Вечернее утро
Шрифт:
– Кого вы называете космонавтом?
– спросил Лев Александрович Джона, сидящего слева. Справа сидел мрачный тип с саблей наголо. Ни тот, ни другой не ответили.
– Специалиста по косметике, - съехидничал Внутренний Голос.
– Стало быть, нас повезут в парикмахерскую, заодно и побреют, у них можно быть плешивым, чтобы носить роскошный парик.
– Ты не слишком-то паясничай: нас ждут неприятности.
– Ты имеешь ввиду Стирму? Неужели они затеяли очную ставку с ней?
– А как же! Ведь Джон намекнул, что мы здесь переночуем.
– Ладно, мужайся: прямой угрозы еще нет.
Когда Джон выпустил Льва Александровича, он увидал типичную подстанцию, огороженную бетонным забором. Забор этот оброс зеленью: из-под фундамента лезла крапива, буйный бамбук, который глупая Стирма называла пшеницей. Однако проводов на подстанции не было никаких. В зарешеченных окнах, наглухо заколоченных изнутри, - ни единого звука.
Ванька с Юзеком слезли с велосипедов отдышаться. Оба были страшно довольны проделанной работой. С них градом катился пот.
– Мы переночуем здесь. Приезжайте за нами утром.
– Ладно!
– весело сказал не то Ванька, не то Юзек. Карета развернулась и укатила в прореху в бетонном заборе.
– Парень, куда ты меня привез?
– спросил Лев Александрович, проводив глазами счастливых ребят.
– Я вам не парень!
– неожиданно закричал Джон.
– Мне двадцать пять лет и прошу вас не "тыкать"!
– Извините, но что это за контора?
– Здесь живет Великий Босс, - уважительно сказал Джон.
– Велик ваш босс, как пес Барбос, - попытался сострить Лев Александрович. Джон и глазом не моргнул: наверное, ни разу в жизни не видел ни одной собаки. Кстати сказать, Лев Александрович до сих пор не слышал в этих местах собачьего лая. Джон завернул за угол, а Лев Александрович подумал, что они своего Босса и в грош не ставят, иначе не повели бы в таком виде на прием к уважаемому человеку. Он нечаянно обогнал Джона и остановился подождать. Мальчишка, старчески кряхтя, посетовал:
– Мне бы вашу молодость!
– Почему мы идем к Великому Боссу, если вы угрожали космонавтом Бессоновым?
– Это одно и то же.
– А почему вы называете его космонавтом?
– Потому, что он космонавт и все тут!
– раздраженно объяснил Джон.
– А Стирмы там нет?
– Иди и помалкивай!
– Схлопотал?
– съязвил Внутренний Голос.
Лев Александрович зашагал как можно шире, и грозный Джон вынужден был догонять вприпрыжку. Льву Александровичу нравилось чувствовать свое превосходство: пусть научатся уважать!
Поскольку Льва Александровича так и не умыли, не причесали, поскольку эта деревенская подстанция даже отдаленно не походила на особняк, то Лев Александрович уже ни минуты не сомневался, что никакого космонавта здесь нет. В самом деле: только идиоту может придти в голову устраивать аудиенцию космонавта с босяком. Наверное, здесь содержался местный аферист, и потолковать с ним любопытно. Правда, кто его знает, чем все это может кончится, но столько пережив, Лев Александрович ничего уже не боялся. Шагая впереди почти бегущего Джона, он часто оглядывался. Охраны не было, сам Джон никак не вооружен. Но когда в очередной раз завернули за угол, Лев Александрович замер от неожиданности: в густых зарослях бамбука, то бишь пшеницы, блестела гигантская электрическая лампочка. Была она непрозрачна, с цепочкой иллюминаторов и лежала на боку.
– Космический корабль!
– подсказал Внутренний Голос.
– Часть его, - поправил Лев Александрович.
– Наверное, спускаемый аппарат.
К аппарату вела сильно заросшая просека. И когда они подошли, сам собой опустился люк, оба влезли в лифт, который поднял их в круглый вестибюль без окон.
– Вот ваша дверь, входите, - приказал Джон.
ВЕЛИКИЙ БОСС
В полусферическом помещении был единственный иллюминатор, настолько грязный, что создавался вовсе не лирический полумрак. Вдоль вогнутых стен поблескивали какие-то приборы, на полу валялось нечто мохнатое, может быть, шкура. Под иллюминатором находилось мощное медицинское кресло, несколько напоминающее кресло зубного врача. Из него торчали какие-то лохмотья. Ни один звук с улицы не проникал сюда; в помещении никого не было, и Лев Александрович застыл у двери, прислушиваясь к току крови в висках. Он почему-то волновался. Дернул носом - кондиционированный воздух!
– Это похоже на электронную могилу, - попытался сострить Внутренний Голос.
– Исполнилась твоя голубая мечта.
– Хватит умничать! Посмотри, какая замечательная квартира! По последнему слову техники! Я тоже хочу жить по-человечески!
– А чего я такого сказал?
– обиделся Внутренний Голос.
– Подумаешь, хоромы! Через годик-другой и мы получили бы не хуже.
– Но ведь нельзя же быть таким беспардонным!
Вдруг лохмотья на лежанке пошевелились, кресло скрипнуло, качнулось, повернулось к свету, и Лев Александрович отшатнулся: он увидал совершенно седого негра, черного и безобразного в своей неправдоподобной старости.
– Гутен таг, - от растерянности почему-то по-немецки поздоровался Лев Александрович. Если честно, то у него по спине пробежала дрожь. Негр медленно-медленно повернулся вместе с креслом и сказал низким басом:
– Абенд.
– Сейчас не вечер, сейчас день, - сам не зная, для чего поправил Лев Александрович.
Старик встрепенулся и уставился на гостя жадными глазами. Он весь дрожал, но, кажется не от старости - от волнения. Кресло его само собой выпрямилось, и негр очутился в сидячем положении. Морщинистое лицо его напоминало ритуальную маску древних инков. Лев Александрович похолодел, словно встретился с людоедом.
– Сейчас утро, - взволнованно сказал негр по-русски.
– Кто вы, молодой человек?
– Меня зовут Лев Узлов, я живу в России, но я не понимаю, где нахожусь, со мной что-то случилось, - заговорил Лев Александрович на всех европейских языках сразу. Волнуясь, он все-таки соблюдал максимальную осторожность: как-никак от полумертвого отшельника зависела его жизнь. Позвольте вас спросить, почему вы здесь, почему вас называют космонавтом, какой же вы Бессонов, если вы - негр? Я с минуты на минуту могу сойти с ума от бессилия понять хоть что-нибудь... Временами мне кажется, что я уже сошел с ума, но мой Внутренний Голос все еще не теряет чувства юмора, и я держусь. Скажите, ради бога, где я нахожусь и кто эти бестолковые люди?