В объятьях зверя
Шрифт:
— Моя, — с нескрываемым довольством сказал он.
— Красавица, — Донован улыбнулся.
— Знаю, — усмехнулся Деймон. — Ну ладно, бывай, приятель, — добродушно сказал он, хлопнув парня по плечу, увидев, что очередь позади растет. — Рад был встрече.
— Взаимно, — кивнул Мэтт. — Заходи почаще.
— Постараюсь.
Сальваторе кивнул, старые знакомые еще раз обменялись рукопожатиями, Деймон забрал свой бурбон и вернулся к Елене. Выпивать свой коктейль она не спешила.
— Елена, я не свяжу тебя и не увезу в лес, даже если ты выпьешь этот коктейль и немного запьянеешь, — с улыбкой сказал Деймон, видя, как она смущается. — Просто сейчас я напьюсь и начну нести херню, а так ты хотя бы будешь со мной на одной волне.
Елена улыбнулась, но ответить что-либо
— Ладно, шучу, — Деймон выставил немного вперед согнутые в локтях руки. — Я бы мог заказать тебе красное вино, шампанское или вообще апельсиновый сок, но ты ведь все это уже когда-то пила, верно? Я хочу, чтобы ты попробовала что-нибудь новое.
— Просто я всегда с осторожностью отношусь к алкоголю, — попыталась объяснить Гилберт, взяв бокал в руки.
— От шестидесяти миллилитров рома, который тебе туда накапал Донован, ты не разденешься и не пустишься в пляс по барным стойкам. Жалко, конечно, — Деймон по-актерски сделал вид, что ему действительно грустно, — но это правда.
Елена сделала несколько глотков. К ее удивлению, ром действительно практически не чувствовался — разве что придавал напитку терпкий привкус, который, смешиваясь с клубникой и лаймом, становился приятнее.
— Действительно вкусно, — поджав губы, произнесла она, и Деймон улыбнулся.
— Зря ты от «Космополитена» отказалась, его большинство девушек любит. Хотя… Нет, знаешь, наверное, ты права, смешивать водку с ликером в первый раз не стоит.
— Ты часто ходишь в клубы? — вдруг спросила Елена.
— Они были моим вторым домом лет до двадцати восьми, — ответил Деймон. — Но чаще всего я в них появлялся, конечно, когда учился в университете. Студенческая жизнь — это вообще в первую очередь время клубов и вечеринок.
Деймон сделал глоток бурбона.
— Не всегда, — возразила Елена.
— Вот нифига, — с уверенностью сказал Сальваторе. — Всегда.
Он сделал паузу, внимательно посмотрев на нее, а затем как-то недоверчиво спросил:
— А ты правда никогда не была в ночных клубах?
Елена мотнула головой.
— Как ты тогда проводила свободное время в университетские годы? — искренне удивился он.
— Анатомию учила, — на полном серьезе ответила девушка.
Деймон с искренним удивлением взглянул на нее и смотрел, не моргая, несколько секунд.
— Анатомию учила… — повторил он. — Ясно…
— Деймон, анатомия — это вообще основа учебы на любом медицинском факультете, — сказала Гилберт. — Да и преподаватели были очень строгие, и мы…
— Да я понял, понял. Конспекты, лекции, и домой не позже девяти. И у вас прям все такие были?
— Деймон, ты сам закончил ЙЕЛЬ! — изумленно воскликнула Елена. — Я не верю, что ты на протяжении этих четырех лет ты только…
— Пил, курил и трахался? — закончил за нее Деймон. — Точно, — брюнет щелкнул пальцами. — Только курил я отнюдь не сигареты.
— Ты курил травку? — глаза Елены приняли объем двух хорошенческих монет. Она была поражена, хотя, наверное, стоило уже привыкнуть к стилю жизни Деймона.
— Боже, Елена, все курили, — закатил глаза он. — Ну, если не все, то большинство. На то и дана молодость, чтобы попробовать все, что ты захочешь. Это не всегда правильно, но только попробовав что-то самостоятельно, ты приобретешь опыт и поймешь, стоит это делать дальше или нет. Главное, чтобы то, что ты делаешь, не причиняло неудобства окружающим. Студенческие годы — это вообще время безумства. И для меня они были самыми лучшими в жизни, потому что я использовал их на полную катушку. Меня несколько раз хотели отчислить, и, честно, я до сих пор не понимаю, почему все-таки не отчислили. Я плавал в университетском фонтане и крякал имперский марш, потому что проспорил одногруппнику. Однажды мы с другом чуть не спалили аудиторию, где у нас должен был проходить семинар по истории мировой экономики. На втором курсе я пришел на экзамен по философии бухим в стельку и сдал его на «отлично», а потом у меня до самого выпуска была кличка Платон. Когда еще такое может повториться? — Деймон развел руками. — Если я захочу, я и сейчас могу выкурить косячок — один, два, три, сколько угодно. Голым
— В Йеле крякать в фонтане имперский марш… Ты, наверное, и вправду уникум, — рассмеялась Елена, будучи даже не в силах спорить с ним. — Знаешь, когда я поступала в университет, я тоже думала, что студенческая жизнь — это череда вечеринок. Но… Когда учиться?
— Просто нужно относиться к жизни проще, — ответил Деймон. — Понятное дело, что забить болт на все с первого семестра — по меньшей мере, глупо, и дело даже не в том, что ты вылетишь после первых экзаменов, а в том, что, в таком случае получается, ты сам до конца не въехал, за каким хреном поступал в вуз. А это уже не очень. Но загоняться из-за каждого предмета так, словно бы он в жизни единственный и самый главный — еще глупее. Тем более, что в вузовской программе, как и в школьной, всегда находится множество совершенно левых вещей. Университет — это уже самостоятельная жизнь, и тут ты сам должен расставлять приоритеты. Учеба — это источник знаний. Не больше и не меньше. Она не должна заменять жизнь.
— Знаешь, наверно, в чем-то ты прав, — задумчиво произнесла девушка. — Где-то к началу четвертого курса меня начало подташнивать от семинаров, коллоквиумов и лекций. Я не пропустила ни одного занятия, всегда по ночам сидела за конспектами, и знаешь… Именно тогда как-то захотелось научиться смотреть на что-то проще и не воспринимать как катастрофу однажды не сделанное задание. Но, честно, не знаю, как.
— Не поздно сделать это сейчас, — мягко сказал Сальваторе и вдруг протянул Елене руку. — Тебе не кажется, что мы засиделись здесь? Пойдем на танцпол?
И в этот момент Елена поняла, что Деймон лишь подтвердил свои слова действиями, предложив ей провести хотя бы один вечер, не думая о проблемах и не беспокоясь о том, что могут подумать люди, забыть обо всем и просто расслабиться. На мгновение их взгляды встретились, и по губам Деймона скользнула улыбка. Елена вложила свою ладонь в его, и он, неожиданно крепко сжав ее руку, увел ее на танцпол. Колонки взрываются музыкой, помещение переливается десятками огней разных цветов, сменяющихся так быстро, что в глазах начинает рябить, и становится совсем не слышно, что кричит кто-то рядом. Деймон широко улыбается и не сводит с нее взгляд, а для Елены очень неожиданно весь мир вдруг сужается до одного взгляда этих пронзительных голубых глаз. Он не отпускает ее ни на секунду, она чувствует тепло его тела и сжимает в руках его влажную рубашку, и вдруг становится совершенно неважно, какую музыку сейчас поставил ди-джей, насколько сильно хочется пить и сколько человек рядом. В какой-то момент, приложив ладонь к его груди, она чувствует, как бьется его сердце — и это ощущение пускает по телу разряд тока в разы сильнее, чем самая красивая музыка. Все вокруг сливается в единый поток, настолько блеклый по сравнению с тем, какой огонь они видят в глазах друг друга, что он становится почти незаметным. Для них не остается больше никого и ничего, кроме друг друга, и начинает казаться, что в эту ночь все — этот клуб, город, целый мир — только для них двоих. Деймон получил то, что так хотел — Елена забывалась рядом с ним. Но вместе с этим, в те минуты, когда она была рядом с ним, она сама вытесняла собой все, что когда-то имело для него значение. Это было безумие. Но остановить это не было ни желания, ни сил.
Счет времени очень быстро потерялся, и ди-джей успел сменить не одну композицию. Наконец, боль в груди от невероятно быстрого сердцебиения дала понять, что стоит немного отдохнуть, и Деймон, оставив Елену в зоне чилл-аут, отправился в бар, чтобы взять что-нибудь попить. В какой-то момент он услышал за спиной до безумия знакомый голос.
— Деймон Сальваторе.
Мысль о том, кому он принадлежит, молнией успевает сверкнуть в сознании. Обернувшись и увидев перед собой вихрастого голубоглазого раскрасневшегося от танцев паренька с мокрыми волосами, с усмешкой смотрящего на него, Деймон понял, что его догадки верны.