Вечернее утро

Шихов Анатолий

Когда его повели по мрачному коридору, который освещался почему-то редкими лампадками, Внутренний Голос спросил:

– Если это госбанк, то как у них выглядит тюрьма? Поскольку шли по мраморному полу, то Лев Александрович нашел достойный ответ:

– Если это тюрьма, то для хороших людей.

Наконец дошагали до нужной двери, не менее массивной, чем входная. Ванька с Юзеком опять навалились на нее, с трудом открыли, и Лев Александрович охотно вошел в просторное помещение, опять же, с мраморным полом и с решетками на окнах. Рамы тоже были заделаны кусками фанеры, но без дырок, свет пробивался в редкие квадраты разноцветного стекла - синего и зеленого. В центре зала возвышался громадный стол важного чиновника, за ним в плетеном кресле Лев Александрович с трудом разглядел какого-то мальчишку.

– Босс!
– подсказал Внутренний Голос.

– Будет врать, - не поверил Лев Александрович.

Доложил, как ни странно, Ванька, хотя командовал всегда Юзек.

– Сэр, - пропищал Ванька, - в дорфе поймали дроллига. Ночевал у Стирмы.

– В деревне поймали идиота, - перевел Внутренний Голос с англо-русско-немецкого.

– О'кэй, - сказал "сэр" тенорком. Он сделал едва заметный жест куда-то в угол, и возник школьник с папкой под мышкой. Его детское личико было сурово, и Лев Александрович не удержался от улыбки.

– Терве!
– неожиданно поздоровался Внутренний Голос по-фински.

– Здоровеньки. Зитцайте, пожалуйста, - сказал мальчишка из кресла.

Лев Александрович послушно сел, подавив улыбку: опять это обрусевшее "зитцайте" - садитесь!

На когда-то полированном столе красного дерева стояло три телефона черный, белый и синий, но никаких бумаг, никаких письменных приборов.

Оба юнца были одеты в одинаковые вязаные костюмы, у обоих по красной ромбовидной стекляшке на правой стороне груди. Ребята не то закончили вузы, не то эти знаки говорили о принадлежности к большому начальству. Вели они себя чересчур внушительно, и потому Лев Александрович с трудом сдерживал серьезность.

Мальчишка с папкой вынул тетрадь, захрустел бледными страницами. Льву Александровичу показалось, что тетрадь эта сшита из листьев какого-то дерева. Второй, так сказать, "сэр" с некоторым беспокойством рассматривал волосатую грудь "дроллига". Лев Александрович заметил, что тот и другой старательно избегают его взгляда. Оба представителя власти явно не знали, с чего начать, и Внутренний Голос не нашел ничего лучшего, как представиться первым:

– Нас зовут Лев Александрович Узлов.

– Я живу на планете Земля в городе Сенега, - добавил Лев Александрович, несколько опешив от высокомерия Внутреннего Голоса.

– По указанию Великого Босса барбу приклеивать нельзя, - сказал "сэр".

– Бороду? Я ее не приклеивал. Натуральная борода со знаком качества, сказал Лев Александрович, а Внутренний Голос услужливо констатировал: "Это вовсе не Босс, а ученый секретарь". Лев Александрович ощупал карманы пиджака, накинутого на голое тело, нашел транзистор, но показывать не стал, а вынул пропуск на завод, поскольку других документов не носил.

– Если угодно, вот мои полномочия.

Он попытался предъявить пропуск в раскрытом виде, но растерялся: буквы расползлись, фотокарточка отклеилась и покоробилась.

– Пардон, - добавил он.
– С одним вашим умником мы толковали о высоких материях, и в результате репутация моя, стало быть, подмокла.

Во внешности "сэра" было что-то японское: невзрачный, медлительный, еле заметные брови, совершенно гладкое лицо без признаков растительности. Взяв пропуск миниатюрными ручками, он зачем-то понюхал, прищурясь, посмотрел на фотокарточку. Паренек был сильно близорук, но очков не носил.

– Воте вэ мен на картинке?
– спросил он.

– Что за человек на картинке? Это не картинка, а фотокарточка, на ней запечатлен я сам. Правда, за время этого вынужденного путешествия я значительно изменился, но уверяю вас, что субъект на снимке и моя собственная персона - одно и то же лицо.

– Джон, ты чего-нибудь понял?
– спросил мальчишка с папкой.

– Дроллиг и есть дроллиг, - враждебно сказал Джон.

– Еще бы!
– хмыкнул Внутренний Голос.
– Станешь идиотом, попав в сумасшедший дом.

– Не встревай!
– велел Лев Александрович.

– Чего вы махали в изоляторе?
– спросил Джон из кресла.

– Ничего я не махал. Меня привела туда одна ваша мисс.

– По указанию Великого Босса ходить туда нельзя.

– Слушай, мальчик, скажи своему боссу, чтобы он дал указание твоему папе хорошенько выпороть тебя.

Мальчишка с папкой поежился, а Джон невозмутимо уточнил:

– Вы с ней шляфали?

Вопрос был слишком недетским, и Лев Александрович задумался, переводя. "Шляфен" по-немецки "спать", но вовсе не переспать с женщиной. Однако Джон спрашивал именно об этом, не рано ли ему задавать такие вопросы?

– У меня есть фрау, - подсказал Внутренний Голос.

– Бросьте вы, - возмутился Лев Александрович.
– А то обижусь. Скажите, в конце концов, на какой планете я нахожусь и что со мной будет.

– С Луны он свалился, что ли?
– по-русски, но с непонятным акцентом спросил мальчишка с папкой.

– Но на какую планету я упал?

– По-моему, он не мутант, - сказал Джон про Льва Александровича, и эта реплика показалась Внутреннему Голосу оскорбительной, но оба сдержались.

– А может быть, он один из сыновей Добри?

– Такой большой?
– не поверил Джон.

– Тут явно что-то не чисто. По-моему, налицо какая-то связь с Великим Боссом.

– А старик еще живой?

– А леший его знает. Вообще-то там постоянно видят одну из жен Добри

– Кого мы в последний раз хоронили?

– Изобретателя свечки. Он устроил пожар.

– Вот что, Вася: поезжай, проверь, как чувствует себя босс. Расскажи про этого, спроси, можно ли ему жить?

– Ничего себе, - ужаснулся Внутренний Голос, однако Лев Александрович сам сдерживал ярость, и ему не давал распоясаться.