Варвар

Скэрроу Саймон

– Десять тысяч сестерциев.

– Боже мой, парень!
– воскликнул Каламус.
– И посмотри на свою фигуру! Чтобы заработать столько, нужно выиграть двадцать боев, а я ни разу не видел, чтобы толстый ублюдок выигрывал хоть раз. Или сын легата, если уж на то пошло.

Паво нахмурился. Он не одобрял отношение тренера к военным. Его отец Тит был в некотором роде героем для своих людей - настоящим солдатом - в отличие от тупиц и аристократов, занимавших большинство высших постов в легионах. Тит еще больше расположил к себе людей своим интересом к гонкам на колесницах, и его часто можно было увидеть в Большом цирке, подбадривающим своих любимых Зеленых. Но его удовольствие от гонок было ничем по сравнению с его преданностью гладиаторским боям. Паво с нежностью вспоминал, как отец объяснял, что Рим был основан на крови и жертвах и что ни один человек не может быть достоин вести за собой других, не понимая этих двух добродетелей. Он часто потчевал Паво рассказом об осажденном генерале Публии Дециусе Мусе, который принес себя в жертву богам подземного мира во время Самнитских войн в обмен на победу в бою.

Двадцать лет безупречной службы, и Рим отплатил Титу, приговорив его к смерти. Задняя часть горла Паро вспыхнула от возмущения при воспоминании о том, как тело его отца было вспорото кончиком меча, а его внутренности вырваны убийцей, в то время как оглушительные аплодисменты толпы жаждали крови.

– Гладиаторы не строят форты и не маршируют в походах, - пророкотал Каламус, отходя от Букко и обращаясь ко всем новобранцам, сразу: - Не заблуждайтесь, когда вы лежите задницей на песке, а какой-то ублюдок приставил лезвие к вашему горлу, ваши товарищи не бросятся вас спасать. Гладиаторские бои — это кропотливое мастерство, девочки. Это не искусство, как говорят некоторые назойливые люди. Искусство для женщин или, что еще хуже, для греков. Гладиатор выходит на Арену один, и единственная разница в том, уйдет ли он сам, или его придется утаскивать оттуда крючками. Гладиаторы сражаются один на один. … Букко, почему ты поднял свою гребаную руку?

– Хочу спросить, Когда нас покормят, господин?

Вопрос заставил Паво вздрогнуть. Он вдруг понял, как проголодался - утро было долгим. На рассвете их отвели в медицинский пункт для тщательного осмотра медикусом , греком с тусклыми глазами по имени Ахей. Во время последовавшего бесконечного ожидания рекруты были напряжены и обеспокоены, потому что не знали, что их ждет.

– Ты будешь есть, Букко, когда я тебе скажу. Ты будешь гадишь, когда я тебе скажу, и ляжешь спать, когда я тебе скажу. Ты даже не имеешь права думать, не получив моего разрешения. Понятно?

– Да господин!

Каламус мотнул головой на толпу мужчин под выходящим на север портиком. Паво отметил их чрезмерно развитую мускулатуру и сильно израненные торсы. Тренер подозвал одного из них к себе.
– Амадокус!

Ветеран повернулся к Каламусу и, кряхтя, направился к нему. Паво посмотрел на мужчину. У него была белая как мел кожа, распущенные светлые волосы и более темная борода, сбритая на щеках. Его мышцы четко выделялись. Вены бежали, как веревки, вниз по его предплечьям и шее. Он остановился рядом с Каламусом, когда тренер указала на его шрамы.

– Скажи этим недоноскам, сколько боев ты провел.

– Тринадцать, господин, - ответил он на латыни с сильным акцентом. Паво заметил, что в глубоко посаженных глазах ветерана таилось упрямое, враждебное выражение.

– А сколько раз ты проигрывал, Амадокус?

– Ни разу, господин.

– Ни разу!- Тренер просиял от гордости при ответе, отметил Паво, когда Каламус повернул свой ледяной взгляд обратно на рекрутов.
– Вы, жалкие ублюдки, посмотрите на изуродованное лицо этого человека, который все время сражается. Амадокус — настоящий боец, усердный и понятный. И, благодаря моей опеке он до сих пор жив, в то время как его многочисленные противники сейчас вереницей бредут по Подземному миру.

Каламус кивнул ветерану.
– Это все, Амадокус.

– Да, господин, - ответил фракиец без всякого выражения на лице.

Паво смотрел, как Амадокус возвращается к толпе ветеранов, а Каламус свирепо смотрел на новобранцев. Тренер глубоко вздохнул и повернул голову в сторону балкона, выходящего во двор.
– Теперь встаньте по стояке смирно, … все. Ваш ланиста, Вибий Модий Гурджес, хочет представиться.

Каламус отошел в сторону. Паво вытянул шею и увидел, как на балконе появилась фигура. У него было маленькое лицо с тонкими губами и глубоко посаженными глазами. Его кожа была туго натянута на скулы. Он положил руки на бортик балкона и некоторое время с любопытством смотрел на Паво, прежде чем обратиться к новобранцам.

– Каламус - ваш наставник, ваш тренер. Он превратит некоторых из вас в легенды Арены, , если позволят боги, - сказал Гурджес, переводя взгляд с Паво на остальную группу.
– Но я ваш хозяин. Я владелец ваших тел и душ. Вы все дали торжественную клятву быть наказанными огнем, скованными цепями, избитыми и преданными мечу. Некоторые из вас выполнят это обещание еще до конца года. Несколько счастливчиков проживут немного дольше. Большинство римлян считают вас отбросами общества. Но я так не считаю. - Гурджес поднял голову к небу и сложил руки перед лицом.
– Я вам завидую.

Гурджес остановился и глубоко вздохнул: - Я завидую вам, потому что у вас есть шанс умереть славной смертью. В Риме, как некоторые из вас знают, нет большей чести. Толпы будут приветствовать ваше имя. Женщины захотят быть с вами. Даже некоторые мужчины захотят быть вами. Дети будут рассказывать о вас еще много лет после того, как ваша кровь иссякнет.

Гурджес помолчал. Коварная улыбка тронула уголки его рта, когда появился раб, неся серебряный поднос с единственным кубком вина. Ланиста взял его и поднял тост за новобранцев.

– За ваш успех, - сказал он.
– Или нет.

Он осушил вино одним глотком и кивнул Каламусу.
– Начинай занятия.

– Приступить к тренировкам! – рявкнул Каламус на рекрутов.
– Новобранцы к палусам. Шевелитесь!

Паво с тяжелым сердцем зашагал к деревянным столбам посреди тренировочной площадки. Столбы находились в нескольких шагах от солнечных часов, используемых для измерения продолжительности каждого упражнения. «Тренируются как обычные легионеры», - подумал Паво. Его привилегированная жизнь трибуна в Шестом Легионе внезапно показалась далеким сном.

– Только не ты, богатенький мальчик, - приказал тренер. Паво остановился как вкопанный и бросил озадаченный взгляд на Каламуса.

– Есть проблема?

– Ланиста хочет поговорить с тобой, - ответил Каламус.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Домашний раб провел Паво по широкому коридору со сводчатым потолком, выкрашенным в яркие цвета. В конце раб повернул налево и остановился перед дверью с бронзовыми панелями и столбами, обшитыми резным мрамором. Замысловатая мозаика на полу изображала гладиаторский бой между двумя бойцами в легкой броне с кнутами руках.