Ванька-ротный
Шрифт:
— Это что же выходит? Немцы не выдержали и наложили?
— А ты как думал? И наложишь! Когда вокруг тебя русские сидят в окопах кругом. Немцы уже не те, что были раньше!
Левее нашего блиндажа за просекой стоял, по-видимому, усиленный взвод немецкой пехоты. Он прикрывал фланг немецкой обороны в районе деревни Лапути. Мы две ночи подряд лазили под самые окопы к немцам за просеку, щупали, искали, прослушивали и смотрели, но ни одного слабого места найти не могли. У немцев все прикрыто кругом, подступы к окопам простреливаются кинжальным огнем из трех пулеметов, не говоря об артиллерии поддержки, которая нет, нет, да брызнет огнем. Ни одного слабого места, где бы можно было просочиться в оборону и взять без потерь языка. Нужно бросаться на пулеметы. А из этого известно, что выйдет.
— Я говорил тебе Федя, что здесь бесполезно искать. Мы понесем здесь большие потери.
— А что будем делать. Если подходящего места нет. Под обрыв не пойдешь. Из-под обрыва |оттуда| и на вожжах обратно не вырваться.
Две разведгруппы к утру вернулись из поиска. Ребята |разведчики|, кто лежал на нарах, кто сидел на лавке у стены и курил. Вчера нам в блиндаж дали телефонную связь. Два телефониста поставили аппарат и устроились у окна на нарах. Я вошел в блиндаж, по смотрел в их сторону. На стене у окна висели немецкие картинки. Тут были какие-то цветные портреты немецких актеров и размалеванных актрис. Кто-то их выдрал из журналов, валявшихся в блиндаже под нарами и мякишем жеванного черного хлеба прилепил их у окна на стене.
— Кто это немецкую мазню здесь развесил?
— Телефонисты! Товарищ гвардии капитан.
— Навешали тут всякое иностранное дерьмо и млеют от восторга. Живут на русской земле, |плюют на неё|, преклоняются перед иностранными сифилитиками. Люди жизни за эту землю кладут. А эти телефонные черви сидят под накатами и картинки слюнявят. Ну-ка сдирай их со стены, забирай аппарат и в окоп быстро наружу! Видали? Они еще на нарах места себе заняли! Чтоб я вас в блиндаже больше не видел!
— Рязанцев! Предупреди часовых! В окопе, на снегу их держать! Там где стоят наши часовые!
На следующий день меня по телефону вызвали в штаб. Нового командира полка нам еще не дали. Дело в том, что наш командир полка дня три тому назад у всех на глазах был убит в ротной траншее. Он как-то поддал и решил показать, что он ничего не боится. Полтора месяца не вылезая просидел в блиндаже, а тут нечистая его поддела. Пьяному море по колено! Решил сходить на передовую. Смотрите бездельники |все|, сам полковой пришел в траншею к солдатам! |вперед не сгибаясь!| По дороге на передовую вначале вроде било тихо кругом. И |эта коварная| тишина его |обманула и| подхлестнула |его|.
| — Что вы тут мне мозги вправляете? Головы поднять нельзя! Тут ни одного снаряда не разорвалось. Нет то, что около моего блиндажа! Посрать выйти нельзя! А тут…, и он остановился на тропе и демонстративно решил отлить. Комбат, пригнувший было спину, молча проглотил слюну. Он хотел что-то сказать, но посмотрел на майора и осекся сразу. Уж очень у него решительный и непреклонный был вид и взгляд.
— Ты мне языком не мели! — заорал он на всю округу.
— Ты мне дело говори!
— Где у тебя тут все время люди гибнут?|
Впереди шел связной солдат из роты. За ним шел сам, а потом комбат. За комбатом два телохранителя с автоматами, и в полушубках, потом военфельдшер и еще кто-то. Вся компания до траншеи дошла без обстрела.
Командир полка спрыгнул в проход, прилег животом на переднюю стенку |траншеи|, вскинул к глазам бинокль |и стал им водить|. И тут с бешеной силой ударил первый снаряд. Вслед за ним |две батареи немцев плюнули| вдоль траншеи еще рвануло несколько |раз|. Солдаты поговаривали, что немец откуда-то ведет наблюдение |за тропой и траншеей|. Стоит кому показаться на тропе, как тут же следует моментальный обстрел.
Все повалились на дно траншеи, деваться было некуда. Переждав обстрел, комбат решил перебежкой податься к ротной землянке.
— Бежим вперед, — крикнул он и поднялся на ноги. Остальные рывком поднялись, и в это время несколько снарядов рвануло у них в ногах. Троих сразу убило. Комбат получил контузию. Не задело связного солдата из роты |и того, кто был сзади|. Солдат вовремя метнулся за поворот и нырнул в дыру под мерзлый грунт. Он знал, когда и куда нужно вовремя смыться, потому и остался в живых. Фельдшера ранило в руки. Он даже перевязать себя не мог. |Наш начальник штаба в рот перестал брать спиртное после такого случая.
— Ну да? Вот тебе и ну да! Полк остался на время без командира полка!|
— Сколько он пробыл на фронте? — спросил я как-то начальника штаба.
— Месяца два, полтора! А ты капитан? Мне говорили, с сорок первого воюешь?
— Да! С сентября сорок первого!
— И все время под пулями?
— Все время на передовой!
— В чем же дело? С сорок первого и вроде ничего?
— Я ранен несколько раз. А вообще ничего! |Я в блиндажах в тылу не сижу| Все время на передовой |бегаю|. Ухо востро держу. Слышу когда надо пригнуться, когда ткнуться в снег, кода броском место сменить. По полету снаряд слышу. Вот только здесь стоял, взял и в другое место ушел. Почему ушел, не знаю |могу ответить|. Оглянулся назад, а в то место, где я только что стоял, ударил снаряд, земля встала дыбом. Улавливаю что-то на слух, хоть ясно и не осознаю, заранее сказать не могу. Всегда настороже.
— Когда мне в роту нужно идти, или в нейтральную |полосу ползти, за два дня| спиртного в рот не беру. Ребятам положенные ежедневно сто грамм выдавать запрещаю! Старшине строго настрого приказано перед выходом на передовую ни капли ни кому не давать. Раз в неделю у разведчиков перерыв в работе бывает, когда отдыхают |очередная группа два, три дня| вот тогда старшина и выдает |старшина выдает каждому его положенную порцию. А если каждый день её выдавать то люди будут попадать под любой снаряд и шальную пулю|. Во время работы у разведчиков сухой закон.
— Вы меня по какому-то вопросу вызывали?
— Да! Нового командира полка нам еще не дали. В полку осталось мало солдат.
Ночные поиски нужно прекратить. Этот вопрос с дивизией согласован. Ты со своей разведкой переходишь в боевой резерв полка. С переднего края сегодня ночью своих всех снимешь, передашь блиндаж соседней роте, располагаться будешь с ребятами здесь в овраге. |Немцы могут снова предпринять вылазку обойти наши роты с другой стороны|. Резерва пехоты в полку |и в дивизии| нет. До получения нового пополнения будешь находиться в моем распоряжении. |В полку весь наличный состав стрелков находится в передней траншее. Снять с переднего края ни одного солдата не могу|.