В те дни
Шрифт:
— Борец за счастье народа, — гордо произношу я.
У Яниса вытягивается лицо. Он растерянно хлопает ресницами. Что, выкусил!..
— Как ты сказал? — спрашивает меня Силис. — Это что, ты себе такую кличку выбрал?.. Нет, она… мм… неудобная, слишком длинная. Надо попроще. Скажем, Владимир, что ли…
Так я становлюсь Владимиром.
Второго парня зовут «Жук». Кличка совершенно не подходит к нему. Он высокий, светловолосый, весь усыпан веснушками.
— Рассаживайтесь удобнее, ребята, — предлагает Силис, когда с нашим знакомством, наконец, всё улаживается. — Екаб! Бери удочку и принимайся за ловлю. А вы двое садитесь сюда, напротив меня. Запевайте что-нибудь. Ну! «Вей, ветерок, гони лодочку», — запевает он сам, видя нашу нерешительность.
Мы подхватываем:
— Угони меня в Курземе…
— Продолжайте петь и слушайте меня… Заседание комсомольской ячейки объявляю открытым.
Значит, это и есть ячейка… Янис, Жук и я… А где же калитка в заборе? А погреб? Суровые мужественные лица?..
— Сначала решим организационные вопросы, — обычным деловым голосом говорит Силис. — Из всех вас опыт работы имеет один Екаб…
Янис! Значит, он уже давно в подполье!
— Районный комитет назначил его организатором ячейки. Техником (техник — так назывался подпольщик, ответственный за обеспечение ячейки нелегальной литературой. Были также районные и городские техники) будешь ты, Жук. Я тебе сегодня дам явку. Наладишь снабжение ячейки газетами «Циня», «Яунайс комунарс» («Циня» («Борьба») — орган компартии Латвии. «Яунайс комунарс» («Молодой коммунар») — орган подпольного комсомола Латвии) и листовками. Ты, Владимир, будешь казначеем. Твоё дело — собирать членские взносы, вести учёт пожертвований для МОПРа…
Мимо нас проплывает большая лодка. На ней шумит, веселится пьяная компания. Силис на минуту смолкает, а затем продолжает снова:
— Пока будете встречаться каждые две недели. Первый раз — на Киш-озере. Екаб и Жук уже знают где. Соберётесь в следующее воскресенье с утра. Придёт референт, расскажет вам о внутреннем и международном положении, о задачах комсомола. Затем Екаб ознакомит вас с основными правилами конспирации… Вы знаете, что такое конспирация? — обращается он ко мне и к Жуку.
Жук молча кивает головой. Мне же это кажется недостаточным. Прекращаю пение и начинаю объяснять.
— Конспирация это… Вот, например, мы с Ян… с Екабом были хорошо знакомы… Здоровались, ну и прочее. Теперь же нужно это прекратить. Мы должны вести себя, как совсем не знакомые люди. Иначе у шпиков могут возникнуть подозрения.
Почему они все улыбаются?
— А не кажется ли тебе, Владимир, — говорит Силис, — что именно это может показаться шпикам подозрительным. Жили-были два парня, хорошо знали друг друга и вдруг стали словно чужие. Между тем, их видят вместе и на Даугаве и на Киш-озере. «Нет, — подумают шпики, — тут не всё чисто…» Так вот, Владимир, если вы перестанете здороваться, это как раз и будет грубейшим нарушением конспирации. А вот Жука ты не знал до сих пор, и не нужно с ним особенно сближаться и впредь… Ясно?
— В практических работах (практические работы — так назывались в подполье массовые мероприятия: распространение листовок, вывешивание красных флагов и т. д.) они будут участвовать? — спрашивает Янис.
— Не «они», а «мы» — поправляет его Силис, и я внутренне торжествую. — Ты теперь организатор ячейки.
— Ну, пусть «мы».
— Конечно, будете. Но только сначала ребятам надо хорошо подготовиться. Пусть почитают подпольную литературу, советские книги.
— Ах да, — неожиданно прерывает его Жук, — я ведь принёс ту русскую книжку, которую вы мне давали.
Он вытаскивает из-под своей синей блузы потрёпанную книгу. Лицо Силиса мрачнеет.
— Этого не следовало делать. Запомните все. На заседание ячейки нельзя брать с собой ничего, решительно ничего, что в случае задержания могло бы вас разоблачить. А советская книга — это улика, да ещё какая…
Он кладёт вёсла на борта, берёт книгу и задумчиво поглаживает её. — Ну как, понравилось?
Жук поднимает голову. От смущения он густо покраснел. Даже веснушек не видно.
— Очень… Я всю ночь читал.
— Да, это чудесная книга… Возьми, Владимир, прочитай. Ты ведь хорошо знаешь русский.
Силис передаёт мне книгу. Я открываю первую страницу. Да это же «Воскресенье» Льва Толстого!
— Я уже её читал.
— Посмотри внимательней, — усмехается Силис. — Полистай страницы.
Действительно, не «Воскресенье» — только первые шестнадцать страниц. А дальше идёт что-то незнакомое… Павка Корчагин…
— Это роман советского писателя Николая Островского «Как закалялась сталь». Читай осторожно — книга под строжайшим запретом, понимаешь? Прочитаешь — передай Екабу.
Мы договариваемся о следующей встрече. Силис направляет лодку к берегу.
— Пора расставаться, — говорит он. — Жук, пойдёшь со мной. А вы, знакомые, сдавайте лодку и отправляйтесь домой…
Мы с Янисом остаёмся вдвоём. Уже совсем стемнело. Кругом зажглись электрические огни. Со стороны моря тянет прохладой. Начинает накрапывать дождь.
До чего же капризная у нас погода! То яркое солнце и чистое небо, то откуда-то набегают тучи и начинает лить. Потом смотришь — снова ясно. И так десять раз на день.
Янис молча гребёт к пристани. Я тоже молчу. Нам обоим неловко.
— Целых шесть минут опоздания, — ворчит бородатый лодочник, когда я сдаю ему вёсла…
И вот мы идём рядом. По-прежнему молчим. Дождь усиливается. Мокрые тротуары, черепичные крыши домов, макинтоши прохожих блестят, словно покрытые лаком.
— Так и будем молчать? — заговаривает, наконец, Янис…
— Ну говори…
— Я и говорю.
— И я тоже.
Снова воцаряется молчание. И тут вспоминаю:
— Книга! Она у тебя?
— Нет! А разве ты её не взял?..
Но уже не слушаю его. Поворачиваюсь, и что есть сил мчусь к набережной.
К счастью, лодочник ещё не ушёл.
— Слушайте, я в лодке одну вещь забыл.
— Эту? он показывает мне книгу в тёмной обложке.