В сердце Африки
Шрифт:
Следующее мое воспоминание — бивень, приставленный к самой моей груди. Я схватился левой рукой за
угрожающий мне бивень, правою рукою нащупал второй, схватился за него, с силой взметнулся вверх и, скользнув между бивнями, упал навзничь па землю. Все зги движения были совершенно автоматическими.
Часто, преследуя слонов, я пытался себе представить, чго буду делать, очутившись лицом к лицу с одним из них. Теперь эти умственные упражнения мне очень помогли. Я уверен в том, чго человек, который отчетливо представляет себе такого рода нападение и обдумывает, как его отразить, в минуту действительной опасности автоматически осуществит то, что в спокойную мипуту ему подсказало воображение.
Слоп с размаху вонзил оба бивня в землю. Его вытянутый во всю длину хобот приходился против верхней части моего тела. Мне было ясно, что пришла смерть, но я окончательно уверился в этом секундою позже, увидав глядящие на меня сверху маленькие злые глазки. Слон с силой опустил на меня свой хобот. Я услышал хрюканье, смешанное с каким-то присвистом. Затем все померкло.
Слон только задел меня хоботом. Он подбирал его в эту минуту, чтобы затем снова развернуть во всю длину. У меня был сломан нос, разорвана щека, зубы торчали из-за щеки наружу. Если бы эго был не случайный удар, если бы слон целился в меня хоботом, мне бы не остаться в живых. Кроме того, он ободрал мне все лицо внутренней поверхностью хобота, жесткая кожа которого покрыта колючей щетиной и грубыми складками.
Слон, повидимому, не сразу извлек из земли свои огромные бивни. Что-то задержало их там—то ли корни, го ли случайный камень. Если бы не эго обстоятельство, он обратил бы меня в лепешку.
Слон, видимо, решил, что я мертв, и сломя голову кинулся за убегающими неграми. На мое счастье, он не наступил па мейл. Носильщики впоследствии не могли мне рассказать о происшедшем ничего путного. Хвастаться им было нечем. По ряду признаков удалось установить, что, когда слон кинулся па поляну, носильщики разбежались, куда глаза глядят. Слон носился, неистово трубя, по окрестностям, пытаясь атаковать невидимого врага, раздражающий запах которого доносился к нему отовсюду.
Обычно слон, убив человека, через некоторое время возвращается к трупу и топчет его или отрывает руки и ноги хоботом. Я знал случай, когда негры-носильщики принесли в лагерь только руку, уцелевшую от незадачливого охотника. Слон оторвал ее и бросил на землю, больше от охотника н гчего не осталось, настолько свирепо вколачивал его слон в землю своими тяжелыми ступнями.
Я пролежал без сознания, вероятно, не меньше четырех или пяти часов. За ого время грозный враг мой скрылся, осмелевшие носильщики и бои возвратились к багажу и раскинули лагерь, собираясь охранять мой труп до прихода жены, за которой был послан гонец.
Как известно, туземцы, и магометане, и язычники, избегают прикасаться к трупу. Поэтому ко мне никто не подходил. Негры развели костры, уселись вокруг огней на корточках, а я лежал под холодным дождем. Так, с переломанными костями и разодранным лицом, я провалялся без создания до пяти часов вечера. В пять часов я очнулся. В полусознапии я увидел костры. Я стал звать иа помощь и вскоре почувствовал, что меня поднимают за плечи и за иоги.
Через некоторое время сознание вновь на краткое мгновение вернулось ко мне. Оказалось, что я лежу в палатке. Собравшись с силами, я спросил, где моя
Азиатский слон. Смонтирован но методу Экли.
жена. Бои ответили мне, что она в главном лагере. Тогда недавние события отчетливо всплыли в моей памяти. Но я был совершенно беспомощен. Я не мог двинуть ни ногой, пи рукой и подумал, что у меня перебит позвоночник. Несмотря на полуобморочное со-5S стояние, я вдруг вспомнил, чго мы взяли с собой на’ охоту бутылку коктейля. Я приказал одному из боев принести ее, и оп вылил мне в горло содержимое целой бутылки. У меня пе было сил остановить его, а сам он пе догадался остановиться. В промежутках, когда сознание мое прояснялось, я выпил горячего бульона, затем принял хины. В конце концов я согрелся, пришел в себя и попытался пошевелить руками. Стало очень больно, а это значило, что я не парализован и чго позвоночник мой цел. Я стал двигать пальцами ног, затем ногами. «Однако, — подумал я с изумлением, — пожалуй, все позвонки на месте».
Таким образом, прежде чем сознание вновь покинуло меня, я уже знал, что у меня есть кое-какие шансы на спасение. Очнувшись наутро, я подумал, что жена должна быть где-то близко от мепя. Я спросил боев, здесь ли она. Услыхав, что ее еще нет, я приказал стрелять каждые четверть часа из крупнокалиберного ружья, звук которого она знала. Затем снова впал в забытье.
Когда я снова очнулся, жена сидела на земле около меня.
Впоследствии мне рассказали, как все произошло. Сейчас же после катастрофы бои послали к жене двух негров-скороходов. К шести часам вечера они добрались до лагеря.
Каргина в воображении ж >ны получилась довольно плачевная; бои сообщили па словах, чго меня искалечил слои, сам же я, копечно, не паппсал ни слова. Жена послала на ближайший правительственный пост за врачом и сама тотчас же ночыо собралась в путь. С большими трудностями удалось ей найти проводников. Никто из туземцев не хотел итти. Выступить пришлось только в полночь. Шли до рассвета, а па утренней заре проводники признались, чго сбились с
пути. Жеиа уселась на ствол упавшего дерева и стала думать, нго делать дальше, как вдруг услыхала выстрелы из моего ружья. Она скала отвечать, но звук выстрелов ее мелкокалиберного ружья не доносился до пашей стоянки. Прошло не менее часа, пока ей удалось нас найти. Жена спросила меня, как я себя чувствую.
— Превосходно,—ответил я.
Мне показалось, что на ее лице появилось какое-то странпое выражение. Если бы у меня было зеркало, я бы понял причину этого. У меня был сломан нос, разодранная щека висела лохмотьями, зубы торчали наружу, вместо лба краснело живое мясо, глаз запух. Кроме того, я был с ног до головы покрыт грязью я харкал кровью, видимо вследствие какого-то внугрен-пего повреждения. В общем мой внешний вид едва ли мог вызвать чье-либо восхищение, и вряд ли, поверив первому впечатлению, сгоило очень беспокоить-1СЯ о моем спасении. Одпакоже я выкарабкайся, правда только после трехмесячного пребывания в постели. Самое худшее было то, что слоя сломал мне несколько ребер и повредил легкое: чтобы исправить эти повреждения, требовалось много времени. Иногда мне думается, что я бы не выжил, несмотря на тщательный уход моей жены, если бы поблизости не пашелся некий мисси оиер-шот 1андец, который примчался ко мне на помощь, едва не испустив дух от стремительности. Он лишь ведавно прибыл в Африку и не очень ясно представлял себе, какие повреждепия наносят слоны. Может быть, именно по причине этого неведения он и потратил столько энергии, чтобы поставить меня на ноги. Штабной врач форта Голл, знавший о слонах немножко больше миссионера, повел себя иначе: он, конечно, не отказался лечить меня, но особой торопливости не 60 проявил. Когда мы с ним встретились значительно позже, он извинился передо мной за недоверие к моей жн зя ecu особи ос ги. Но, учитывая африканскую обстановку, я нисколько не был па него в обиде. Когда над человеком потрудится слон, врачу нечего делать.
Впрочем, бывают исключения. •
Спустя несколько месяцев я встретился в Найроби с двумя охотниками, которым подобно мне посчастливилось остаться в живых после рукопашной схватки со слоном.
Одного из них, известного мистера Блэка, слон обхватил хоботом и с силой бросил в кусты. Падение было ослаблено кустами; мистер Блэк рухнул в яих, точно на подушку. Слои кинулся за охотником, но Блэк засел за сплошной щетиной кустарников, и до него трудно было добраться. Слон несколько раз возвращался, чтобы добить Блэка, но последний благополучно отсиделся на своей зеленой подушке.