В гостях у турок
Шрифт:
— Несчастные, какъ они устали! — сказала Глафира Семеновна.
— Погодите, мадамъ… еще не то будетъ, — отвчалъ Карапетъ.
Вдругъ дервиши вскочили и стали качаться стоя. Мотающіяся головы ихъ ужъ только мелькали передъ глазами зрителей, но выраженія лицъ разобрать было невозможно. Въ воздух стоялъ буквально ревъ. Дервиши вмст съ тмъ и подпрыгивали.
— Вдь и у насъ въ Россіи такая секта есть… Скакуны они называются, замтилъ Николай Ивановичъ.
Глафира Семеновна сморщилась и произнесла:
— Непріятно смотрть. Пойдемте прочь.
— А леченіе, мадамъ? Сейчасъ леченье начнется, —
— Богъ съ нимъ и съ леченьемъ! — отвернулась она.
— Нельзя-же, душечка, надо смотрть до конца, сказалъ въ свою очередь мужъ. — Мн нужно. Сегодня вечеромъ я буду писать Василію Кузьмичу письмо изъ Азіи, такъ хочу ему и дервишей описать.
— Опишешь и не досмотрвши. Ври, что въ голову придетъ.
Вдругъ одинъ дервишъ упалъ среди рева. Изо рта его била пна Вслдъ за нимъ свалился другой дервишъ и лежалъ уже безъ движенія, раскинувъ руки. Лицо его было черно, глаза открыты. Падали третій дервишъ, четвертый, пятый. Глафира Семеновна ужъ не смотрла.
— Довольно, довольно! На кладбище пойдемте, торопила она.
— Да ужъ все кончено, мадамъ, барыня, сударыня, — проговорилъ армянинъ. — Сейчасъ леченье начнется.
И точно, вс дервиши перестали ревть и качаться. Они опустились на овчины и сидли, тяжело дыша и свсивъ головы. Шейхъ поднялъ руки. На помостъ со всхъ сторонъ бжали турецкія женщины, тащили ребятъ, клали ихъ внизъ лицомъ и сами падали вмст съ ними ницъ… Шейхъ въ сопровожденіи дервиша съ чашечкой для пожертвованій проходилъ по рядамъ лежавшихъ, попиралъ ихъ ногой, ставя ее на спину или другую часть тла, и шелъ дальше. Женщины, мимо которыхъ шейхъ уже прошелъ, поднимались и клали дервишу въ чашечку деньги. Положили и больную женщину на край помоста Она кричала истерично и пронзительнымъ голосомъ. Шейихъ и ей наступилъ ногой сначала на спину, а потомъ на шею.
— Это-то леченье и есть? — спросила Глафира Семеновна.
— Вотъ, вотъ. Онъ лечитъ черезъ своего святость, пояснилъ армянинъ. — Прежде, чтобы доказать свою святость, дервиши носили въ голая рука уголья съ огнемъ, ступали съ голаго нога на горячаго краснаго желзо, но теперь это полиція не дозволяетъ.
Подбжалъ и къ супругамъ дервишъ съ чашечкой. Николай Ивановичъ улыбнулся.
— На коньячишко просишь, святой мужъ? Изволь, изволь. Выпей за здравіе Николая, Глафии и Карапета, — сказалъ онъ и опустилъ въ чашечку серебряную монету:- Ну, теперь на кладбище отправимся, — обратился онъ къ Карапету.
— Да мы ужъ на кладбищ, дюша мой. Вонъ могильнаго памятники стоятъ. Здсь въ Скутари везд кладбище… отвчалъ тотъ.
— Это ты говорилъ, что старое кладбище. Понимаю. — Но гд-же новое?
— А вотъ за того маленькаго мечеть зайдемъ — будетъ и новаго кладбище.
Карапетъ указалъ на хорошенькую маленькую мечеть съ двумя минаретиками, выглядывавшую изъ темной зелени кипарисовъ и они двинулись впередъ. Почти вс турецкія женщины, находившіяся при богослуженіи дервишей Руфаи, направились туда-же.
Ближе къ новому кладбищу стали попадаться палатки кафеджи съ жаровнями, на которыхъ стояли кофейники. На циновкахъ, разостланныхъ около палатокъ, сидли фески. Сами кафеджи звенли чашками въ плетеныхъ корзинкахъ. Бродили булочники, продающіе булки, вареную кукурузу и вареную
Везд продавалось състное. Нашелся даже бродячій цирюльникъ, который около самой развалившейся ограды «новаго» кладбяща усадилъ своего кліента на коверъ и брилъ ему намыленную голову.
Продавали разносчики съ рукъ платки, полотенца, и наконецъ Глафира Семеновна увидала турка съ плетеной корзинкой, изъ которой выглядывали т самыя турецкія шитыя золотомъ по сафьяну туфли безъ задковъ и съ загнутыми носками, которыя она искала въ Стамбул на базар и не нашла.
— Вотъ туфли-то! — радостно воскликнула она и подскочила къ корзинк.
Турокъ-разносчикъ тотчасъ-же приложилъ руку ко лбу, къ сердцу, отдалъ почтительный поклонъ и сталъ хлопать туфлями подошву о подошву.
Глафира Семеновна отобрала три пары. Торговецъ сказалъ свою цну. Карапетъ началъ торговаться и давалъ ему треть цны. Кой-какъ сошлись, и туфли были куплены.
— Отчего эти туфли только здсь продаются? — спросила Карапета Глафира Семеновна.
— Оттого, мадамъ, что ихъ только самаго стараго старухи-турчанки носятъ, а он никуда больше не ходятъ гулять, какъ на кладбище. Да на того сторона, дюша мой, и стараго старухи не носятъ такого старомоднаго туфли, а только здсь въ Скутари, — былъ отвтъ.
Николай Ивановичъ дернулъ Карапета за рукавъ и украдкой спросилъ:
— А выпить здсь коньячишку можно?
— Можно. Пойдемъ… — кивнулъ ему Карапеіъ.
XC
Необыкновенно веселый, ласкающій взоръ видъ представляетъ изъ себя Новое или Большое кладбище въ Скутари, расположенное на гор. Десятки тысячъ памятниковъ представились супругамъ Ивановымъ, когда они вошли за каменную ограду. Отъ входа вились въ гору нсколько дорожекъ, обсаженныхъ высокими и низкими кипарисами: и среди темно-зеленой зелени бллись блые мусульманскіе памятники, состоящіе всегда у мужчинъ изъ трехъ, а у женщинъ изъ двухъ камней: одного, составляющаго плашмя лежащую плиту и другого — на ребро поставленную плиту. У мужскихъ памятниковъ третій камень составлялъ тюрбанъ или чалму, высченные изъ какой либо каменной породы и поставленные сверху третьяго камня, немного въ наклоненномъ вид на бокъ. Памятники и кипарисы шли въ гору и представляли изъ себя дивный видъ для поднимающагося путника, но еще боле великолпный видъ открывался ему, если онъ обертывался назадъ. Съ высокой горы по направленію дорожекъ виднлся внизу голубой Босфоръ, а дале европейскій берегъ съ причудливыми, разнообразными постройками, расположенными террасами.
Глафира Семеновна воскликнула:
— Ахъ, какъ здсь хорошо и уютно! А у насъ-то въ Россіи какія кладбища! Мрачныя, непривтливыя, сырыя. Плакучія деревья повсюду да еще жалобно каркающія вороны въ придачу. А здсь… Ну, посмотрите, какая прелесть вотъ этотъ уголокъ съ усвшимися на ковр турчанками! указала она мужу и Карапету.
— Турки любятъ, мадамъ, чтобы кладбище было хорошо, — отвчалъ Карапетъ. — Для турки кладбище — гулянье, а для турецки женщины — другой гулянья нтъ.
— Что это они пьютъ и дятъ? — разспрашивала Глафира Семеновна армянина.