В объятьях зверя

atranquility

— Они эту картину неправильно повесили, — заключил Деймон, когда они с Еленой оказались перед одной из картин серии «Onement», принадлежащих кисти американского экспрессиониста Барнетта Ньюмана. Полотно было разделено на три неравные полосы разного цвета: две крайние, более широкие, были красного и желтого цвета соответственно, а посредине была расположена узкая синяя.

— С чего ты взял? — не поняла девушка.

— Это флаг Колумбии, — хмыкнул Сальваторе, склонив голову набок, и его заявление звучало настолько безапелляционно, что Елена не сдержалась от улыбки. — Только полотно перевернуть надо.

Почему-то после посещения музея Деймон начал видеться Елене еще более искренним. Он отлично ориентируется в своей сфере — экономике и бизнесе, знает очень многое из

американской и всемирной истории, свободно говорит по-испански — это выяснилось совершенно неожиданно: когда к ним подошли молодые ребята — пара туристов из Мексики — и попросили их сфотографировать, у них с Деймоном завязалась беседа, и в какой-то момент, поняв, что им трудно говорить по-английски, он перешел на испанский. Но при всем этом он абсолютно не стыдится того, что чего-то может не знать. Картина какого-то голландского абстракциониста показалась ему «размазанной по холсту разноцветной фигней», и он в этом честно ей признался, не пытаясь строить из себя ценителя современного искусства, чтобы произвести на нее впечатление. В какой-то момент ей показалось, что она знакома с ним очень давно. И это ощущение дарило невообразимую легкость отчего-то — желание продлить этот момент.

Ближе к вечеру Деймон и Елена отправились на пляж Oak Street на берегу Мичигана. Солнце медленно садилось за горизонт, и город постепенно окрашивался в теплые оранжевые тона. Сняв обувь, они шагали по берегу босиком, чувствуя шершавый нагретый за день песок. Ноги гудели, а мышцы с непривычки после целого дня, проведенного на велопрогулке, болели, но эта усталость отходила на второй план по сравнению с впечатлениями, которые они оба получили за этот день.

— Удивительно, — произнесла Елена, коснувшись ладонью теплой воды, — вода словно изумрудная… Как Средиземное море. Так красиво…

— Вот у тебя поэтическое восприятие, — сказал Деймон. — А я, оказавшись здесь, могу вспомнить лишь о том, как мы сюда с друзьями после очередной попойки приходили.

Елена, услышав последнюю фразу, полную разочарования, не смогла сдержать смешок.

— И часто это случалось?

— Ну, а ты как думаешь? — усмехнулся Деймон. — Помню, один раз я поспорил со своим другом на сотню баксов, что самостоятельно доплыву вон до того берега, — он махнул рукой вперед.

— Неужели доплыл? — изумленно спросила Гилберт.

— Ну, ты мои возможности-то не переоценивай, — хохотнул брюнет. — Я был бухой, как скотина. Все закончилось тем, что я лег на воду у берега — там было по щиколотку — и заорал, что тону. Барахтался так минут десять, меня пытались вытащить, а я упирался. В общем, заплыв не удался.

Таких маленьких, но напоминавших о детстве и юности деталей, было очень много, и они незаметно даже для самих себя сразу делились воспоминаниями друг с другом. Деймон рассказал Елене, почему в университетские годы у него была кличка «Ракета»: оказалось, что он всерьез увлекался хоккеем и на протяжении нескольких лет был капитаном сборной университета, а по стилю игры очень напоминал Мориса Ришара, известного канадского хоккеиста середины прошлого века, обладая такой же феноменальной скоростью; Елена, в свою очередь, объяснила ему, почему решила стать именно врачом.

Они вернулись в отель, уже когда на город спустилась ночь. Небосвод был усыпан десятками звезд, ярких, как драгоценные камни на нежном украшении, а внизу, на земле, мерцали разноцветные огоньки дорогих иномарок и небоскребов. И это мерцание тоже напоминало звезды. Елена полной грудью вдохнула прохладный ночной воздух, в котором витал едва уловимый аромат каких-то цветов. Деймон, кажется, был в душе. Елена, не отрывая взгляд, смотрела на ночной город, теперь казавшийся таким близким. Он только просыпался. Отовсюду слышались сигналы клаксонов, где-то вдалеке играла танцевальная музыка, но это не раздражало и не утомляло — наоборот, ей почему-то безумно нравилось чувствовать себя частью такого огромного города, ощущать его жизнь. Елена раз за разом прокручивала в голове прошедший день, всю их поездку, то, что Деймон делал для нее, и не верила самой себе. Ее начинало трясти от омерзения еще совсем недавно, когда

Деймон говорил о том, что хочет, чтобы она стала для него на это время женой, а сейчас она осознавала, что так оно и произошло. Ночью они были любовниками, а днем — друзьями. Они вместе смеялись и открывали друг для друга в этом мире что-то новое. Возможно, это были какие-то мелочи, но эти мелочи их делали друг к другу чуть ближе. Что будет дальше, Елена не знала. Но теперь обозримое будущее не было окрашено для нее темными красками.

— Красиво, правда? — вдруг услышала она позади себя знакомый мужской голос.

Елена обернулась и увидела перед собой Деймона с небольшой бутылкой лимонада в руках.

— Очень, — произнесла она.

— Если останавливаешься в мегаполисах, всегда нужно брать комнаты на этажах повыше. Виды открываются потрясающие, — объяснил он, подойдя ближе к ней, облокотившись на перила и посмотрев куда-то вдаль.

Они стояли рядом и молчали около минуты, и Елена иногда смотрела на него украдкой, и ей казалось, что его голубые глаза можно сразу увидеть даже в темноте.

— Деймон, — вдруг негромко позвала Елена, и брюнет повернулся к ней. — Спасибо. Я, правда, и представить не могла, насколько Чикаго… Потрясающий.

Он улыбнулся уже привычной ей кривоватой улыбкой и на мгновение опустил взгляд.

— Обращайся.

Постепенно глаза слипает нега, и Елена сама не замечает, как оказывается в постели. Сначала становится непривычно от холода дорогого шелка, но он быстро сменяется знакомым теплом. Деймон и сам не знает, отчего, но ему вдруг сильно хочется прижать ее к себе, и он этому не сопротивляется. «Что же ты будешь делать, когда ее придется отпустить?» — мысленно шепчет себе он, но эти мысли быстро исчезают. Впереди у них еще много времени, и сейчас она принадлежит только ему. И кровоточащие глубокие раны в сердце постепенно будто бы начинают затягиваться.

Комментарий к Глава 28 *Петля Чикаго (“Чикаго-Луп”) – название исторического делового центра Чикаго.

**Великолепная миля – одна из самых знаменитых торговых улиц в мире, расположенная на участке Мичиган Авеню к северу от реки Чикаго.

Хотела было написать кое-что о других персонажах, но... Пусть эти несколько глав принадлежат только Делене:) Слишком многое для них будет значить эта поездка)

====== Глава 29 ======

Soundtrack: Lx24 feat. Мари Краймбрери — Мы останемся в городе одни

Мы останемся в городе одни,

Убегая от них, от них, от них…

Деймон и Елена проснулись около десяти часов, и разбудил их только звонок с рецепции с напоминанием о том, что расчетный час в отеле в полдень. Поэтому они отправились в путь только после часа дня, перед этим успев поесть и еще раз насладиться видами весеннего Чикаго. Они попали в большую пробку на выезде из города, но теперь Деймона это, кажется, не волновало так сильно, как раньше. Их передвижение из одного города в другой превратилось в настоящее путешествие по США, с остановками в тех городах, в которых им хотелось побывать, десятками историй, рассказанных друг другу, и незабываемыми впечатлениями, подаренными тем, что они увидели. Огромные мегаполисы с небоскребами и вечным гулом автомобилей сменялись спокойными деревушками, загруженные магистрали — пустынными дорогами, откуда открывались захватывающие виды на кажущиеся необъятными долины, реки и озера. По мере того, как они продвигались на запад, зеленые пейзажи сменялись раскаленными пустынями и бурыми горными массивами, знакомыми, наверное, каждому американцу по фильмам о ковбоях. Казалось бы, совершенно бедные виды — песок, камни, иногда проскальзывающие кактусы… Но они приводили Елену в восторг, ничуть не меньший, чем увиденное, например, Чикаго, потому что в них тоже была своя прелесть, американский колорит, пусть и совершенно противоположный тому, что привычно городским жителям. На знаменитой Route 66* Деймон выжимал из своего Porsche Cayenn все, что мог, лишь изредка отпуская педаль газа. Темная широкая полоса дороги, казалось, расколола эту не тронутую человеком пустыню надвое, единственный раз нарушив природную гармонию, царящую в этих местах.