилъ, сказавъ уже не сербское «захвалюенъ», а «мерси», и затворилъ дверь.
— Удивительно, какъ я насобачился по-сербски — все понимаю, похвастался Николай Ивановичъ передъ женой.
— Ну, еще-бы этого-то не понять! У него глаза были просящіе, отвчала супруга.
Глафира Семеновна скоро уснула и начала выводить носомъ легкія трели, но Николаю Ивановичу долго не спалось. Онъ нсколько разъ выходилъ изъ купэ въ корридоръ вагона и смотрлъ въ окно. Свтила съ неба луна. Разстилалась Топчидерова равнина. Изрдка при лунномъ свт бллись купой сербскіе поселки, темными пятнами казались вдали стоявшіе кусты лса. Съ особеннымъ грохотомъ перелеталъ поздъ по мостамъ черезъ разыгравшіеся вешними водами ручьи, серебрящіеся при лунномъ свт.