Валтасар (Падение Вавилона)

Ишков Михаил Никитич

– Египет - наш данник, пусть даже номинальный, и те дружеские узы, которые мы с помощью Нитокрис завязали с Амасисом, пусть останутся. Что касается Астиага и Креза, то и здесь спешить нельзя. Из них двоих слабейшим является Крез, вот против него в союзе с Астиагом мы и должны попытаться сыграть. Но Крез должен начать первым, иначе гнев богов падет на наши головы.

– Как же этого добиться?
– хмыкнул новый правитель. Во время разговора он беспрестанно теребил роскошную, завитую колечками бороду. Эта привычка появилась у него с того дня, когда я поделился с ним семейным преданием, что наш предок, великий царь, сильный царь, Ашурбанапал имел неприятную манеру во время разговора почесывать подбородок под бородой.

– Прежде всего, проявить выдержку, - ответил Набонид.
– Полагаю, у

нас есть два приемлемых азимута для вылазки: северный, в направлении на Пиринду и Хуме*, и южный, в Аравию. С точки зрения стратегической целесообразности и безопасности государства нам следовало бы совершить поход в Аравию и захватить все оазисы, до которых сумеем добраться. В этом случае в будущем столкновении с мидянами мы обеспечим себе надежный тыл. Добавлю, если мы двинемся на юг, Астиаг и Крез будут держаться в стороне. Однако земли там скудные, бедуины - народ нищий, условия ужасные, жара невыносимая, сушь такая, что вряд ли войско останется довольно, если мы нанесем удар в этом направлении. Север перспективнее, но тогда мы будем вынуждены бросить вызов либо Мидии, либо Лидии, что нам тоже не с руки. С другой стороны, пока Астиаг у власти, нам необходимо: первое - выказать слабость; второе показать свою силу. Как же решить эту противоречивую задачу? Только с помощью войны. Короткой, победоносной! Мое предложение сводится к следующему - следует распустить слух, что у нас произошел повальный падеж конского состава. Затем отправить посольство в Сарды с просьбой продать лошадей. Причем, просить много, тысячи голов. Далее необходимо оттянуть пограничные отряды на границе с Пиринду, и в случае очередного набега царя Аппуашу на нашу территорию или на земли союзной нам Хуме вести себя так, словно у нас не хватает сил пресечь дерзость с их стороны.

Набонид сделал паузу, потом продолжил.

– Но, главное, господин, нам просто необходимо укрепить Харран. Взгляни на чертеж. Вот он, славный город на берегу Евфрата...

– Утверждают, ты сам оттуда родом?
– спросил Нериглиссар.

– Да, там я появился на свет, но мать моя и отец, если не по рождению, то по духу вавилоняне. Моя мать, Адда-гуппи, является жрицей бога Сина. Она служила владыке великому, богу милосердному Сину и в царствование Набополасара, и в царствование Навуходоносора, но в дни Амель-Мардука она отказывалась просить бога о даровании благ городам и деревням. Теперь она вновь вошла в священную обитель. Она ждет, что ты обратишься лицом к могучему Сину и восстановишь в прежнем блеске его дом Эхулхул в Харране. Прошу тебя, господин, обрати внимание, север нашей границы представляет из себя дугу, в вершине которой расположен священный город. Если враг возьмет Харран, мы окажемся отрезанными от Заречья. Кто же в ближайшей перспективе способен покуситься на Харран. Это прежде всего мидяне, которые не упустят выгод подобного стратегического удара. Нельзя исключать удара и со стороны лидийцев. Итак, если мы приступим к укреплению Харрана, мы непременно всколыхнем все эти мелкие государства на побережье Верхнего моря. К тому же если мы умело продемонстрируем свою слабость, кто-то непременно попытается воспользоваться моментом. Вот и вся диспозиция на ближайшие два-три года твоего, так своевременно начавшегося царствования. Как только нам бросят вызов, мы будем действовать быстро и решительно, тем самым заставим всех, кто тешит себя надеждами на слабость Вавилона, проглотить языки.

Нериглиссар склонился над широким, сшитым из нескольких кусков пергаментом, на котором были изображены страны, примыкающие к Вавилонии с юга, запада, севера и востока. На западе были видны Сирия, Финикия, Палестина - вплоть до побережья Верхнего (Средиземного) моря, на котором на самом краю был размещен остров Кипр. Там же читались две горные страны: Хуме и Пиринду. Северная сторона карты ограничивалась Пафлагонией и Каппадокией (на полуострове Малая Азия), а также рекой Аракс. Восток был залит зеленым цветом. Там была изображена Мидийское царство с её столицей Экбатаны, край Каспийского моря, ниже Парс с городом Пасаргады.

Царь некоторое время водил пальцем по клинописным надписям - в грамоте он разбирался худо - сказывалось низкое происхождение, но ни Набонид, отпрыск знатнейшей вавилонской семьи, ни тем более Нур-Син, потомок ассирийских царей, не позволили себе и намека на презрительную усмешку.

– Итак, - выговорил царь, не отрывая взгляда от карты, - если я тебя правильно понял, Набонид, ты предлагаешь сначала ударить по Крезу

– Приструнить, государь. Сокрушить его у нас не хватит сил.

Правитель принялся отчаянно почесывать бороду.

Нериглиссар приглянулся Навуходоносору после сражения под Каркемишем, когда лихой наездник в скачках не уступил скифским кочевникам, которые с младенчества были приучены к лошадям. Нынешний владыка Вавилона был родом из халдеев, отец его жил бедно, если не сказать, что просто бедствовал. Нериглиссар отличался храбростью и разумом на военном поприще, и ненасытной жадностью на гражданском. Темные люди вертелись возле него, особенной пронырливостью отличался Набу-ахе-иддин, который и проворачивал для своего хозяина самые грязные делишки, одним из которых являлось дело все того же прожигателя жизни и банкрота, несносного Балату, сына Набу-апла-иддина. Балату задолжал многим уважаемым людям. Он брал деньги в долг под залог отцовского имущества, передавал в пользование свою собственность, а полгода назад вдруг объявил себя банкротом. Его имущество пошло с молотка и было куплено Набу-ахе-иддином на имя Нериглиссара. Тот же Набу-ахе-иддин получил от нашего доблестного полководца доверенность на право рассчета с кредиторами. Тем, кто держал в залоге имущество Балату, Набу заплатил полностью, тем же, кто имел на руках векселя, предложил на выбор либо половину суммы долга, либо вообще ничего. Понятно, что никто из здравомыслящих людей не решился судиться с самим царем. Так Нериглиссар стал владельцем нескольких прекрасных особняков в пределах городской черты. Рассказывая о проделках Набу, люди посмеивались, а кое-кто морщился, качал головой и поминал при этом суровость и неподкупность старика Набополасара и Навуходоносора.

Наконец Нериглиссар оторвался от созерцания карты и коротко спросил.

– Что ж, диспозиция более-менее ясна. Кого предлагаешь отправить послом в Лидию? Здесь нужен толковый человек, способный провернуть это непростое дельце.

Набонид поклонился и указал на Нур-Сина.

– Его, владыка.

Царь глянул на молодого человека, усмехнулся.

– Смотри, Нур-Син, в женихах ты вел себя достойно. Докажи, что и в мужьях кое-чего стоишь, - он на мгновение примолк, потом доверительно добавил.
– О ком я более всего жалею, так это о твоем тесте. Знатный был воин, умел подставлять спину. Сейчас таких не осталось. Выполнишь поручение, будешь награжден. Чего ты хочешь?

– Вернуться в цитадель, к коллекции собранных великим Навуходоносором ценностей.

Нериглиссар скривился.

– Ты полагаешь ценностями эти обломки древних царств? Они что-то стоят, их можно заложить?

Писец-хранитель почувствовал себя неловко.

– Я не думал об этом, господин.

– Ладно, если все пройдет удачно, можешь вернуться к своим черепкам. А ты, - царь обратился к Набониду, - займи место в царской канцелярии. Можешь совершить церемонию бракосочетания с Нитокрис.

– Благодарю, господин, - ответил Набонид.

– Только накрепко запомни, - добавил царь, - Валтасар будет воспитываться при дворе, и Нитокрис будет считаться твоей женой, а не матерью царевича. Соответственно и почести ей будут оказываться не как царице, но как супруге царского головы.

– Твоя милость, господин, дает надежду, - спокойно ответил Набонид.

Глава 2

Нур-Син покидал родной город с тяжелым сердцем. Луринду страдала боги не давали им наследников. Писец-хранитель, как мог, утешал жену, заметно подурневшую от слез. Перед самым отъездом решил посоветоваться с матерью. Та начала укорять сына - говорили тебе, предупреждали...

Нур-Син перебил Гугаллу и заявил, что никакая другая женщина, кроме Луринду, ему не мила, и хватит об этом. Мать поджала губы - она заметно постарела с тех пор, как Набузардана навсегда отставили от двора. Отец тоже выглядел не лучше - заметно обрюзг, стал чрезмерно раздражителен, ворчлив, целыми днями пролеживал бока в дальней беседке в саду и лишь изредка вызывал в свой дом родственников и интересовался хозяйством. Все сбросил на плечи жены, вертись, Гугалла, как знаешь.

Мать рассудила.