Вечернее утро
Шрифт:
– Двадцать третье, - мрачно ответил надзиратель или как его там
– Двадцать третье чего? Августа?
– Января.
– Хорошенькое дело! А я босиком и без рубашки. А какой год?
– Сорок второй.
– Тысяча девятьсот сорок второй?
– на всякий случай уточнил Лев Александрович.
– Сорок второй после разбоя.
Лев Александрович подскочил на нарах: опять "после разбоя"! Кто их разбил? Печенеги? Татары?
– Тринкай и собирайся. Сейчас тебя пофарают.
– Куда поедем?
– К космонавту Бессонову.
– Черт побери!
– в сердцах выругался Лев Александрович.
– Какой еще космонавт Бессонов?
Парень, оставив на лавке глиняную миску с молоком, ушел, не ответив. Дверь запереть забыл. Лев Александрович бросился было за ним, но Внутренний Голос, сославшись на горький опыт, посоветовал не делать очередной глупости, и Лев Александрович стыдливо вернулся. Он прошелся по камере, прислушиваясь. Женщина за стеной уже не плакала, а без конца монотонно цитировала: "Сто лет жизни Великому. Боссу, сто лет жизни Великому Боссу..." Как молитва. Он поправил было галстук, но его не было. Рубашки тоже не было. И босиком. Туфли где-то у Стирмы. К космонавту Бессонову в таком виде? Может, сначала сводят в баню, в парикмахерскую, в магазин готовой одежды? Должны бы.
Взяв глиняную миску, он, не раздумывая, стал "тринкать" молоко, по профессиональной привычке обдумывая смысл этого слова. "Тринкен" по-немецки - "пить", вот в чем дело. Молоко было густым, липким и приятно горьким.
– А что?
– похвалил Внутренний Голос.
– Хорошо тринкается. Какой-то кисель.
Минут через десять вернулся все тот же подросток в сопровождении Ваньки с Юзеком. Оба были при обнаженных саблях, но широко улыбались.
– Привет, ребята, - тоже весело поздоровался Внутренний Голос.
– Мы вчера немного погорячились, но, надеюсь, останемся друзьями?
– Как шляфалось?
– спросил не то Ванька, не то Юзек: Лев Александрович путал их имена, как путал лица деловых "товарок" жены. Где она сейчас?
– Я шляфал, как труп.
– Трупом ты еще будешь, - погрозил кто-то из них.
– У меня никакого желания, - честно признался Лев Александрович.
– Ну пишлы.
В сопровождении Ваньки с Юзеком он вошел во вчерашний зал, где все за тем же столом, в том же плетеном кресле сидел тот же крохотный Джон. Его охранял Васька. Ванька с Юзеком заняли свои места по обе стороны от кресла и застыли с саблями.
– Ну, - надменно произнес Джон.
– Будете отвечать на вопросы?
– Я приношу свои извинения за вчерашний инцидент. Многочисленные потуги разгадать ваши загадки довели меня до белого каления, отсюда и стресс. Сегодня я хорошо выспался и готов отвечать на любые ваши вопросы.
– Так-то лучше. Кто вы такой?
– Я же говорю: живу на планете Земля в городе Сенеге, работаю на заводе "Компрессор", перевожу иностранные патенты. Но где я сейчас нахожусь - не знаю. Меня кто-то куда-то похитил.
– Не говорите глупостей. Вас никто никуда не похищал, а вы находитесь в городе Сенеге. Где ваш гарем!
– Какой гарем? Я же не турецкий султан! У меня есть жена, дочь и теща!
– Что такое завод "Компрессор"?
– Я отказываюсь понимать ваши вопросы, потому что в Сенеге любой детсадник знает, что такое завод "Компрессор".
– Детсадник? А что такое детсадник?
– Я не хочу разговаривать на предложенном вами уровне. Как мне объяснили, меня должны показать космонавту Бессонову. Я не знаю, кого здесь называют космонавтом, но давайте поговорим при его посредничестве.
– Ну что же, - согласился Джон и повел бровью, после чего телохранители взяли своего шефа под мышки и поставили на пол. Он оказался чуть выше стола, и Лев Александрович застыдился вчерашнего поступка - с таким-то драться?!
– Ну что же, повторил Джон.
– Встречу такую я устрою, но предупреждаю: речь идет о вашей жизни.
Он направился к выходу, и вся свита двинулась следом. Все дружно навалились на массивную дверь, створки разошлись. Первым пропустили Льва Александровича и принялись закрывать. Он добросовестно помог захлопнуть обе половинки. Шагая в окружении охраны. Лев Александрович сдерживал смех: пусть теперь попробуют открыть сами!
Их ждал вчерашний экипаж с двумя велосипедами, и в то время, пока Ванька с Юзеком, помогая друг другу, влезали на них, Лев Александрович вдруг обратил внимание на диагональную трубу рамы велосипеда, где все еще можно было прочитать золотые буквы: "Пенза". Не оставалось никакого сомнения: он действительно находился на родной планете, ибо не может такого быть, чтобы где-то в неведомом мире еще один город Пенза выпускает велосипеды с золотыми буквами.
Вдруг из-за угла вышла колонна босых людей с лопатами и вилами. Все были одеты в лохмотья, однако они радостно маршировали и хором пели речевку, которую Лев Александрович перевел примерно так:
Великий Босс,
Как сам Христос,
Идет к мечте богатой.
За ним босиком
Сплошным косяком
Последуем, боссенята!
Выслушав до конца, Лев Александрович заржал, да так, что Ванька с Юзеком одновременно вздрогнули, едва не упав с велосипедов. Седел не было, вместо них намотаны какие-то тряпки: ребята даже без седел едва доставали до педалей. Лев Александрович, продолжая смеяться, посмотрел на свои ноги и подумал: "Хоть тоже становись в строй маршировать!"
Впрочем, земля была теплой. Ничего себе - январь! Джон между тем распахнул дверцу, и Лев Александрович, втискиваясь внутрь, увидел часы на башне. Они, как и в прошлый раз, показывали половину двенадцатого, а на циферблате Льва Александровича стрелки застыли на цифре 5, и он понял, что городские часы стоят и уже давно. Джон закрыл дверь, и карета тронулась.
– Ну, коллектив подобрался!
– сказал Внутренний Голос.
– Не может обзавестись собственным автомобилем! Лошадь бы купили, что ли?