В сердце Африки
Шрифт:
Загонщики с шумом и криком оцепили ближайшие к
краю ущелья кустарники. Пространство, заросшее ими, •было не более ста метров в длину и пятидесяти метров в ширину. Как всегда, прежде чем войти в подозрительные заросли, загонщики стали особенно громко шуметь. Мне почудилось негромкое львиное ворчанье, но так как дальше все было спокойно, я решил, что ошибся, приняв за ворчанье звук, изданный кем-то из боев.
Кустарники быт и переплетены колючками, крапивой и какими-то растениями, усаженными длинными шипами. Пробираться через них было очень неприятно. Загонщики двигались вперед очень медленно. Я шел рядом с ними, чтобы придать им энергии. Но уже па середине пути я до такой степени исцарапался о шипы и колючки, что решил оставить загонщиков и сгг стить-•ся па дно ущелья. Борьба с колючками несколько расхолодила мой пыл и поколебала убеждение в том, что лев скрывается именно в ущелье. Я уселся на вершину покинутого термитника и стал поглядывать по сторонам. Вдруг Кеннеди выстрелил. Лев, неожиданно выпрыгнувший из зарослей пря ю против Кеннеди, кинулся в другую сторону. Он наискосок пересек ущелье и стал подниматься по противоположному склону. Теперь пришла моя очередь стрелять. Лев упал, по тотчас же собрался с силами и заполз в кустарник, разросшийся по крата глубокой впадины, около пятидесяти метров в поперечнике. Кеннеди стал по одну сторопу впадины, я по другую, так что оба выхода из нее оказались под огнем. Загонщики стали кидать камни и дреколье. Но лев не подавал признаков жизни. Возможно было, что он околел, но гораздо правдоподобнее, что он притаился в нескольких шагах от нас, готовый к бою.
Нам очень хотелось знать, что он там делает, но любознательность эта была все же не настолько велика, чтобы заставить кого-нибудь подползти к кустам: и загля-72 нуть в них. Наконец мой оруженосец Дудо предложил разложить костер и выкурить зверя. Когда огонь разгорелся Дудо бросил горящую головшо в ту часть зарослей, где, по его мнению, залег лев. Головня провалилась в кусты, послышался рев, кусты закачались. Таким образом пам удалось точно определить убежище льва. Град пылающих головней посыпался в его сторону. Однако, лев не отзывался. Бои вновь взялись за камни, но и это не помогло. Тогда Дудо стал стрелять из мелкокалиберного ружья не для того, чтобы убить зверя, а для того, чтобы поднять его из логова. Расчет его оказался правильным. Кусты снова зашевелились, и лев выполз из засады. Путь к отступлению был свободен, но лев не захотел им воспользоваться. По движению кустов мы видели, что он крадется; к краю впадины. Мало-по-малу он подошел почти вплотную к нам и, хотя мы его не видели, он нас, наверное, прекрасно видел. Он стоял неподвижно в виду двух белых и тридцати негров, враждебною толпою обступивших огромный костер. А тыл его попрежнему оставался неоцепленным. Он глядел па нас минут пять, затем грозно зарычал и кинулся из кустов. Так встретил он пулю, несшую ему гибель. Он пал в борьбе с врагом, без единой мысли о бегстве — первый черногривый лев,, убитый в британских владениях Восточной Африки. Он был стар. Шкуру его испещряли рубцы от старых ран. Одну из лап он когда-то сломал, но она благополучно срослась. Кончик хвоста был оторван. Однако, несмотря на все эти повреждения, это был превосходный экземпляр черногривого льва.
Обе рассказанные мною истории рисуют типичную картипу охоты па львов в Британской Африке. Охоту с верховыми можно было бы, пожалуй, считать отступлением от типичной охоты, однако, по существу конные охотники ничем не отличаются от загонщиков. Они скачут вслед за зверем до тех пор, пока оп не скроется где-нибудь в чаще или в ущелье. С этого момента, как и в обычной охоте, вступают в действие пешие загонщики.
Поль Рэпей попробовал пользоваться во время конной охоты собаками. Привезепная им в Африку свора состояла из собак самых различных пород. Тут были и айрс-даль-террьеры, и овчарки-колли, и медвежьи собаки с юга, и обыкновенные гончие собаки. Их объединяло только то, что всеми имя пользовались во время львиной охоты. Когда Рэней впервые появился со своими собаками, губернатор Восточной Африки сказал:
— Ну что же, у львов будет хорошее собачье жаркое.
Однако, через несколько лет охота с собаками была запрещена. Она не требовала ни смелости, ни ловкости. Когда Рэпей впервые ввел в дело собак, это было чисто спортивным опытом, и никто не мог предсказать, как поведут себя в этом случае львы. Но когда их поведение выяснилось, в Рэнее заговорил чистый охотник-спортсмен. С и указал на то, что охота с собаками теряет все признаки охоты: собаки настолько завладевают вниманием льва, что ничего не стоит засыпать его пулями. Охота становится бойней.
Кроме охоты на львов при дневном свете, очень распространена ночная, при помощи приманки. Охотник убиваег какое-нибудь животное и кладет его в удобном месте в расчете, что лев учует падаль и придет полакомиться ею. Охотники прячутся за стенами, сложенными из колючих растений и служащими вполне падежной защитой от зверя. Для настоящих охотников ночная охота с приманкой мало соблазнительна. К тому ж.е она является нарушением охотничьих правил. Но при фотографировании приманивание диких животных дает 74
прекрасные результаты. Таким образом были сделаны лучшие снимки африканских львов.
Однако, настоящей охотой на львов, дающей охотнику всю полноту переживаний, следует признать не охоту с загонщиками, не травлю собаками, не заманивание льва в западню при помощи падали, а охоту с копьями. Этот вид охоты по-плечу только туземцам. В Уганде мне однажды удалось собрать с( гшо копейщиков племени иапди. Их прельстило то, что за это привычное и любимое дело они получали хорошую пищу и жалованье.
В первый же день после того, как мы покинули правит ельственпый пост, кто-то заявил, что в кустах засел лев. Копейщики подробнейшим образом осмотрели заросли. Я пристроил свой киноаппарат на небольшом возвышении. Мы задумали загнать льва на площадку против киноаппарата и -затем предоставить копейщикам расправиться с ним по всем правилам их искусства.
Вдруг сквозь шум, производимый копеищиками, я услышал в кустах свирепое рычание леопарда. Весь лагерь заволповался. Из-за кустов появились бои с ка-гой-то ношей. Они несли товарища, которого изранил леопард. Лицо боя было закрыто его собственным скальпом. Вслед за ним негры приволокли убитого леопарда. Когда мы снимали шкуру, в ней оказалось не менее шестидесяти ран от копий.
Я уложил раненого боя в тень мимозы. Обрив ему наголо голову, пристроил скальп на старое место и зашил рану. Ранепый бой был в полусознательном состоянии и только однажды спросил своих чернокожих товарищей, что я с ним делаю. Операция приближалась к концу, когда он окончательно пришел в себя. Когда па следующее утро я хотел отослать его домой на поправку, он взволновался и с недоумением спросил, за что его рассчитывают, ведь он не сделал ничего худого. Раны, повидомому, нисколько не беспокоили его. Да и товарищи не придавали им особого значения и обращались с ним, как со здоровым.
Копейщики (скульптура Экли).
Мы снова тронулись* в путь. Через несколько дней стали лагерем около водопада. Вдруг снова поднялась* тревога: один из боев увидел льва. После долгих преследований нам удалось установить место, куда он скрылся. Однако, лев не проявил ни малейшего желания участвовать в кинодраме, которую мы собирались инсценировать. Он кинулся в противоположную сторону и метрах в двухстах от аппарата был убит запасным отрядом копейщиков.
Спустя несколько дней мы с женой ехали верхом во главе нашей экспедиции и неожиданно натолкнулись на нескольких львов. Они стояли у самого края густых зарослей, невдалеке от1 небольшого ручья. Львы попытались уйти, но наши охотники окружили кустарник. Львы заметались в смыкающемся круге, но охотники отразили все их нападение. Об этом легко рассказывать, но но существу далеко но так просто выйти на льва или сразу на нескольких львов только е копьем и щитом в руке. В конце концов львы рассвирепели и перешли в наступление.