В прятки с отчаянием
Шрифт:
Мужчина, наконец-то, сделал то, о чем мечтал так долго. Нашел ее губы и прижался к ним, слизывая с них соленую влагу. Сердце забухало в горле, когда он почувствовал, как ее губы подались навстречу в ответ на прикосновение. Тания не могла остановиться, она просто… растворялась в его поцелуях, она не знала, что их ждет дальше, но за то время, которое она провела на станции, привыкла жить одной минутой. А эта минута сейчас была самой лучшей в ее жизни.
— Ты пришел ко мне, пришел, — шептала она чуть подрагивающими губами.
— Да, я не мог не прийти, — ответил Зейн между поцелуями. — Я слышал, как ты звала меня, ощущал твою тоску… Только… не могу понять почему…
— Глупенький, — задыхаясь от восторга, выговаривала она одними губами, — такой безупречный, и такой глупенький…
Поцелуй становился все требовательнее, они оба отдавались чему-то, чего раньше между ними еще не было. И если прежде они не были готовы пережить подобное, то теперь растворялись в чувствах до конца, до последнего вздоха.
Оторвавшись от губ девушки, Зейн неторопливо спустился на изящную шею, оставляя на ней влажную дорожку поцелуев и чувствуя аромат и вкус нежной кожи, прихватывая с каждой минутой все невоздержаннее, а Тания прикрыла глаза, наслаждаясь каждой секундой осознания того, что она принадлежит ему. Только ему. Кроме него девушке никто был не нужен, она готова была именно этому мужчине дарить себя каждую секунду, только бы он не уходил, не оставлял, держал в своих объятиях вечно…
— Объясни, почему? — Зейн прочитал ее мыслеформы, и от их откровенности по его телу прокатывались едва ощутимые токи. Ее желание принадлежать ему настолько вышибало все остальные рассуждения, что он не мог, просто не в состоянии был, вообще, о чем-либо думать. Тело давно уже откликнулось на ее близость, на ее ласки, и ему уже было мало, он хотел ее, хотел, чтобы она сегодня была только его.
— Не могу, — прошептала Тания срывающимся голосом, — ты сам должен понять…
Она вернулась к его губам, и он ответил ей, прерываясь на мгновение только затем, чтобы вздохнуть, удерживая девушку в кольце сильных рук. На этот раз поцелуи совсем уже не трепетные, становились все глубже, страсть и напор вступили в свои права... Она легонько вздрагивала от каждого касания теплых, крепких пальцев, комкающих тонкую ткань медицинской пижамы, что нацепили на девушку в лаборатории, забирающихся под нее, помогая полностью обнажить желанное тело. Выгнулась под гладящими ее ладонями, подчиняясь приказам его рук и губ, ласкающих ее потяжелевшую от возбуждения грудь, отчего по телу расплывался сладкий озноб пульсирующими волнами, вырывая пока первый, тихий протяжный стон.
Сердце сумасшедше колотилось, кожа начала гореть, покрываясь маленькими капельками. Тонкие пальчики дрожали, выводя узоры по коже, впиваясь в широкие мужские плечи. Он неожиданно оторвался от нее, жарко заглянул в полуприкрытые ресницами глаза мерцающей стальной радужкой, опустил взгляд на нетерпеливо закусанные влажные губы, уловив тихий ах, который с них сорвался и жадные вдохи, становящиеся все громче и чаще. Эта податливость женского тела, льнущего к нему все теснее, пленяла его разум… Зейн подхватил девушку на руки, стремясь добраться до кровати, возвращаясь к вспухшим от поцелуев, таким манящим губам…
* *
Lauren Christy — The Color of the Night
Cause all I want is just once forever and again
I’m waiting for you
I’m standing in the light
But you hide behind the color of the night.
Please, come out from the color of the night
По ощущениям, он уже давно должен был покончить со всем и отчитаться перед наместником, но Зейн все еще продолжал лежать здесь, в бункере самого нижнего яруса, чувствуя, как на его груди покоится растрепанная голова девушки, а теплое дыхание нежной струйкой касается его кожи.
Надо бы встать и… сделать то, что должен. Надо бы, и Зейну Кёртису никогда не составляло труда выполнить свой долг. Но теперь он понимал, что в нем все перевернулось безвозвратно и назад дороги нет. Безупречный тихонько положил руку на спину девушки и пальцами провел вдоль позвоночника, невесомо касаясь. Она сейчас так спокойна и расслаблена, а он не может сомкнуть глаз, вспоминая и прокручивая все что произошло с ними за последние месяцы, и как они оказались… в одной постели…
Зейну не хотелось ни вставать, ни куда-то идти. Только здесь, только сейчас он осознавал себя единым целым, именно в таком положении, когда опустив глаза, мужчина видел темную головку, душистые темные волосы, закрывающие половину лица. Безупречный аккуратно отодвинул прядки и едва заметно улыбнулся. Самка. Примитивная. И вся его. Во всех отношениях.
Он думал, что когда добьется своего, и эта война, наконец, закончится, то достигнет того уровня сатисфакции, который поможет ему стать настоящим лидером своего клана. Но испытание землей он не прошел. Что-то надломилось в нем и теперь, после упоительной во всех отношениях ночи Зейн понял, что все это время они шли в никуда. Дальше... тупик.
Беда только в том, что уже было поздно. Повернуть назад они не могли, как только он выйдет отсюда, его моментально арестуют или убьют, если только заподозрят хоть что-то. Железка в его голове не оказывала никакого воздействия, и нельзя было никому позволить об этом узнать, однако, его отсутствие в течение долгого времени придется как-то объяснить. Все эти мысли вертелись в голове, не давали уснуть, и только теплый воздух, щекочущий его грудь, напоминал о том, что всё еще может измениться…
Он задавал ей вопросы, на которые девушка не отвечала, и прочесть в ее голове мужчина их не мог. Возможно, она и сама не знала ответов, а может быть… Они оба все знали, но признаться себе в этом было слишком неправдоподобно, фантастично и немыслимо для обоих. Она была нужна ему, он, наконец, четко осознал, что информация в голове собралась, как тот его пазл из детства, и теперь Зейн видел всю картину.
Но это ничего не меняло. У него есть долг и цель, к которой они все: кланы, безупречные — шли десятилетиями. Он не может их всех предать… Черт, как же трудно осознать перед самым финишем, что всю жизнь ты шел не по той тропе, не в ту сторону… И сделать уже больше ничего нельзя. Ни свернуть, ни вернуться обратно! Но он должен, должен что-то сделать! Всегда находил выход, даже из самых ужасных ситуаций…
Зейн снова покосился на девушку и стал осторожно выбираться из-под нее, чтобы не потревожить ее сон. Удержаться было невозможно, и мужчина, уже поднявшись, наклонился и прижался губами к теплой щеке, на которой остался след от подушки. Ресницы чуть дрогнули, губы легонько приоткрылись, и она снова задышала размеренно и глубоко, примостив ладошку себе под щеку. Вымоталась, видно, и перенервничала, ей тоже было хорошо и спокойно рядом с ним… А он… Думал о долге…
Стоило прикрыть глаза, как в голове мелькали картинки этой ночи: ее горячие губы, казалось, обследовали все его тело, ее запах, мягкость, чувственность сводили с ума, а мысли… он погружался в нее, не только физически, быть в ее голове во время соития и ощущать до капли ее восторг — было чуть ли не упоительнее собственного удовольствия… И он забыл обо всем, гладил ее тело, напитываясь каждой минутой их близости, будто хотел напиться из этого источника один раз и на всю жизнь.
— О чем ты думаешь? — она лежала, повернувшись к нему спиной, а по телу все еще проходили сладостные волны.
— Ты знаешь о чем. Ведь знаешь же? Ну скажи мне, Зейн! — повернулась, попыталась заглянуть ему в лицо.
— Немножко. Просто хотел услышать твой голос.
— Я не хочу сейчас думать, вообще… — она повернулась и выдохнула прямо ему в лицо. — Хочу другого… Поцелуй меня...
Сейчас, в полумраке комнаты, он смотрел на нее и думал, что это тоже какое-то испытание. Проверка. Что-то в тоне наместника показалось мужчине странным. Возможно, если бы Зейн действительно был под воздействием чипа, то излишняя нервозность старика осталась бы для него незамеченной. Но он видел, наместник слишком эмоционален, выдает себя. Давно ли он живет без чипа? И жил ли когда-нибудь, вообще, под контролем? Или он сам — контроль?