В гостях у турок
Шрифт:
— Ну, что тутъ! Брось! Я очень рада, что перепала болгарскому мальчишк малая толика, отвчала Глафира Семеновна.
Поздъ катилъ на всхъ парахъ.
XX
Поздъ мчался въ покрытыхъ снгомъ горахъ. Всходило солнце и освщало всми цвтами радуги снжныя вершины. Панорама видовъ была великолпная. Поднялись и проходили по Драгоманову перевалу. Супруги сидли у окна и любовались роскошными горными видами. Подъ вліяніемъ хорошей солнечной погоды съ легкимъ морозцемъ, роскошныхъ видовъ, мняющихся передъ глазами, а главное, любезности
— Получите, получите… воскликнула Глафира Семеновна, не давъ ему кончить фразу. — Николай Ивановичъ, дай ему динаръ, обратилась она, къ мужу.
— Лёвъ ужъ, а не динаръ. Лёвы здсь, отвчалъ мужъ. — Но я не понимаю, зачмъ здсь-то давать? Теперь день, спать мы не станемъ и часа черезъ четыре прідемъ въ Софію.
— Дай, дай… Раньше кондукторамъ давали, такъ надо и этому дать. Дай ему даже два лёва.
Два лёва даны. Кондукторъ поблагодарилъ и сталъ удаляться. Глафира Семеновна посмотрла на него во слдъ въ свое золотое пенснэ и снова обратилась къ мужу:
— Ты не находишь, что онъ очень похожъ на итальянскаго пвца Котони?
— Кто? Кондукторъ-то? Вотъ ужъ ни сколько!
Подъхали къ станціи Сливница. На платформ стояли черномазые мужики и бабы въ пестрыхъ платкахъ. Бабы продавали молоко въ пузатыхъ глиняныхъ кувшинахъ. Глафира Семеновна и на нихъ начала умиляться.
— Ты посмотри, какія у нихъ добродушныя лица, указывала она мужу.
— Не нахожу. По моему такія-же, какъ у сербовъ, которыя теб не нравились.
— Да что ты, что ты! У сербовъ лица носатыя, насупившіяся брови дугой и смотрятъ они изъ-подъ лобья, а тутъ веселый, открытый взглядъ, Нтъ, ты это говоришь для того, чтобы только противорчить мн.
Глафира Семеновна купила даже у одной изъ бабъ кувшинчикъ съ молокомъ, заткнутый сномъ, но пить молоко не могла. Оно было или козье или отъ буйволицы, тянулось и, кром того, припахивало навозомъ.
— Вотъ тебя добродушная баба и поднадула на молок, подсмивался Николай Ивановичъ.
— Нисколько не поднадула. А я сама была виновата, что не спросила у нея, какое это молоко. Ну, да все равно, кувшинъ останется въ воспоминаніе.
За Сливницей начали спускаться изъ горныхъ ущелій въ равнину Софіи. Вотъ и Костинбродъ — послдняя станція передъ Софіей, о чемъ супругамъ сообщилъ болгарскій священникъ, вышедшій изъ своего купэ и остановившійся у окна въ корридор. Глафира Семеновна стала быстро собирать свои вещи и увязывать ихъ въ ремни. Николай Ивановичъ подошелъ къ священнику, поздоровался и началъ наблюдать его. Кром черной камилавки, священникъ этотъ ни по манерамъ, ни по одежд, ничмъ не отличался отъ нашихъ священниковъ. Та-же ряса съ широкими рукавами, та-же манера держать руки на желудк при разговор.
— Какія дивныя мста-то мы прозжали давеча, сказалъ священникъ. — Какія неприступныя горы! Когда-то эти горы кишли разбойниками.
— Да на кого тутъ было нападать-то разбойникамъ? усумнился Николай Ивановичъ. — И при желзной-то дорог очень мало движенія.
—
Когда въ корридоръ къ нимъ вышла Глафира Семеновна, священникъ указалъ въ даль, виднвшуюся изъ окна, и сказалъ:
— А вонъ ужъ купола и минареты Софіи виднются. До освобожденія Болгаріи это все были турецкія мечети.
— Ну, а теперь превращены въ болгарскіе храмы?
— Нтъ, болгарскій народъ не особенно религіозенъ и не заботится объ увеличеніи церквей. Въ Софіи одна мечеть превращена въ тюрьму, другая въ интендантскій складъ, третья еще во что-то. Одна мечеть оставлена туркамъ для богослуженія.
Глафира Семеновна начала его разспрашивать, что въ Софіи есть достопримчательнаго для осмотра, на что онъ отвчалъ:
— Да ничего. Софія городъ, только еще начинающій возрождаться. А по моему, даже и не возрождаться, а зарождаться, хотя и помнитъ онъ императора Трояна. Въ старину онъ назывался по-болгарски Средецъ, но обширностью и богатствомъ никогда не отличался. Брали его нсколько разъ турки, брали нсколько разъ венгры — вотъ и все. Отъ римскаго владычества, впрочемъ, тамъ остались остатки стнъ. Вотъ по Витошкой улиц подете, такъ остатки этихъ римскихъ стнъ тамъ, но интереснаго они изъ себя ничего не представляютъ. Улицъ хорошихъ въ Софіи только дв: Витошка улица, про которую я сказалъ, да Дондуковскій бульваръ.
— Стало быть, по вашему, въ Софіи и смотрть нечего? спросилъ Николай Ивановичъ.
— Какъ вамъ сказать?.. развелъ руками священникъ. — Смотрть все можно.
— Нтъ, я спрашиваю только про интересное.
— И интересъ зависитъ отъ точки зрнія. Вотъ съ нами въ позд детъ одинъ англичанинъ, такъ онъ детъ въ Софію спеціально для того, чтобы посмотрть то мсто на улиц, гд былъ убитъ Стамбуловъ — вотъ и все.
Софія совсмъ уже была близко. Минареты мечетей ясно выдлялись вдали. Поздъ убавлялъ ходъ.
— А гд-бы намъ, батюшка, получше остановиться въ Софіи? спросила Глафира Семеновна священника.
— Въ Софіи теперь вс гостиницы хороши, вс заново отдланы. Остановитесь въ гостиниц Болгарія, въ гостиниц Одесса, Имперіалъ, Метрополь, у братьевъ Ивановыхъ въ номерахъ. Везд хорошо и не дорого, если вы будете сравнивать съ русскими или заграничными цнами. Ресторанная да тоже недорога. Понахали внскіе нмцы и всякихъ ресторановъ настроили и на внскій манеръ кормятъ.
— Если ужъ по-внски, то это совсмъ хорошо. Мн внская да лучше парижской нравится, сказала Глафира Семеновна. — Въ Париж можно по ошибк что-нибудь такое състь, отъ чего потомъ три дня не отплюешься, а въ Вн этого случиться не можетъ.
— Гмъ… улыбнулся священникъ. — А разв приходилось скушать что-нибудь неподобающее?
— Просто она боится, что ей вмсто цыпленка подъ блымъ соусомъ лягушку подсунутъ, а вмсто грибовъ — жареныя улитки, отвчалъ Николай Ивановичъ.
Минутъ черезъ пять поздъ подъхалъ къ платформ станціи Софія. Въ вагонъ еще на ходу вскочили два молодца въ бараньихъ шапкахъ, бжали по корридору и выкрикивали:
— Дрехи! Чемодани! Багажи!
За ними вбжалъ тоже молодецъ въ фуражечк съ надписью на околышк: «H^otel Metropol» и тоже выкрикивалъ: