Вечернее утро
Шрифт:
– Совершенно невероятно.
– Тогда почему, спрашивается, мы, попав на чужую планету, встречаем не только себе подобных, но хуже того - эти существа знают русский язык?
– Но по-русски они говорят глупости.
– Насчет глупостей ты прав, а в остальном они очень похожи на землян.
– Не совсем. Присмотрись к этим несчастным - неужели они ничем не отличаются от нас? Все, как один, писклявые, плешивые и недоразвитые.
– Но симметричные, ходят вертикально, едят и спят по-людски, - убеждал Внутренний Голос.
– Погоди-ка - встрепенулся Лев Александрович.
– Голая Стирма легла в постель к мужчине, - а если в этом ее поступке не было никакого намека? А вдруг они размножаются как-нибудь по-другому. вроде почкования, и в этом их существенное отличие?
– Да, но Джон прямо спросил, не было ли у нас с ней чего-нибудь такого.
– А почему он это спросил?
– Почему, почему... Вероятно, они считают, что уроды рождаются только по вине матерей. Они изолировали женщин, чтобы не плодить уродов, а тут ты со своей похотью.
– Опомнись! Какая же это похоть? Я всю жизнь любил только Стирму, хотя даже не знал ее имени!
– Ладно, не буди в себе теленка, а то Стирма найдет тебя даже здесь, и тебе от нее не так просто будет отделаться.
– Эврика! А не планируют ли они. сами поставить такой эксперимент: симпатичный здоровый молодой человек с высшим образованием из двадцатого века и хорошенькая людоедочка из каменного века - родится ли в этом случае мутант?
– Ты считаешь, что эти плюгавые шибзики способны строить космические корабли?
– Сомнительно.
– То-то и оно! Как же ты можешь допускать мысль, что они построили космический корабль специально для того, чтобы нас с тобой умыкнуть с родной планеты и свести с местной мутанткой?
Эта мысль доставила Льву Александровичу много веселых минут.
Лежа на узких нарах, он похохатывал. Каково! При их убожестве построить космический корабль! Да они обыкновенную свечку изобрели где-то на днях, да и то изобретатель наделал пожару - похоронили!
– А телефонные аппараты?
– Почему ты вообразил, что они - телефонные? Может быть, это просто какое-то украшение.
– Хорошо, но ты все время забываешь, что собственными глазами видел парашютиста, который падал в озеро на съедение местным акулам.
– Парашютист?
– озадачился Лев Александрович.
– Да, действительно, зачем им парашюты? С деревьев прыгать?
– С дирижаблей.
– Это ты брось. Чтобы построить дирижабль, нужен очень плотный материал, что-то вроде полиэтилена, а у них нет ничего похожего.
– Почему это нет? Тот гуманоид приплыл за нами на лодке из пластмассы.
– Но зато они ходят в одинаковом тряпье.
– Тьфу!
– в сердцах сказал Лев Александрович, сев на нарах.
– Этот мир страшно запутан.
Увы, за время пребывания здесь он не видел и признаков промышленности. Они сидят при самодельных свечках, хотя с потолка свисает электрический шнур без лампочки; они заделывают окна фанерой и почему-то отправляются на остров в поисках стекла; у них есть современные велосипеды, но почему они прицепляют к ним не велодрожки, а примитивную повозку топорной работы? Его привезли, вероятно, в город, не в общественную пещеру, а в госбанк, но почему они используют его в качестве тюрьмы? А что, хорошая идея: отсюда украсть человека просто невозможно. Интересно, для чего предназначалась эта камера? Для хранения золотых слитков? Лотерейных билетов?
– Все очень просто, - сказал Внутренний Голос.
– Построив космический корабль, они остались без штанов.
– Подожди веселиться. Не хочешь ли ты, чтобы в городской парк на танцевальную площадку приземлился космический корабль, распахнулся бы орбитальный отсек, вышла бы симпатичная блондинка и приятельским жестом позвала бы в космическое путешествие? Мы, земные грешники, рассуждаем о них уж больно с земных позиций. А ведь вполне может быть, что они вообще не строят космических кораблей, а научились управлять движением своей планеты и путешествуют в пространстве, куда им вздумается, может быть, даже в прошлое. Этакий блуждающий Разум.
– Вот эти недоумки научились управлять движением планеты?!
– Но, может быть, они угодили в прошлое и не знают, как оттуда выбраться?
– Это бред, Лева.
– Почему?
– Потому, что они все равно попробовали бы пойти с нами на контакт еще там, в полете.
– А цветная ромашка? А вдруг она и была тем самым органом, при помощи которого они пробовали общаться? Например, другого способа разговаривать у них вообще не существует.
– Неужели?
– Почему бы и нет? Вся азбука Морзе состоит из чередования всего двух знаков - точки и тире. Подготовленные люди, пользуясь этой системой, вполне понимают друг друга. Нам с тобой предложили разгадать алгоритм семи цветов. Вот и в музыке две системы координат - долгота и звук. В принципе то же самое происходит и с разговорной речью, но мы пользуемся еще и третьим измерением - словами. Наша речь трехмерна, она не менее объемна любого предмета, который можно пощупать. Может быть, их язык лишен этого самого третьего измерения и потому нам не дано понять его.
– И потому они решили заговорить по-русски?
– ехидно спросил Внутренний Голос.
– Да, не вяжется, - горестно признался Лев Александрович.
– Прошу итоги, - потребовал Внутренний Голос.
– Хорошо. Факт первый: мы куда-то путешествовали. Факт второй: мы угодили куда-то не туда. Но оба эти факта не стыкуются, и один не вытекает из другого. Согласись: совершенно невероятно, чтобы нас с тобой похитили эти плешивые недоноски.
– Но мы с тобой видели часы на башне, и вообще здесь все слишком земное, хотя и незнакомое.
– Напрашивается последний вывод, который разрешит все противоречия: какая-то мафия переселила нас на какой-то остров, как, впрочем, и всех остальных. Все эти несчастные люди - земляне, которых умыкнули раньше нас.
Решив так, Лев Александрович вдруг успокоился и уснул, убаюкиваемый стонами в соседней камере. А проснулся от того, что вооруженный саблей подросток принес глиняную миску с каким-то хлебовом.
– Послушай, приятель, какое сегодня число?
– спросил Лев Александрович, слегка заискивая.